Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич
приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и
на скачках и
на дачах, Долли с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
Он перечислил: первая встреча —
на дачах, куда она
приезжала сообщить Лютову об арестах «народоправцев».
На дачу он
приехал вечером и пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
9 июля он уехал, а 11 июля поутру произошло недоумение в гостинице у станции московской железной дороги, по случаю невставанья
приезжего, а часа через два потом сцена
на Каменноостровской
даче, теперь проницательный читатель уже не промахнется в отгадке того, кто ж это застрелился.
На вопрос мой, что случилось, мне отвечали, что
приехал купец Бородавкин и вместе с Зайцем и Лукьянычем отправился осматривать
дачу.
— А ее все-таки нет! — продолжала Полина. — И вообрази, в шестом, наконец, часу явился посланный ее: пишет, что не может
приехать обедать, потому что сломалось что-то такое у тильбюри, а она дала себе клятву
на дачу не ездить иначе, как самой править.
— Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати
приехал проводить ее, — отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье. — Не свободны ли вы сегодня? — вдруг начал он, обращаясь к Калиновичу. — Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим к mademoiselle Полине. Она живет
на даче за Петергофом — прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.
Александр не уснул целую ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний день; он все придумывал, как говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва вспомнил, что дело идет о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он
приехал вечером
на дачу, не приготовившись ни в чем; да и не нужно было: Наденька встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и без улыбки, а как-то рассеянно.
Когда зашел разговор о
дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча есть такая
дача около Москвы, что
на нее
приезжали смотреть из Лондона и из Парижа, что там есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно
приехать к нему
на эту
дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту
дачу, несколько раз бывал
на ней, и что все эти решетки и мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно в деревне, а люблю, чтоб в деревне уж было совсем как в деревне…
По зимам я иногда
приезжал к нему
на день,
на два и, так как моя
дача была холодная, останавливался в его доме.
Когда я в первый раз
приехал к нему
на дачу, мы завтракали — гостей не было никого. За кофе он встал, взял кусок хлеба и вышел
на крыльцо. Через минуту, слышу, он кричит...
Часов в двенадцать дня Елена ходила по небольшому залу
на своей
даче. Она была в совершенно распущенной блузе; прекрасные волосы ее все были сбиты, глаза горели каким-то лихорадочным огнем, хорошенькие ноздри ее раздувались, губы были пересохшие. Перед ней сидела Елизавета Петровна с сконфуженным и оторопевшим лицом; дочь вчера из парка
приехала как сумасшедшая, не спала целую ночь; потом все утро плакала, рыдала, так что Елизавета Петровна нашла нужным войти к ней в комнату.
—
На днях! — воскликнул почти с испугом граф Хвостиков: с отъездом Бегушева из Петербурга ему прекращалась всякая возможность перекусить где-нибудь и что-нибудь, когда он
приезжал с
дачи в город.
Тюменев, отобедав, вскоре собрался ехать
на дачу: должно быть, его там что-то такое очень беспокоило. При прощании он взял с Бегушева честное слово завтра
приехать к нему в Петергоф
на целый день. Бегушев обещал. Когда граф Хвостиков, уезжавший тоже с Тюменевым вместе, садясь в коляску, пошатнулся немного — благодаря выпитому шампанскому, то Тюменев при этом толкнул еще его ногой: злясь
на дочь, он вымещал свой гнев и
на отце.
Теперь о Кате. Она бывает у меня каждый день перед вечером, и этого, конечно, не могут не заметить ни соседи, ни знакомые. Она
приезжает на минутку и увозит меня с собой кататься. У нее своя лошадь и новенький шарабан, купленный этим летом. Вообще живет она
на широкую ногу: наняла дорогую дачу-особняк с большим садом и перевезла в нее всю свою городскую обстановку, имеет двух горничных, кучера… Часто я спрашиваю ее...
«Я
приеду к тебе в Петербург, но только после экзаменов. Если ты согласишься, мы проживем лето где-нибудь
на даче, и я немного подготовлюсь, чтобы не было трудно
на первых порах
на курсах».
— Я даже чуть-чуть с барыней одной не пошалил, —
на дачу приехала из города барыня.
Новая
дача давно продана; теперь она принадлежит какому-то чиновнику, который в праздники
приезжает сюда из города с семейством, пьет
на террасе чай и потом уезжает обратно в город. У него
на фуражке кокарда, говорит и кашляет он, как очень важный чиновник, хотя состоит только в чине коллежского секретаря, и когда мужики ему кланяются, то он не отвечает.
Но вот однажды в обед
приехала мать, поговорила с Осипом Абрамовичем и сказала, что его, Петьку, отпускают
на дачу, в Царицыно, где живут ее господа.
— О боже мой, сплавов! Мне и не нужно сплавов. Ко мне
на дом все
приедут и купят; извольте заметить, что у меня две тысячи десятин. В здешней полосе лес растет до своей нормальной величины двадцать пять лет; следовательно, если я разобью свою
дачу на двадцать пять просеков, то каждый год могу, бесконечное число лет, вырубать восемьдесят десятин лесу и свободно сжечь его для какого угодно вам фабричного дела.
Обыкновенная и прямая дорога, ведущая из города в монастырь, вьется белой лентой между
дачами и садами. Она вымощена гладким камнем, и по ней все ходят или ездят в церковь. Та же дорога через горы, по которой
приехали моряки, специально назначена для иностранцев — охотников до видов и до сильных ощущений. Для туриста, бывшего
на Мадере, эта прогулка так же обязательна, как посещение лондонского туннеля или собора св. Петра в Риме.
В первое же лето своего пребывания в приюте неожиданное горе поразило Дуню.
Приехала мать Дорушки и увезла девочку
на летние месяцы «
на дачу».
— Ваня с Мишей… Смотрю я
на дачу, что напротив, а они сидят и чай пьют. Миша уже умеет сам чай пить… Видел, что вчера перевозились? Это они
приехали!
— Наши… Ваня и Миша…
Приехали!
На даче, что напротив… Смотрю я, а они там… Чай пили… И Миша тоже… Какой ангельчик наш Миша стал, если б ты его только видел! Матерь божия!
Там, в городе, ни мебели, ни прислуги… всё
на дачу увезли… питаешься чёрт знает чем, не пьешь чаю, потому что самовар поставить некому, не умываешься, а
приедешь сюда, в это лоно природы, изволь идти пешком по пыли, по жаре… тьфу!
Когда к тебе
на дачу приезжают бедные родственники, то не бледней, а торжествуя восклицай: «Хорошо, что это не городовые!»
— Ну, что же, Витя,
приедете вы к нам
на дачу?
Конопацкие пригласили меня
приехать к ним
на дачу.
Ну-с,
приезжаю я к себе
на дачу.
Семену Родионовичу приглянулся, положим, известный участок земли, и вот он объявляет свою претензию
на эту
дачу;
приезжают следователи; собирают крестьян-понятых, которых по приказанию Богачева тотчас же и ведут
на барский двор, велят разуться и в их лапти насыпают земли с богачевского двора; затем понятые обуваются и идут
на спорную
дачу.
Приезжаю я к себе
на дачу.
Вскоре
на дачу стали собираться обычные гости. Tete-a-tete Александры Яковлевны с князем Гариным был нарушен. Позднее других
приехал и Николай Леопольдович с женой, знакомой с Александрой Яковлевной еще по театру Львенко в Москве. Князь Виктор отправился вместе с ними в город и не утерпел не рассказать Гиршфельду, по секрету, о полученном, по крайней мере, как ему казалось, согласии Пальм-Швейцарской быть его женой. Трудно отказать себе в удовольствии поделиться с кем-нибудь радостью.
Как и в Бабкине, и здесь преобладали музыка и разговоры о литературе, в особенности когда
на Луку
приехал, тоже
на дачу, виолончелист М. Р. Семашко и побывали А. С. Суворин и К. С. Баранцевич.
Федор Дмитриевич Караулов, действительно, только что
приехав в свою квартиру, послав лакея в адресный стол и получив нужную справку, помчался
на дачу графа Белавина.
Поселившись
на даче под Алексином, тотчас же выписали Лику. Она
приехала к нам
на пароходе, через Серпухов, вместе с Левитаном, и, откровенно говоря, нам некуда было их обоих положить. Начались смехи, неистощимые остроты А. П., влюбленные вздохи Левитана.
В таком положении находились дела князя Владимира Александровича Шестова, продолжавшего пьянствовать
на даче в компании Князева, Неведомого и Луганского. Дело последнего подвигалось медленно. В начале августа в Петербург
приехала, давно ожидаемая Николаем Леопольдовичем, Антонина Карловна Луганская и остановилась в Европейской гостинице.
— Я сам об этом думал и даже составил план. Я, как вам известно, живу
на даче в Стрельне, в городе бываю лишь изредка.
Дача у меня большая. Пусть он
приедет ко мне гостить, все
на моих глазах будет, там же и Шестов живет, а они кажется сошлись, да и здоровье его не из крепких,
на чистом воздухе отгуляется. Здесь же вы, не ровен час, за ним не углядите!