Неточные совпадения
Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом
смотрел, как ее ворочают две служанки;
на плиту выплескивалась тогда дымная
пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню.
Лонгрен выходил
на мостик, настланный по длинным рядам свай, где,
на самом конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку,
смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой
пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению.
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их
пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений
смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит, как
на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
Райский стал раскаиваться в своем артистическом намерении
посмотреть грозу, потому что от ливня намокший зонтик пропускал воду ему
на лицо и
на платье, ноги вязли в мокрой глине, и он, забывши подробности местности, беспрестанно натыкался в роще
на бугры,
на пни или скакал в ямы.
Усталый, сел я
на пень у шалашей и
смотрел на веселую речку: она вся усажена кустами, тростником и разливается широким бассейном.
Рабочие изумленно
посмотрели на меня. Мне не хотелось при посторонних давать волю своим чувствам; я отошел в сторону, сел
на пень и отдался своей печали.
Вечером, после ужина, я пошел немного побродить по галечниковой отмели. Дойдя до конца ее, я сел
на пень, принесенный водой, и стал
смотреть на реку.
В другом, опершись
на сапы и кирки,
смотрели на пробегающий поезд крепкие, загорелые люди, корчевавшие
пни поваленного леса.
— Ну, молодец! — сказал один из конюхов,
смотря с удивлением
на покрытого белой
пеною аргамака. — Тебе и владеть этим конем!
Пантелей кончил рассказ и вглядел своих слушателей. Те молчали и
смотрели на него. Вода уже кипела, и Степка снимал
пену.
Больше всего старика волновали хищнические порубки
на его любимой Осиновой горе, которые делались приисковыми рабочими с чисто русской безжалостностью к дереву. Николай Матвеич в немом отчаянии
смотрел на свежие
пни, валявшиеся вершины и думал вслух...
— Юрий, успокойся… видишь, я равнодушно
смотрю на потерю всего, кроме твоей нежности… я видела кровь, видела ужасные вещи, слышала слова, которых бы ангелы испугались… но
на груди твоей всё забыто: когда мы переплывали реку
на коне, и ты держал меня в своих объятиях так крепко, так страстно, я не позавидовала бы ни царице, ни райскому херувиму… я не чувствовала усталости, следуя за тобой сквозь колючий кустарник, перелезая поминутно через опрокинутые рогатые
пни… это правда, у меня нет ни отца, ни матери…
Местами, правда, торчали еще несколько яблонь и две старые березы, но они существовали в таком печальном виде, что грустно было
смотреть на их обломанные сучья и изуродованные
пни.
И часто, отгоняя сон,
В глухую полночь
смотрит он,
Как иногда черкес чрез Терек
Плывет
на верном тулуке,
Бушуют волны
на реке,
В тумане виден дальний берег,
На пне пред ним висят кругом
Его оружия стальные:
Колчан, лук, стрелы боевые...
Павел Павлович, уже ободрившийся и почти снова развеселившийся, намерен был свято исполнить свой долг и стоял как
пень,
смотря на забор и не смея обернуться.
Иногда, оставляя книгу,
смотрел он
на синее пространство Волги,
на белые парусы судов и лодок,
на станицы рыболовов, которые из-под облаков дерзко опускаются в
пену волн и в то же мгновение снова парят в воздухе.
Мне опять вспомнился Степан, выбежавший из каторги, прошедший с Марусей всю Сибирь, и я с невольным жутким чувством
посмотрел на этого человека, напоминавшего обомшелый
пень, выкинутый волной
на неприветливую отмель.
Я скорее соскочил с дерева, сабельку
на бечеве за спину забросил, а сломал про всякий случай здоровую леторосль понадежнее, да за ними, и скоро их настиг и вижу: старичок впереди грядет, и как раз он точно такой же, как мне с первого взгляда показался: маленький и горбатенький; а бородка по сторонам клочочками, как мыльная
пена белая, а за ним мой Левонтий идет, следом в след его ноги бодро попадает и
на меня
смотрит.
— Он и игумну спуску не дает… Особенный человек. Так
смотреть, так злее его нет и человека
на свете. А он добрый. Чуть что и заплачет. Когда меня провожал — прослезился… А что я ему? Простец, прямо человек от
пня…
Властью своею над людями он почти не кичится, мужиков не задевает, и днём его не видно — спит. Только когда подерутся мужики и жёны их позовут его — выйдет, тяжёлый, сонный, остановится около драчунов, долго
смотрит на них туманными глазами и, если они упадут
на землю, молча
пинает их толстою ногой в тяжёлом сапоге.
— Разве есть прекрасная жертва, что ты говоришь, любимый ученик? Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва — это страдания для одного и позор для всех. Предатели, предатели, что сделали вы с землею? Теперь
смотрят на нее сверху и снизу и хохочут и кричат:
посмотрите на эту землю,
на ней
распяли Иисуса! И плюют
на нее — как я!
Смотри — буревестники рыщут над
пеной,
На гребне волны их качает судьба.
Широко раскрыв глаза, он
смотрел кругом. Над ним смеялись казаки, причаливая паром за обгорелый
пень на берегу.
Посмотри: в тени чинары
Пену сладких вин
На узорные шальвары
Сонный льёт грузин...
На нее, как
на пень, что ни напяль, все кувалдой
смотрит.
Постелим скатерти у моря,
Достанем ром, заварим чай,
И все возляжем
на просторе
Смотреть, как пламя, с ночью споря,
Померкнет, вспыхнет невзначай
И озарит до половины
Дубов зелёные вершины,
Песчаный берег, водопад,
Крутых утёсов грозный ряд,
От
пены белый и ревущий
Из мрака выбежавший вал
И перепутанного плюща
Концы, висящие со скал.
В изнеможенье, без чувств упала Марья Ивановна
на диван. Глаза ее закрылись, всю ее дергало и корчило в судорогах. Покрытое потом лицо ее горело, белая
пена клубилась
на раскрытых, трепетавших губах. Несколько минут продолжался такой припадок, и в это время никто из Луповицких не потревожился — и корчи и судороги они считали за действие святого духа, внезапно озарившего пророчицу. С благоговеньем
смотрели они
на страдавшую Марью Ивановну.
Громче и громче раздавалась хлыстовская песня. Закинув назад головы, разгоревшимися глазами
смотрели Божьи люди вверх
на изображение святого духа. Поднятыми дрожащими руками они как будто манили к себе светозарного голубя. С блаженным сделался припадок падучей, он грянулся оземь, лицо его исказилось судорогами, вокруг рта заклубилась
пена. Добрый знак для Божьих людей — скоро
на него «накатило», значит, скоро и
на весь собор накати́т дух святой.
Затем он обратился ко мне со словами: «Ни канка тэ иоу цзы» (т. е.
посмотри, вот ночная птица). Я наклонился к
пню и в разрезе древесины увидел такое расположение слоев ее, что при некоторой фантазии, действительно, можно было усмотреть рисунок, напоминающий филина или сову. Рядом с ним был другой, тоже изображавший птицу поменьше, потом похожий
на жука и даже
на лягушку. По словам китайца, все это были живые существа, поглощенные деревом для того, чтобы больше в живом виде никогда не появляться
на земле.
Оба солдата
смотрят на белую
пену, отсвечивающую фосфором, молчат и думают. Первый нарушает молчание Гусев.
Иван
на цыпочках вошел в дверь и, широко улыбаясь, взял больного за руку. Токарев держал другую руку. Держал и
смотрел на подсохшие клочья
пены, висевшие в спутанной, темной бороде больного.
— Вот ты всегда так… Далеко! Что такое далеко? Они поедутна извозчике… Ведь не в лесу, в столице… Через нее и нам честь, а тебе все равно… Как
на днях, когда приехала Матильда Францовна Руга, все из окошек повысунулись, чтобы
на нее
посмотреть, а ты стоял, как
пень…
Но
на экспромты он
смотрел как
на игру,
на взбивание
пены.