Неточные совпадения
В конце
мая, когда уже всё более или менее устроилось, она получила ответ мужа на свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения
в том, что не обдумал всего, и обещал
приехать при первой возможности. Возможность эта не представилась, и до начала июня Дарья Александровна жила одна
в деревне.
Сергей Иванович Кознышев хотел отдохнуть от умственной работы и, вместо того чтоб отправиться по обыкновению за границу,
приехал в конце
мая в деревню к брату.
На последнюю зиму он
приехать не мог, — и вот мы видим его
в мае месяце 1859 года, уже совсем седого, пухленького и немного сгорбленного: он ждет сына, получившего, как некогда он сам, звание кандидата.
Наконец вчера
приехали в Нелькан и переправились через
Маю, услыхали говор русских баб, мужиков. А с якутами разговор не ладится; только Иван Григорьев беспрестанно говорит с ними, а как и о чем — неизвестно, но они довольны друг другом.
Но волнение его было напрасно: муж, предводитель дворянства того самого уезда,
в котором были главные имения Нехлюдова, извещал Нехлюдова о том, что
в конце
мая назначено экстренное земское собрание, и что он просит Нехлюдова непременно
приехать и donner un coup d’épaule [поддержать]
в предстоящих важных вопросах на земском собрании о школах и подъездных путях, при которых ожидалось сильное противодействие реакционной партии.
Татьяна Борисовна отправила к племяннику двести пятьдесят рублей. Через два месяца он потребовал еще; она собрала последнее и выслала еще. Не прошло шести недель после вторичной присылки, он попросил
в третий раз, будто на краски для портрета, заказанного ему княгиней Тертерешеневой. Татьяна Борисовна отказала. «
В таком случае, — написал он ей, — я намерен
приехать к вам
в деревню для поправления моего здоровья». И действительно,
в мае месяце того же года Андрюша вернулся
в Малые Брыки.
В тридцати верстах от него находилось богатое поместие князя Верейского. Князь долгое время находился
в чужих краях, всем имением его управлял отставной майор, и никакого сношения не существовало между Покровским и Арбатовым. Но
в конце
мая месяца князь возвратился из-за границы и
приехал в свою деревню, которой отроду еще не видал. Привыкнув к рассеянности, он не мог вынести уединения и на третий день по своем приезде отправился обедать к Троекурову, с которым был некогда знаком.
Когда мы с священником
приехали 9
мая к архиерею, нам послушник его объявил, что он с утра уехал
в свой загородный дом и до ночи не будет.
В апреле, совсем неожиданно,
приехал в свою усадьбу местный землевладелец, он же и главный попечитель школы, Андрей Степаныч Аигин. Прибыл он затем, чтобы продать леса и на вырученные деньги прожить лето за границей. Операция предстояла несложная, но Аигин предположил пробыть
в деревне до
мая, с тем чтобы, кстати, учесть управителя, возобновить на всякий случай связи с местными властями и посмотреть на школу.
— Нет-с, не гонку, — принялся объяснять Янгуржеев, — но Феодосий Гаврилыч, как, может быть, вам небезызвестно, агроном и любит охранять не травы, нам полезные, а насекомых, кои вредны травам; это я знаю давно, и вот раз, когда на вербном воскресеньи мы купили вместе вот эти самые злополучные шарики,
в которые теперь играли, Феодосий Гаврилыч
приехал ко мне обедать, и вижу я, что он все ходит и посматривает на окна, где еще с осени лежало множество нападавших мух, и потом вдруг стал меня уверять, что
в мае месяце мухи все оживут, а я, по простоте моей, уверяю, что нет.
Несмотря на то, что казаки каждый час ожидали переправы и нападения абреков с татарской стороны, особенно
в мае месяце, когда лес по Тереку так густ, что пешему трудно пролезть чрез него, а река так мелка, что кое-где можно переезжать ее
в брод, и несмотря на то, что дня два тому назад прибегал от полкового командира казак [Прибегал значит на казачьем наречьи
приезжал верхом.] с цыдулкой, [Цыдулой называется циркуляр, рассылаемый по постам.]
в которой значилось, что, по полученным чрез лазутчиков сведениям, партия
в восемь человек намерена переправиться через Терек, и потому предписывается наблюдать особую осторожность, — на кордоне не соблюдалось особенной осторожности.
10
мая труппа еще играла
в Нижнем, а я с Андреевым-Бурлаком
приехал в Казань устраивать уже снятый по телеграмме городской театр. Первый спектакль был 14
мая,
в день коронации Александра III.
— Скажите, какое происшествие! — и затем торопливо прочел: «Третьего
мая в номера трактира «Дон»
приехал почетный гражданин Олухов с девицею Глафирою Митхель. Оба они были
в нетрезвом виде и, взяв номер, потребовали себе еще вина, после чего раздался крик девицы Митхель. Вбежавший к ним
в номер лакей увидел, что Олухов, забавляясь и выставляясь из открытого окна, потерял равновесие и, упав с высоты третьего этажа, разбил себе череп на три части. Он был найден на тротуаре совершенно мертвым».
Так как я
приехал с целью поступить
в какой-нибудь полк и побывать на войне, то седьмого
мая,
в четыре часа утра, я уже стоял на улице
в серых рядах, выстроившихся перед квартирой полковника 222-го Старобельского пехотного полка.
Четвертого
мая тысяча восемьсот семьдесят седьмого года я
приехал в Кишинев и через полчаса узнал, что через город проходит 56-я пехотная дивизия.
«Вчера (26
мая 1835 г.)
приехала из Горохова к Машеньке (моей матери), Семена Дмитрича (отца моего) не застала дома, по командировке его
в Елец на следствие о страшном убийстве.
Гоголь, взявши место
в дилижансе на 23
мая, сказал, что он едет из нашего дома, и пригласил ее без всяких церемоний прямо
приехать к нам.
Шереметева, побывав поутру у Гоголя, подарив ему шнурок своей работы и отдав прощальное письмо,
приехала к нам 23
мая в субботу, чтоб еще проститься с Гоголем.
В первых числах
мая приехала мать.
Наступил
май месяц, мне предстоял выпускной экзамен; скоро я должен был проститься и с университетом, и с Москвою, и с моими Ваньковскими. Судьба Лидии Николаевны решена окончательно: она помолвлена за Марасеева, хотя об этом и не объявляют. Свадьба, вероятно, будет скоро, потому что готовят уже приданое. Пионова торжествует и
приезжает раз по семи
в день.
В Курск я
приехал в семь часов утра
в мае месяце, прямо к Челновскому. Он
в это время занимался приготовлением молодых людей
в университет, давал уроки русского языка и истории
в двух женских пансионах и жил не худо: имел порядочную квартиру
в три комнаты с передней, изрядную библиотеку, мягкую мебель, несколько горшков экзотических растений и бульдога Бокса, с оскаленными зубами, весьма неприличной турнюрой и походкой, которая слегка смахивала на канкан.
— А чего ради
в ихнее дело обещал я идти? — вдруг вскрикнул Патап Максимыч. — Как мне сразу не увидеть было ихнего мошенства?.. Затем я на Ветлугу ездил, затем и
маету принимал… чтоб разведать про них, чтоб на чистую воду плутов вывести… А к тебе
в город зачем бы
приезжать?.. По золоту ты человек знающий, с кем же, как не с тобой, размотать ихнюю плутню… Думаешь, верил им?.. Держи карман!.. Нет, друг, еще тот человек на свет не рожден, что проведет Патапа Чапурина.
Она
приехала в Венецию
в последних числах
мая, под именем графини Пиннеберг.
Только с половины
мая приезжала в Дерпт плохая труппа из Ревеля и давала представления
в балагане —
в вакационное время, и то за чертой города, что делало места вдвое дороже, потому что туда приходилось брать извозчика (Такой остракизм театра поддерживался и пиетизмом местного лютеранства).
Мы и жили с Бенни очень близко от его квартиры. И вот, когда я
в следующем, 1868 году,
приехал в Лондон на весь сезон (с
мая по конец августа) и опять поселился около Рольстона, он мне с жалобной гримасой начал говорить о том, что Бенни чуть не обманул их тем, что не выдал себя прямо за еврея.
Живя почти что на самом Итальянском бульваре,
в Rue Lepelletier, я испытал особого рода пресноту именно от бульваров.
В первые дни и после венской привольной жизни было так подмывательно очутиться опять на этой вечно живой артерии столицы мира. Но тогда весенние сезоны совсем не бывали такие оживленные, как это начало входить
в моду уже с 80-х годов.
В мае, к концу его, сезон доживал и пробавлялся кое-чем для
приезжих иностранцев, да и их не наезжало и на одну десятую столько, сколько теперь.
И вдруг опять вести из Нижнего: отчаянные письма моей матушки и тетки. Умоляют
приехать и помочь им
в устройстве дел. Необходимо съездить
в деревню,
в тот уезд, где и мне достались"маетности", и поладить с крестьянами другого большого имения, которых дед отпустил на волю еще по духовному завещанию. На все это надо было употребить месяца два, то есть
май и июнь.
— Вот что,
Мая! — с деловым видом проговорил Юрик, встречая девочку на пороге дома. — Папа и Лидочка с няней уехали
в город, а к нам
приедет сегодня новый учитель. Вот мы и решили подшутить над ним на первых же порах и поставить его
в тупик. А ты должна помочь нам
в этом. Слушай… — И Юрка, наклонившись к уху девочки, зашептал ей что-то, отчего
Мая так и покатилась со смеху.
Вечно
умаешь на них лошадок… как
приедешь домой, уж все велишь лишний гарнчик. засыпать, а овес, знаешь сам,
в прошлое лето не уродился у меня.
Вдруг,
в половине
мая 1566 года царь внезапно
приехал в Москву из Александровской слободы и Иван Петрович был немедленно вызван во дворец.