Неточные совпадения
Когда нянька мрачно повторяла
слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я
по селам шел,
по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т.
д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
Душа Иоанны
д’Арк уже сказала
по буквам
слова: «будут признавать друг друга», и это было записано.
Воспользовавшись этим временем, я отправился к деревне Нотохоуза, расположенной недалеко от устья реки. Последняя получила свое название от китайского
слова «науту» (ното), что значит «енот» (44° 39' с. ш. и 134° 56' в.
д. от Гринвича —
по Гамову). Такое название китайцы дали реке
по той причине, что раньше здесь водилось много этих животных.
Маньчжурское
слово «Сихотэ-Алинь» местные китайцы переделали по-своему: «Си-хо-та Линь», то есть Перевал западных больших рек. И действительно, к западу от водораздела текут большие реки: Ваку, Иман, Бикин, Хор и т.
д. Гольды называют его Дзуб-Гын, а удэгейцы — Ада-Сололи, причем западный его склон они называют Ада-Цазани, а восточный — Ада-Намузани, от
слова «наму», что значит — море.
По словам матушки, которая часто говорила: «Вот уйду к Троице, выстрою себе домичек» и т.
д., — монастырь и окружающий его посад представлялись мне местом успокоения, куда не проникают ни нужда, ни болезнь, ни скорбь, где человек, освобожденный от житейских забот, сосредоточивается — разумеется, в хорошеньком домике, выкрашенном в светло-серую краску и весело смотрящем на улицу своими тремя окнами, — исключительно в самом себе, в сознании блаженного безмятежия…
Зная хорошо, что значит даже простое
слово Стабровского, Галактион ни на минуту не сомневался в его исполнении. Он теперь пропадал целыми неделями
по деревням и глухим волостям, устраивая новые винные склады, заключая условия с крестьянскими обществами на открытие новых кабаков, проверяя сидельцев и т.
д. Работы было
по горло, и время летело совершенно незаметно. Галактион сам увлекался своею работой и проявлял редкую энергию.
У Мыльникова сложился в голове набор любимых
слов, которые он пускал в оборот кстати и некстати: «конпания», «руководствовать», «модель» и т.
д. Он любил поговорить по-хорошему с хорошим человеком и обижался всякой невежливостью вроде той, какую позволила себе любезная сестрица Анна Родионовна. Зачем же было плевать прямо в морду? Это уж даже совсем не модель, особенно в хорошей конпании…
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких
слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т.
д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать
по всей России.
Мне весело — ясно и отчетливо сказать выученный урок. Я готовлюсь в математический факультет, и выбор этот,
по правде сказать, сделан мной единственно потому, что
слова: синусы, тангенсы, дифференциалы, интегралы и т.
д., чрезвычайно нравятся мне.
Резко потому, что обличало во мне человека, с которым «попросту» (мы с ним «по-родственному», а он — и т.
д.) объясняться нельзя; мягко потому, что Филофей, конечно, отлично понимает, что на уме-то у меня совсем другое
слово было, да только не сказалось оно.
Он не просто читает, но и вникает; не только вникает, но и истолковывает каждое
слово, пестрит поля страниц вопросительными знаками и заметками, в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает о вынесенных из чтения впечатлениях друзьям, жене, детям, брызжет,
по поводу их, слюною в департаментах и канцеляриях, наполняет воплями кабинеты и салоны, убеждает, грозит, доказывает существование вулкана, витийствует на тему о потрясении основ и т.
д.
В самые первые дни славы Леонида Андреева явился в редакцию «Курьера» сотрудник «Русского
слова», редактировавший приложение к газете — журнал «Искры», М.М. Бойович с предложением
по поручению И.
Д. Сытина дать ему рассказ.
Сюда приехал приглашенный И.
Д. Сытиным редактировать «Русское
слово» В.М. Дорошевич, после закрытия «России» за амфитеатровский фельетон «Обмановы», и привез с собой своего товарища
по Одессе Розенштейна.
Словом сказать, образовалась целая теория вколачивания"штуки"в человеческое существование. На основании этой теории, если бы все эти люди не заходили в трактир, не садились бы на конку, не гуляли бы
по Владимирской, не ездили бы на извозчике, а оставались бы дома, лежа пупком вверх и читая"Nana", — то были бы благополучны. Но так как они позволили себе сесть на конку, зайти в трактир, гулять
по Владимирской и т.
д., то получили за сие в возмездие"штуку".
Сделавшись управителем Пеньковского завода, Муфель быстро освоился на новой почве и в совершенстве овладел целым лексиконом отборнейших российских ругательств, но говорить по-русски не мог выучиться и говорил: «кланяйтесь из менэ», «благодарим к вам», «я буду приходить
по вас», «сигун» вместо чугун и т.
д.,
словом, это была совсем старая история, известная всякому.
Ценой этого
слова партия покупает известные вольности: возможность
по временам снимать кандалы, зайти вперед, прилечь в тени, пока подойдут остальные, отправить в какую-нибудь деревушку, в стороне от тракта, несколько человек за сбором подаяния и т.
д.
Оставайся бы он только верен безмятежной теории, что он в своем праве, и все в своем праве, что если новый коллежский раньше его произведен, — так этому так и следует быть, и что если Клара Олсуфьевна его отвергла, так опять это значит, — что ему к ней и соваться не следовало, —
словом, продолжай он идти своей дорогой, никого не затрогивая, и помни, что все на свете законнейшим образом распределяется
по способностям, а способности самою натурою даны и т.
д. — вот и продолжал бы человек жить в прежнем довольстве и спокойствии.
Тихой радостью вспыхнула Дуня, нежный румянец
по снежным ланитам потоком разлился.
Дóроги были ей похвалы Аграфены Петровны. С детства любила ее, как родную сестру, в возраст придя, стала ее всей душой уважать и каждое
слово ее высоко ценила. Не сказала ни
слова в ответ, но, быстро с места поднявшись, живо, стремительно бросилась к Груне и, крепко руками обвив ее шею, молча прильнула к устам ее маленьким аленьким ротиком.
С своей стороны, Семен Иванович говорил и поступал, вероятно от долгой привычки молчать, более в отрывистом роде, и кроме того, когда, например, случалось ему вести долгую фразу, то,
по мере углубления в нее, каждое
слово, казалось, рождало еще
по другому
слову, другое
слово, тотчас при рождении,
по третьему, третье
по четвертому и т.
д., так что набивался полон рот, начиналась перхота, и набивные
слова принимались, наконец, вылетать в самом живописном беспорядке.
Mésalliance [Неравный брак (франц.).] был самый полнейший, но мщение все-таки было совершено:
Д* — родовая княгиня — через замужество с французским лекаришкой потеряла княжескую корону, а наша милая тетя возложила ее на себя и на свое нисходящее потомство, так как князь С-в был действительный, настоящий князь, из «Рюриковичей», и в гербе у него стояли многозначительные
слова: «не
по грамоте».
Княгиня молча, угрюмо слушала нас и читала письмо, присланное ей Егоровым, — это письмо было сочинено всей компанией и было переполнено
словами: «
по малолетству», «
по неопытности», «вашими благословениями» и т.
д.
В лице только что скончавшегося П.
Д.Боборыкина исчезла видная фигура, вносившая оживление во всякую среду, в которой она вращалась; исчез европеец не только
по манерам, привычкам, образованности и близкому знакомству с заграничной жизнью, на которую он смотрел без рабского перед нею восхищения, но европеец в лучшем смысле
слова, служивший всю жизнь высшим идеалам общечеловеческой культуры, без национальной, племенной и религиозной исключительности.
Посетил нас д-р Павловский, совершенно,
по его
словам, неожиданно очутившийся практическим врачом на войне.
По словам одних, томичи чем-то разгневали г-д инженеров,
по словам других, около Томска дорогу провести было нельзя
по совершенно, будто бы, основательным техническим соображениям и т.
д.