Неточные совпадения
За два дня до прибытия на Усть-Стрелку, где был наш пост, начальник
последнего, узнав от посланного вперед орочанина о крайней нужде плавателей, выслал им навстречу все необходимое в изобилии и, между прочим, теленка. Вот только где, пройдя тысячи три верст, эти не блудные, а блуждающие сыны добрались до упитанного тельца!
Последний воротился тогда в Иркутск сухим путем (и я примкнул к его свите), а пароход и при нем баржу, открытую большую лодку, где находились не умещавшиеся на пароходе люди и провизия, предоставил адмиралу. Предполагалось употребить на это путешествие до Шилки и Аргуни, к месту слияния их, в местечко Усть-Стрелку, месяца полтора, и провизии взято было на два месяца, а плавание продолжалось около трех месяцев.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до
последней нитки. Теперь нам было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все были в бодром настроении духа;
стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Я решил заняться охотой, послал двух
стрелков к китайцам на реку Адимил за покупками. За
последние пять дней я запустил свою работу, и нужно было заполнить пробелы.
Солнце прошло по небу уже большую часть своего пути, когда
стрелки втащили на перевал
последнюю нарту.
Если же отряд идет быстрее, чем это нужно съемщику, то, чтобы не задерживать коней с вьюками, приходится отпускать их вперед, а с собой брать одного
стрелка, которому поручается идти по следам лошадей на таком расстоянии от съемщика, чтобы
последний мог постоянно его видеть.
В девять часов вечера
последний раз мы пили чай, затем
стрелки занимались своими делами: чистили ружья, починяли одежду и обувь, исправляли седла…
Следующий день, 18 мая, был дан
стрелкам в их распоряжение. Они переделывали себе унты, шили наколенники, приготовляли патронташи — вообще
последний раз снаряжали себя в дорогу. Вначале сразу всего не доглядишь. Личный опыт в таких случаях — прежде всего. Важно, чтобы в главном не было упущений, а мелочи сами сгладятся.
Как и всегда, сначала около огней было оживление, разговоры, смех и шутки. Потом все стало успокаиваться. После ужина
стрелки легли спать, а мы долго сидели у огня, делились впечатлениями
последних дней и строили планы на будущее. Вечер был удивительно тихий. Слышно было, как паслись кони; где-то в горах ухал филин, и несмолкаемым гомоном с болот доносилось кваканье лягушек.
Стояла китайская фанзочка много лет в тиши, слушая только шум воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни
стрелков начали затихать. Казаки и
стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
Год проходит благополучно. На другой год наступает срок платить оброк — о Сережке ни слуху ни духу. Толкнулся
Стрелков к
последнему хозяину, у которого он жил, но там сказали, что Сережка несколько недель тому назад ушел к Троице Богу молиться и с тех пор не возвращался. Искал, искал его
Стрелков по Москве, на извозчиков разорился, но так и не нашел.
Наконец все прибрано и уложено. В среду утром служат напутственный молебен. В передней спозаранку толчется
Стрелков, которому матушка отдает
последние приказания. Наскоро обедают и спешат выехать, оставив часть дворни и подвод для очистки квартиры и отправки остальных вещей.
Все, что я писал о избиении сих
последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе, с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги тень, тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около собаки или
стрелка часто останавливаются неподвижно в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном месте.
Я знаю, что эта маленькая черная
стрелка на часах сползет вот сюда, вниз, к полночи, снова медленно подымется наверх, перешагнет какую-то
последнюю черту — и настанет невероятное завтра.
Под навесом среди площади, сделанным для защиты от дождя и снега, колыхался народ, ищущий поденной работы, а между ним сновали «мартышки» и «
стрелки». Под
последним названием известны нищие, а «мартышками» зовут барышников. Эти — грабители бедняка-хитровака, обувающие, по местному выражению, «из сапог в лапти», скупают все, что имеет какую-либо ценность, меняют лучшее платье на худшее или дают «сменку до седьмого колена», а то и прямо обирают, чуть не насильно отнимая платье у неопытного продавца.
Когда мы виделись с вами, матушка,
последний раз у Макарья в прошедшую ярмарку в лавке нашей на
Стрелке, сказывал я вашей чести, чтобы вы хорошенько Богу молились, даровал бы Господь мне благое поспешение по рыбной части, так как я впервые еще тогда в рыбную коммерцию попал и оченно боялся, чтобы мне в карман не наклали, потому что доселе все больше по подрядной части маялся, а рыба для нас было дело закрытое.
Десятого января экспедиция наша достигла небольшой речки. За
последние дни
стрелки и. казаки очень утомились, и потому я решил сделать дневку.
Последние дни мы как-то плохо питались. Утром пустая каша, в полдень чай с сухарем, вечером опять каша.
Стрелки стосковались по мясу. Поэтому, заметив на снегу кое-какие следы, мы нарочно пораньше все встали, чтобы пойти на охоту.
Начало съемки всегда отнимает несколько больше времени, чем производство ее в пути. Надо выверить шагомер, взять обратный азимут на
последний отрезок вчерашнего пути, надо взять пеленги на видимые высоты и т. д. Когда я кончил проделывать все манипуляции, я вдруг вспомнил, что забыл на биваке барометр. Ничего не оставалось больше делать, как вернуться.
Стрелки и казаки ушли уже порядочно вперед. Я не стал их окликать в надежде, что догоню на первом: же перевале.
Удэхеец скоро вывел нас на какую-то старицу, которая шла, как мне показалось, вовсе не туда, куда надо. Точно понимая мои мысли, он повернулся ко мне и лаконически сказал: «Далеко нету». Минут через пятнадцать старица вывела нас на тропу.
Последняя круто повернула влево. Здесь порывы ветра сделались сильнее. Я начал зябнуть и стал опасаться за своих
стрелков, которые легкомысленно оделись легко, чтобы на лыжах было удобнее преследовать зверя.