Неточные совпадения
Василий Иванович
потыкал третьим пальцем
в трубку, где еще оставалось немного горячей золы.
Я — сам бил, — сказал он, удивленно мигая, и
потыкал пальцем
в грудь себе.
Слово за словом, купец видит, что шутки тут плохие, хочь и впрямь пруд спущай, заплатил три тысячи, ну, и дело покончили. После мы по пруду-то маленько поездили, крючьями
в воде
потыкали, и тела, разумеется, никакого не нашли. Только, я вам скажу, на угощенье, когда уж были мы все выпивши, и расскажи Иван Петрович купцу, как все дело было; верите ли, так обозлилась борода, что даже закоченел весь!
Он лежал мертвый, со вздутым брюхом,
в которое все считали обязанностью
потыкать пальцем; доложили майору о приключившейся воле божией, и он решил, чтоб немедленно была куплена новая лошадь.
Кончив, солдат
потыкал пальцем
в пятно смолы на колене штанов, поглядел искоса на мальчика и пояснил...
Это и были последние напутственные слова бедной хохлатке. Она вдруг кувырнулась на бок, беспомощно
потыкала клювом
в пыль и завела глаза. Потом повернулась на спину, обе ноги задрала кверху и осталась неподвижной. Басом заплакала Матрешка, расплескав чашку, и сама попадья — председатель артели, а гостья наклонилась к ее уху и зашептала...
— Нет, слушай, ты проснись, Панкрат, — молвил зоолог и легонько
потыкал Панкрата
в ребра, отчего у того на лице получился испуг и некоторая тень осмысленности
в глазах. — Кабинет я запер, — продолжал Персиков, — так убирать его не нужно до моего прихода. Понял?
Осмотрел он передние и задние горницы, посылал Пахома
в подполье поглядеть, не загнили ли нижние венцы срубов, сам лазил на чердак посмотреть на крышу, побывал во всех чуланах и
в клети, на погребе, сам вниз сходил и
в бане побывал, и
в житнице, и
в сараях,
в конюшне,
в коровнике и на сеновале, где, похваливая поповское сено, вилами его
потыкал. И все на бумажке записывал.
Петр Демьяныч взял котенка за шею и
потыкал его мордой
в мышеловку.
— Взять бы сюда нашего председателя и носом его
потыкать… — проворчал Гадюкин, толстый седовласый барин
в грязной соломенной шляпе и с развязавшимся пестрым галстуком, когда бричка, подпрыгивая и звякая всеми своими суставами, объезжала мостик.
Вскипел тут бесшумно народ, стали то одну, то другую выпихивать, — бабы упираются, галки с крыш смеются, толку ни на грош. Взяли тут бабы дело
в свои руки, пальцами туда-сюда
потыкали, выхватили перекупку одну базарную, сырую бабеху
в полтора колеса
в обхвате… Подтащили к Федьке, головами показывают: честно, мол, выбрали, — болтливей ее ни одной сороки не было…
Даже мыши и те сгинули. Капельмейстер, чистоплюй, во все углы носом
потыкал, — приказал
в мышиные щели толченого стекла насыпать. Тварь божия ему, вишь, помешала. Ну и ушли все скопом
в лабаз соседний, не по стеклу ж танцевать. Лапки свои — не казенные. Совсем домовому обидно стало, как своей последней компании он решился. Ишь хлуп гусиный, — на малое время до лагерного сбора с командой втиснулся, а распорядки заводит, будто он тут и помирать собрался.