Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет
на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь,
капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
— Жалкие люди! — сказал я штабс-капитану, указывая
на наших грязных хозяев, которые молча
на нас
смотрели в каком-то остолбенении.
— Пожалуй! — сказал
капитан,
посмотрев выразительно
на Грушницкого, который кивнул головой в знак согласия.
Уж мы различали почтовую станцию, кровли окружающих ее саклей, и перед нами мелькали приветные огоньки, когда пахнул сырой, холодный ветер, ущелье загудело и пошел мелкий дождь. Едва успел я накинуть бурку, как повалил снег. Я с благоговением
посмотрел на штабс-капитана…
Пока
капитан ел и пил, матрос искоса
посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал...
У ворот своего дома стоял бывший чиновник казенной палаты Ивков, тайный ростовщик и сутяга, — стоял и
смотрел в небо, как бы нюхая воздух. Ворон и галок в небе сегодня значительно больше. Ивков, указывая пальцем
на баррикаду, кричит что-то и смеется, — кричит он штабс-капитану Затесову, который наблюдает, как дворник его, сутулый старичок, прилаживает к забору оторванную доску.
Первый раз Клим Самгин видел этого человека без башлыка и был удивлен тем, что Яков оказался лишенным каких-либо особых примет. Обыкновенное лицо, — такие весьма часто встречаются среди кондукторов
на пассажирских поездах, — только глаза
смотрят как-то особенно пристально. Лица
Капитана и многих других рабочих значительно характернее.
«
На лисель-фалы!» — командует Петр Александрович детским басом и
смотрит не
на лисель-фалы, а
на капитана.
Опять скандал!
Капитана наверху не было — и вахтенный офицер
смотрел на архимандрита — как будто хотел его съесть, но не решался заметить, что
на шканцах сидеть нельзя. Это, конечно, знал и сам отец Аввакум, но по рассеянности забыл, не приписывая этому никакой существенной важности. Другие, кто тут был, улыбались — и тоже ничего не говорили. А сам он не догадывался и, «отдохнув», стал опять ходить.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко
смотрели на оба берега,
на море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался
на картину, особенно
на целую стаю купеческих судов, которые, как утки, плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе к датскому.
Но вот мы вышли в Великий океан. Мы были в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь.
Капитан подшучивал надо мной, глядя, как я проснусь,
посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу
на другой диван, ища прохлады. «Вы то
на правый, то
на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И тот вдруг завертелся, лег
на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша
смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась
на собаку и принялась щелкать пальцами и звать...
— Фокусик, фокус-покус такой, — все шептал штабс-капитан; рот его скривился
на левую сторону, левый глаз прищурился, он, не отрываясь, все
смотрел на Алешу, точно приковался к нему.
Илюша же и говорить не мог. Он
смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута
на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
— Алексей Федорович… я… вы… — бормотал и срывался штабс-капитан, странно и дико
смотря на него в упор с видом решившегося полететь с горы, и в то же время губами как бы и улыбаясь, — я-с… вы-с… А не хотите ли, я вам один фокусик сейчас покажу-с! — вдруг прошептал он быстрым, твердым шепотом, речь уже не срывалась более.
Он сорвался с места и, отворив дверь, быстро прошел в комнату. Перезвон бросился за ним. Доктор постоял было еще секунд пять как бы в столбняке,
смотря на Алешу, потом вдруг плюнул и быстро пошел к карете, громко повторяя: «Этта, этта, этта, я не знаю, что этта!» Штабс-капитан бросился его подсаживать. Алеша прошел в комнату вслед за Колей. Тот стоял уже у постельки Илюши. Илюша держал его за руку и звал папу. Чрез минуту воротился и штабс-капитан.
Восторженный ли вид
капитана, глупое ли убеждение этого «мота и расточителя», что он, Самсонов, может поддаться
на такую дичь, как его «план», ревнивое ли чувство насчет Грушеньки, во имя которой «этот сорванец» пришел к нему с какою-то дичью за деньгами, — не знаю, что именно побудило тогда старика, но в ту минуту, когда Митя стоял пред ним, чувствуя, что слабеют его ноги, и бессмысленно восклицал, что он пропал, — в ту минуту старик
посмотрел на него с бесконечною злобой и придумал над ним посмеяться.
Штабс-капитан замахал наконец руками: «Несите, дескать, куда хотите!» Дети подняли гроб, но, пронося мимо матери, остановились пред ней
на минутку и опустили его, чтоб она могла с Илюшей проститься. Но увидав вдруг это дорогое личико вблизи,
на которое все три дня
смотрела лишь с некоторого расстояния, она вдруг вся затряслась и начала истерически дергать над гробом своею седою головой взад и вперед.
Мальчики
смотрели с молчаливым торжеством, но более всего блаженствовал,
смотря на Илюшу, штабс-капитан.
—
Капитан, — обратился ко мне Дерсу, — теперь надо хорошо
смотри. Твоя винтовка патроны есть? Тихонько надо ходи. Какая ямка, какое дерево
на земле лежи, надо хорошо
посмотри. Торопиться не надо. Это — амба. Твоя понимай — амба!..
—
Посмотри,
капитан, — сказал мне Дерсу, указывая
на противоположный склон пади. — Что это такое?
Во всяком случае обе фигуры «неверующих» подействовали
на мое воображение. Фигура
капитана была занимательна и красочна, фигура будущего медика — суха и неприятна. Оба не верят. Один потому, что
смотрел в трубу, другой потому, что режет лягушек и трупы… Обе причины казались мне недостаточными.
В комнате водворилось неловкое, тягостное молчание. Жена
капитана смотрела на него испуганным взглядом. Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы.
Капитан тоже встал, хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего
на глаза работника.
Но с Настенькой была только сильная истерика. Калинович стоял бледный и ничего не говорил.
Капитан смотрел на все исподлобья. Одна Палагея Евграфовна не потеряла присутствия духа; она перевела Настеньку в спальню, уложила ее в постель, дала ей гофманских капель и пошла успокоить Петра Михайлыча.
— Куда это путь изволите направлять: верно,
на птиц своих
посмотреть? — говорил Петр Михайлыч, когда
капитан, выкурив трубку, брался за фуражку.
В два часа
капитан состоял налицо и сидел, как водится, молча в гостиной; Настенька перелистывала «Отечественные записки»; Петр Михайлыч ходил взад и вперед по зале,
посматривая с удовольствием
на парадно убранный стол и взглядывая по временам в окно.
Настенька
посмотрела на молодого человека довольно пристально;
капитан тоже взглянул
на него.
Настенька, по невольному любопытству, взглянула в окно;
капитан тоже привстал и
посмотрел. Терка, желая
на остатках потешить своего начальника, нахлестал лошадь, которая, не привыкнув бегать рысью, заскакала уродливым галопом; дрожки забренчали, засвистели, и все это так расходилось, что возница едва справил и попал в ворота. Калинович, все еще под влиянием неприятного впечатления, которое вынес из дома генеральши, принявшей его, как видели, свысока, вошел нахмуренный.
Петр Михайлыч только разводил руками. Настенька задумалась.
Капитан не так мрачно
смотрел на Калиновича. Вообще он возбудил своим рассказом к себе живое участие.
Дошед до квартиры Калиновича,
капитан остановился,
посмотрел несколько времени
на окно и пошел назад.
Но Настенька не пошла и самому
капитану сказала, чтоб он оставил ее в покое. Тот
посмотрел на нее с грустною улыбкою и ушел.
Капитан, оставшись один, сидел некоторое время
на прежнем месте, потом вдруг встал и
на цыпочках, точно подкрадываясь к чуткой дичи, подошел к дверям племянницыной комнаты и приложил глаз к замочной скважине. Он увидел, что Калинович сидел около маленького столика, потупя голову, и курил; Настенька помещалась напротив него и пристально
смотрела ему в лицо.
Последние тяжелые сборы протянулись, как водится, далеко за полдень: пока еще был привезен тарантас, потом приведены лошади, и, наконец, сам Афонька Беспалый, в дубленом полушубке, перепачканном в овсяной пыли и дегтю, неторопливо заложил их и, облокотившись
на запряг, стал флегматически
смотреть, как Терка, под надзором
капитана, стал вытаскивать и укладывать вещи. Петр Михайлыч, воспользовавшись этим временем, позвал таинственным кивком головы Калиновича в кабинет.
Калугина еще возбуждали тщеславие — желание блеснуть, надежда
на награды,
на репутацию и прелесть риска;
капитан же уж прошел через всё это — сначала тщеславился, храбрился, рисковал, надеялся
на награды и репутацию и даже приобрел их, но теперь уже все эти побудительные средства потеряли для него силу, и он
смотрел на дело иначе: исполнял в точности свою обязанность, но, хорошо понимая, как мало ему оставалось случайностей жизни, после 6-ти месячного пребывания
на бастьоне, уже не рисковал этими случайностями без строгой необходимости, так что молодой лейтенант, с неделю тому назад поступивший
на батарею и показывавший теперь ее Калугину, с которым они бесполезно друг перед другом высовывались в амбразуры и вылезали
на банкеты, казался в десять раз храбрее
капитана.
— Право не знаю,
капитан: мы заплатили с повозкой 90 рублей. Это очень дорого? — прибавил он, обращаясь ко всем и к Козельцову, который
смотрел на него.
— Поживем,
посмотрим, — сказал штабс-капитан: — и вы будете брать доход, и они, как будут батареей командовать, тоже будут остатки в карман класть, — прибавил он, указывая
на Володю.
Лиза была бледненькая и, не отрываясь,
смотрела широко раскрытыми глазами
на дикого
капитана.
Я особенно припоминаю ее в то мгновение: сперва она побледнела, но вдруг глаза ее засверкали. Она выпрямилась в креслах с видом необычной решимости. Да и все были поражены. Совершенно неожиданный приезд Николая Всеволодовича, которого ждали у нас разве что через месяц, был странен не одною своею неожиданностью, а именно роковым каким-то совпадением с настоящею минутой. Даже
капитан остановился как столб среди комнаты, разинув рот и с ужасно глупым видом
смотря на дверь.
— Но теперь вы субалтерн еще офицер? — перебил вдруг
капитана Марфин, искоса
посматривая на высокую грудь того, украшенную несколькими медалями и крестами.
Этот человек сразу и крепко привязал меня к себе; я
смотрел на него с неизбывным удивлением, слушал, разинув рот. В нем было, как я думал, какое-то свое, крепкое знание жизни. Он всем говорил «ты»,
смотрел на всех из-под мохнатых бровей одинаково прямо, независимо, и всех —
капитана, буфетчика, важных пассажиров первого класса — как бы выравнивал в один ряд с самим собою, с матросами, прислугой буфета и палубными пассажирами.
Он умолк, оставшись с открытым ртом и
смотря на свой стакан в злобном недоумении, как будто видел там ненавистного
капитана; потом разом осушил стакан и стал сердито набивать трубку.
Волна прошла, ушла, и больше другой такой волны не было. Когда солнце стало садиться, увидели остров, который ни
на каких картах не значился; по пути «Фосса» не мог быть
на этой широте остров. Рассмотрев его в подзорные трубы,
капитан увидел, что
на нем не заметно ни одного дерева. Но был он прекрасен, как драгоценная вещь, если положить ее
на синий бархат и
смотреть снаружи, через окно: так и хочется взять. Он был из желтых скал и голубых гор, замечательной красоты.
Гез так
посмотрел на него, что тот плюнул и ушел.
Капитан был совершенно невменяем. Как ни странно, именно эти слова Бутлера подстегнули мою решимость спокойно сойти в шлюпку. Теперь я не остался бы ни при каких просьбах. Мое негодование было безмерно и перешагнуло всякий расчет.
В то время как
на мостике собралась толпа и толковала с офицерами о странном явлении, явилась Фрези Грант и стала просить
капитана, чтобы он пристал к острову —
посмотреть, какая это земля.
— Послушай, Свистун, я стою подо всей партией, разойдемся! —
посмотрев на биллиард, промолвил
капитан.
Фекла. Как не быть седому волосу,
на то живет человек.
Смотри ты! Тою ему не угодишь, другой не угодишь. Да у меня есть
на примете такой
капитан, что ты ему и под плечо не подойдешь, а говорит-то — как труба; в алгалантьерстве служит.
Жевакин. Мне нравится веселость вашего нрава. У нас в эскадре
капитана Болдырева был мичман Петухов, Антон Иванович; тоже эдак был веселого нрава. Бывало, ему, ничего больше, покажешь эдак один палец — вдруг засмеется, ей-богу, и до самого вечера смеется. Ну, глядя
на него, бывало, и себе сделается смешно, и
смотришь, наконец и сам точно эдак смеешься.
—
Капитан Данвиль!.. — повторил полковник, продолжая
смотреть с удивлением
на Зарецкого.
Кой-как толстый
капитан выдрался из окна; минуты две
смотрел он
на всех молча, хватал себя за ноги и ощупывал подошвы, которые почти совсем прогорели.
Капитан остановился ходить,
посмотрел на меня, щелкнул пальцами и грузно сел рядом.