Неточные совпадения
Университетский вопрос был очень важным событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в
совете не
приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению других, было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две партии.
Вронский слушал с удовольствием этот веселый лепет хорошенькой женщины, поддакивал ей, давал полушутливые
советы и вообще тотчас же
принял свой привычный тон обращения с этого рода женщинами.
— Благодарю вас, княгиня, за ваше участие и
советы. Но вопрос о том, может ли или не может жена
принять кого-нибудь, она решит сама.
— Алексей Александрович! Я знаю вас за истинно великодушного человека, — сказала Бетси, остановившись в маленькой гостиной и особенно крепко пожимая ему еще раз руку. — Я посторонний человек, но я так люблю ее и уважаю вас, что я позволяю себе
совет.
Примите его. Алексей Вронский есть олицетворенная честь, и он уезжает в Ташкент.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович едет на
совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо к себе, несмотря на требование мужа не
принимать его, он решил, что поедет.
Не может быть, чтобы я не заметил их самоотверженья и высокой любви к добру и не
принял бы наконец от них полезных и умных
советов.
У коих же хвоста к несчастью нет,
Хотя б лишились их они среди сраженья,
Но так как это знак иль неуменья,
Иль нераденья,
Таких в
Совет не
принимать,
Чтоб из-за них своих хвостов не растерять.
А для того
Совет назначено составить,
В котором заседать лишь тем, у коих хвост
Длиной во весь их рост:
Примета у Мышей, что тот, чей хвост длиннее,
Всегда, умнее
И расторопнее везде.
— Нет-с, я ничего не
принимал у Ахмаковой. Там, в форштадте, был доктор Гранц, обремененный семейством, по полталера ему платили, такое там у них положение на докторов, и никто-то его вдобавок не знал, так вот он тут был вместо меня… Я же его и посоветовал, для мрака неизвестности. Вы следите? А я только практический
совет один дал, по вопросу Версилова-с, Андрея Петровича, по вопросу секретнейшему-с, глаз на глаз. Но Андрей Петрович двух зайцев предпочел.
Они сказали, что губернаторы решили
принять бумаги в
совет.
Он приехал поговорить о церемониале, с каким нужно
принять посланника и бумагу в верховный
совет.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него
совета и врачебного слова, до того много
принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово.
Там молодой герой, обвешанный крестами за храбрость, разбойнически умерщвляет на большой дороге мать своего вождя и благодетеля и, подговаривая своих товарищей, уверяет, что „она любит его как родного сына, и потому последует всем его
советам и не
примет предосторожностей“.
Приняв этот третий
совет могучего духа, ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей.
Пошли дальше. Теперь Паначев шел уже не так уверенно, как раньше: то он
принимал влево, то бросался в другую сторону, то заворачивал круто назад, так что солнце, бывшее дотоле у нас перед лицом, оказывалось назади. Видно было, что он шел наугад. Я пробовал его останавливать и расспрашивать, но от этих расспросов он еще более терялся. Собран был маленький
совет, на котором Паначев говорил, что он пройдет и без дороги, и как подымется на перевал и осмотрится, возьмет верное направление.
Но Двигубский был вовсе не добрый профессор, он
принял нас чрезвычайно круто и был груб; я порол страшную дичь и был неучтив, барон подогревал то же самое. Раздраженный Двигубский велел явиться на другое утро в
совет, там в полчаса времени нас допросили, осудили, приговорили и послали сентенцию на утверждение князя Голицына.
Шаллер обещал Фогту похлопотать о моей натурализации, то есть найти общину, которая согласилась бы
принять меня и потом поддержать дело в Большом
совете.
Ротшильд согласился
принять билет моей матери, но не хотел платить вперед, ссылаясь на письмо Гассера. Опекунский
совет действительно отказал в уплате. Тогда Ротшильд велел Гассеру потребовать аудиенции у Нессельроде и спросить его, в чем дело. Нессельроде отвечал, что хотя в билетах никакого сомнения нет и иск Ротшильда справедлив, но что государь велел остановить капитал по причинам политическим и секретным.
Что касается до собратий-помещиков, то в их среде Метальников слыл мужем
совета, и везде, где он ни появлялся, его
принимали с радушием и почетом.
В тот же вечер мы зашли с Гаврилой в холостую квартирку учителя. Он
принял нас приветливо и просто изложил свой план: мы соберем факты и случаи крайней нужды в среде наших товарищей и изложим их в форме записки в
совет. Он подаст ее от себя, а учителя выработают устав «общества вспомоществования учащимся города Ровно».
— А вы, княгиня, — обратился он вдруг к Белоконской со светлою улыбкой, — разве не вы, полгода назад,
приняли меня в Москве как родного сына, по письму Лизаветы Прокофьевны, и действительно, как родному сыну, один
совет дали, который я никогда не забуду. Помните?
— Да, не все, — вздохнув и
приняв угнетенный вид, подхватила Ольга Сергеевна. — Из нынешних институток есть такие, что, кажется, ни перед чем и ни перед кем не покраснеют. О чем прежние и думать-то, и рассуждать не умели, да и не смели, в том некоторые из нынешних с старшими зуб за зуб. Ни
советы им, ни наставления, ничто не нужно. Сами всё больше других знают и никем и ничем не дорожат.
— Я
принимаю ваш
совет и что могу сделаю, — отвечал, подумав, Розанов.
Примите мой
совет: успокойтесь; будьте русскою женщиною и посмотрите, не верно ли то, что стране вашей нужны прежде всего хорошие матери, без которых трудно ждать хороших людей».
— Следовать
советам, вести покойную жизнь и исправно
принимать порошки. Я заметил, что эта девица капризна, неровного характера и даже насмешлива; она очень не любит исправно
принимать порошки и вот сейчас решительно отказалась.
— Гм! Ирритация [здесь: досадно]. Прежние большие несчастия (я подробно и откровенно рассказал доктору многое из истории Нелли, и рассказ мой очень поразил его), все это в связи, и вот от этого и болезнь. Покамест единственное средство —
принимать порошки, и она должна
принять порошок. Я пойду и еще раз постараюсь внушить ей ее обязанность слушаться медицинских
советов и… то есть говоря вообще…
принимать порошки.
— Нам везет! — сказал Николай, потирая руки. — Но — как я боялся за вас! Черт знает как! Знаете, Ниловна,
примите мой дружеский
совет — не бойтесь суда! Чем скорее он, тем ближе свобода Павла, поверьте! Может быть — он уйдет с дороги. А суд — это приблизительно такая штука…
И на
совете губернских аристократов было решено Горехвастова
принимать, но в карты с ним не играть, и вообще держать больше около дам, для которых он, своими талантами, может доставить приятное развлечение.
— О вас доходят до
совета неодобрительные отзывы. Ежели вы сознаете их справедливыми, то советую
принять меры…
Разузнает все репортер, принесет подробное сообщение, а Н.И. Пастухов лично переделает три-четыре строки и хватит в «
Советах и ответах» провинившегося фабриканта, назвав его по
приметам или по прозвищу так, что все узнают; и к суду привлечь никак нельзя.
— С губернатором, — продолжал Петр Григорьич: — граф больше не видится; напротив того, он недавно заезжал к дочери моей, непременно потребовал, чтобы она его
приняла, был с нею очень любезен, расспрашивал об вас и обо мне и сказал, что он с нетерпением ждет нашего возвращения, потому что мы можем быть полезны ему
советами. Из всего этого ясно видно, что нахлобучка его сиятельству из Петербурга была сильная.
Но не успел он последовать моему
совету, как дело
приняло совершенно неожиданный оборот. На помощь нам явился Очищенный.
Дом Морозова был чаша полная. Слуги боялись и любили боярина. Всяк, кто входил к нему, был
принимаем с радушием. И свои и чужие хвалились его ласкою; всех дарил он и словами приветными, и одежей богатою, и
советами мудрыми. Но никого так не ласкал, никого так не дарил он, как свою молодую жену, Елену Дмитриевну. И жена отвечала за ласку ласкою, и каждое утро, и каждый вечер долго стояла на коленях в своей образной и усердно молилась за его здравие.
Советы ваши благие помню и содержу себя в постоянном у всех почтении, на что и имеете
примету в том московском лампопе, которого пить не захотел.
Большую часть времени она сидела перед портретом старого помпадура и все вспоминала, все вспоминала. Случалось иногда, что люди особенно преданные успевали-таки проникать в ее уединение и уговаривали ее
принять участие в каком-нибудь губернском увеселении. Но она на все эти уговоры отвечала презрительною улыбкой. Наконец это сочтено было даже опасным. Попробовали призвать на
совет надворного советника Бламанже и заставили его еще раз стать перед ней на колени.
Для окончательного решения вопроса о жилке был составлен небольшой семейный
совет, в котором пригласили
принять участие и Зотушку.
— Не буду, — сказал Маклаков, подумав. — Ну, вот что — прощай!
Прими мой
совет — я его даю, жалея тебя, — вылезай скорее из этой службы, — это не для тебя, ты сам понимаешь. Теперь можно уйти — видишь, какие дни теперь! Мёртвые воскресают, люди верят друг другу, они могут простить в такие дни многое. Всё могут простить, я думаю. А главное, сторонись Сашки — это больной, безумный, он уже раз заставил тебя брата выдать, — его надо бы убить, как паршивую собаку! Ну, прощай!
Беркутов. Это моя обязанность. Но
примете ли вы мой
совет? Дайте мне слово, что вы меня послушаете.
Васильков. Да подите ж прочь с вашими
советами! Никакая нужда, никакая красавица меня вором не сделают. Если вы мне еще о воровстве заикнетесь, я с вами церемониться не буду. Лидия, перестань плакать! Я заплачу за тебя, но в последний раз и с таким условием: завтра же переехать в этот домик с тремя окнами, — там и для маменьки есть комната, — и вести жизнь скромную. Мы не будем никого
принимать. (Рассматривает счеты.)
— Да вы не отказались от наследства, а
приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на языке, — существуют и другие статьи закона по этому предмету…» Но он не высказал этого из боязни Янсутского, зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав о
советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет к суду. — Обратитесь к какому-нибудь другому адвокату, а я умираю, — мне не до дел! — заключил он и повернулся к стене.
Наконец, все формальности были выполнены, и состоялось определение
совета принять меня в гимназию на казенное содержание; даже сняли с меня мерку и сшили форменное платье.
Директор немедленно донес высшему начальству о происшедшем и, по чьему-то
совету войдя в сношения с губернатором,
принял следующие меры: через несколько дней, во время обеда, вдруг вошли в залу солдаты с ружьями и штыками; вслед за ними появился губернатор и директор.
«Да, мой любезный Тимофей Степаныч и почтенная Марья Николавна, — говорил твердым и резким голосом Максим Дмитриевич, —
примите мой дружеский
совет, отдайте Сережу в гимназию.
Помню, однако, что я долго
принимал, по
совету одной соседки, папоротник в порошке, для чего употреблялись самые молоденькие побеги его, выходящие, наподобие гребешка, непосредственно из корня, между большими прорезными листьями или ветвями этого растения.
В десять с четвертью того же вечера раздался звонок, и профессор вынужден был беседовать с неким ослепительным по убранству гражданином.
Принял его профессор благодаря визитной карточке, на которой было изображено (без имени и фамилии): «Полномочный шеф торговых отделов иностранных представительств при Республике
Советов».
«Как ни странно было это предложение, напоминавшее осаду Херсона великим князем Владимиром в X столетии, — замечает г. Устрялов (том II, стр. 285), — однако же царский
совет принял эту мысль, а Гордон даже с жаром ухватился за нее…
Во мгновение ока я уже был одет в форменный сюртук с эполетами, с белой фуражкой с черным околышем на голове и, захвативши штабную бумагу, побежал к поручику Быльчинскому.
Принявши его радушное поздравление с производством, я признался в совершенном неведении служебной карьеры и просил
совета насчет того, что отвечать.
А это случится, ежели вопросы и сомнения не перестанут мучить ее, а он будет продолжать ей
советы —
принять их, как новую стихию жизни, и склонить голову.
Когда же он их увещевал к любви между братии, тогда негодовали на него и не
принимали ни его
советов, ни
советов старейшин и вельмож мудрых; чрез что повсюду правосудия в народе и обидимым обороны, а злым исправления и наказания не доставляли, и начали судии грабить и продавать правосудие и суд».
Тетка, сердившаяся на Павла за то, что он, по словам ее, не хотел
принять участия в погибели сестры, совершенно разобиделась сватовством моего героя без предварительного
совета с нею; но, сверх ожидания, вдруг умилостивилась, искренно расположилась к новому родству и
приняла живейшее участие в хлопотах племянника.