Неточные совпадения
Он усердно тянул ее
за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь,
пошла с Грэем.
Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку.
Во время путешествия капитаны пароходов, учителя,
врачи и многие частные лица нередко оказывали мне различные услуги и советами и делом, неоднократно содействовали и облегчали мои предприятия.
Шлю им дружеский привет и благодарю
за радушие и гостеприимство.
Так он вошел в дом, где остановился генерал — губернатор. Минуты через три он вышел оттуда в сопровождении помощника исправника, который почтительно забегал перед ним сбоку, держа в руке свою фуражку, и оба
пошли к каталажке. Помощник исправника открыл дверь, и директор вошел к ученику. Вслед
за тем прибежал гимназический
врач в сопровождении Дитяткевича, и другой надзиратель провел заплаканную и испуганную сестру Савицкого…
Слишком долго рассказывать преступление этого парня; оно же и не
идет к делу. [Лицейский
врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.». Лицейский служитель Сазонов
за два года службы в Лицее совершил в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
Краснов махает рукой и с словами:"Ну, теперь началась белиберда!" — отпускает женщину-врача. Но через месяц губернатор опять
шлет за ним.
Елпидифор Мартыныч между тем, как обещал княгине, так и исполнил, и направился прямо к Жиглинским. Во всех своих сплетнях, которыми сей достопочтенный
врач всю жизнь свою занимался, он был как-то необыкновенно счастлив: в настоящем случае, например, Елизавета Петровна сама ждала его и почти готова была
посылать за ним.
К Домне Осиповне Перехватов попал в домашние
врачи тоже довольно непонятным образом: она
послала дворника
за своим обычным старым доктором, и дворник, сказав, что того доктора не застал, пригласил к ней Перехватова, кучер которого, как оказалось впоследствии, был большой приятель этому дворнику. Домна Осиповна, впрочем, рада была такой замене. Перехватов ей очень понравился своею наружностью и тем, что говорил несколько витиевато, а она любила это свойство в людях и полагала, что сама не без красноречия!
Капитан, тихо разговаривая с Дюроком, удалился в соседнюю гостиную.
За ними ушли дон Эстебан и
врач. Эстамп
шел некоторое время с Попом и со мной, но на первом повороте, кивнув, «исчез по своим делам», — как он выразился. Отсюда недалеко было в библиотеку, пройдя которую Поп зашел со мной в мою комнату и сел с явным изнеможением; я, постояв, сел тоже.
— Эх, господа! господа! А еще ученые, еще докторами зоветесь! В университетах были.
Врачи! целители! Разве так-то можно насиловать женщину, да еще больную! Стыдно, стыдно, господа! Так делают не
врачи, а разве… палачи. Жалуйтесь на меня
за мое слово, кому вам угодно, да старайтесь, чтобы другой раз вам этого слова не сказали. Пусть бог вас простит и
за нее не заплатит тем же вашим дочерям или женам.
Пойдем, Настя.
В лице Гаврилы явился тот «хороший человек», с которым Мухоедов отводил душу в минуту жизни трудную, на столе стоял микроскоп, с которым он работал, грудой были навалены немецкие руководства, которые Мухоедов выписывал на последние гроши, и вот в этой обстановке Мухоедов день
за днем отсиживается от какого-то Слава-богу и даже не мечтает изменять своей обстановки, потому что пред его воображением сейчас же проносится неизбежная тень директора реального училища, Ваньки Белоносова, катающегося на рысаках, этих
врачей, сбивающих круглые капитальцы, и той суеты-сует, от которой Мухоедов отказался, предпочитая оставаться неисправимым идеалистом.
Я не
пошел за ним: видеть его у постели моего бедного больного друга было свыше сил моих. Я кликнул своего человека и приказал ему тотчас же ехать в губернский город, спросить там лучшего
врача и привезти его непременно. Что-то застучало в коридоре; я быстро отворил дверь.
Слава Богу,
То был лишь бред! Сестра, останься с ним,
Я
за врачом пойду!
Больна! ах, боже мой.
Так я
пошлю скорее
за врачом…
Есть у меня знакомый, преискусный!..
«Нет, — решил я, —
пошлю лучше к городскому
врачу за книжкой».
И я грустно размышлял, как мне поступить:
пойти ли в клуб, или
послать к кому-нибудь из моих случайных знакомых
за книжкой, хотя бы
за специально медицинской к городскому
врачу, или
за уставом о наложении наказаний к мировому судье, или к лесничему
за руководством по дендрологии.
Он
послал в соседнее местечко
за земским
врачом Петровым.
«Я требую, — писал в 1874 году известный немецкий хирург Лангенбек, — чтобы всякий
врач, призванный на поле сражения, обладал оперативною техникою настолько же в совершенстве, насколько боевые солдаты владеют военным оружием…» Кому, действительно, может прийти в голову
послать в битву солдат, которые никогда не держали в руках ружья, а только видели, как стреляют другие? А между тем
врачи повсюду
идут не только на поле сражения, а и вообще в жизнь неловкими рекрутами, не знающими, как взяться
за оружие.
Когда я читал в газетах, что какой-нибудь
врач взыскивает с пациента гонорар судом, мне становилось стыдно
за свою профессию, в которой возможны такие люди; мне ясно рисовался образ этого
врача, черствого и алчного, видящего в страданиях больного лишь возможность получить с него столько-то рублей. Зачем он
пошел во
врачи?
Шел бы в торговцы или подрядчики или открыл бы кассу ссуд.
Старший сын Эльсница занял его место и как
врач приобрел скоро большую популярность. Он
пошел на французский фронт (как французский гражданин) в качестве полкового
врача; а младший сын, как французский же рядовой, попал в плен; дочь вышла замуж
за французского дипломата.
— Отверни штыки! — распоряжался главный
врач. — Посмотреть, заряжены ли у них винтовки!.. Ах-х, вы, сукины дети, а? Под суд без разговоров!..
Иди за нами!
Один солдат обратился к старшему
врачу полка с жалобою на боли в ногах, мешающие ходить. Наружных признаков не было,
врач раскричался на солдата и прогнал его. Младший полковой
врач пошел следом
за солдатом, тщательно осмотрел его и нашел типическую, резко выраженную плоскую стопу. Солдат был освобожден. Через несколько дней этот же младший
врач присутствовал в качестве дежурного на стрельбе. Солдаты возвращаются, один сильно отстал, как-то странно припадает на ноги.
Врач спросил, что с ним.
Наискосок, по грядам каоляна, бежали куда-то главный
врач, несколько наших солдат, китайцы и старая китаянка, хозяйка нашей фанзы. Я
пошел за ними.
Другой раз, тоже в палате хроников, Трепов увидел солдата с хроническою экземою лица. Вид у больного был пугающий: красное, раздувшееся лицо с шелушащеюся, покрытою желтоватыми корками кожею. Генерал пришел в негодование и гневно спросил главного
врача, почему такой больной не изолирован. Главный
врач почтительно объяснил, что эта болезнь незаразная. Генерал замолчал,
пошел дальше. Уезжая, он поблагодарил главного
врача за порядок в госпитале.
Часа через два главный
врач, смотритель и гость перешли пить чай из фанзы главного
врача в помещение хозяйственного персонала; оно было в той же фанзе, где жили мы,
врачи, и отделялось от нас сенями.
За чаем
пошли уже общие разговоры. Слышался громкий, полный голос смотрителя, сиплый и как будто придушенный голос главного
врача.
Показали ему розеолы, — «неясны»; увеличенную селезенку, — «неясна»… А больные переполняли околоток. Тут же происходил амбулаторный прием. Тифозные, выходя из фанзы
за нуждою, падали в обморок. Младшие
врачи возмутились и налегли на старшего. Тот, наконец, подался,
пошел к командиру полка. Полковник заволновался.
День
за днем
шел без дела. Наш корпус выступал на Дальний Восток только через два месяца. Мы,
врачи, подновляли свои знания по хирургии, ходили в местную городскую больницу, присутствовали при операциях, работали на трупах.
Мы передвигались, вновь и вновь отделывали фанзы под вольных, наконец, развертывались; новый приказ, — опять свертываемся, и опять
идем за своею частью, У нас был не полевой подвижной госпиталь, — было, как острили
врачи, просто нечто «полевое-подвижное».
Мы
пошли к баракам. В небольшом каменном флигельке сидело
за чаем человек восемь
врачей. Познакомились. Сообщили им, между прочим, что завтра сменяем их.
Он сумел, однако, скрыть свою тревогу с искусством тонкого дипломата, но по приезде домой тотчас
послал за Лестоком. Напрасно прождал он его всю ночь, не смыкая глаз.
Врач цесаревны явился только на следующий день и рассказал со слов Екатерины Петровны содержание вчерашнего разговора. Маркиз понял всю опасность своего положения. Правительница знала и была настороже.
Знаниями и объяснениями
врача остался великий князь очень доволен. Почему и отдал Мамону приказ, чтобы все жители Москвы, в случае каких-либо недугов, немедленно являлись к дворскому лекарю или
посылали за ним, показывали ему тотчас язык и подавали руку. Для ослушников прибавлена оговорка.
Между тем как
посылали за ним, один из
врачей советовал Эренштейну пригласить знаменитого итальянца Фиоравенти, недавно прибывшего в Аугсбург.
Возвратившись в гостиницу, Савин
послал за доктором. Явившийся
врач не нашел ничего такого, но прописав микстуру и холодные компрессы, уложил молодую девушку спать.
Явившейся служанке он объявил, что у барыни внезапно
пошла горлом кровь и, дав адрес своего знакомого
врача, приказал, чтобы немедленно
за ним
послали, а сам отправился домой.
За жрецами
шли чиновники, а потом факелоносцы, биченосцы, расстилатели ковров, жезлоносцы, виночерпии и хлебодары, а
за этими следовали на мулах однообразно раскрашенные двухколески, на которых помещались ярко расцвеченные корзины и бочонки;
за хлебодарами выступали в огромных высоких колпаках родовспомогатели и глазные
врачи,
за ними — одеватели и раздеватели, потом торжественные певцы и народные танцовщицы, более скромные, чем цветочницы, но одетые, впрочем, без лифов, в одних лишь прозрачных и легких коротеньких юбках; потом сотрапезники вместе обоего пола, в свободных и разнообразных нарядах и с иною свободой движений, но с однообразием веявшей около них атмосферы мускуса.