Неточные совпадения
Клим снял запотевшие
очки, тогда огромные шары жидкого
опала несколько обесцветились, уплотнились, но стали еще более неприятны, а огонь, потускнев, ушел глубже
в центры их.
Придерживая
очки, Самгин взглянул
в щель и почувствовал, что он как бы
падает в неограниченный сумрак, где взвешено плоское, правильно круглое пятно мутного света. Он не сразу понял, что свет отражается на поверхности воды, налитой
в чан, — вода наполняла его
в уровень с краями, свет лежал на ней широким кольцом; другое, более узкое, менее яркое кольцо лежало на полу, черном, как земля.
В центре кольца на воде, — точно углубление
в ней, — бесформенная тень, и тоже трудно было понять, откуда она?
«Диомидов — врет, он — домашний, а вот этот действительно — дикий», — думал он, наблюдая за Иноковым через
очки. Тот бросил окурок под стол, метясь
в корзину для бумаги, но
попал в ногу Самгина, и лицо его вдруг перекосилось гримасой.
Квартира Шустовой была во втором этаже. Нехлюдов по указанию дворника
попал на черный ход и по прямой и крутой лестнице вошел прямо
в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая женщина, с засученными рукавами,
в фартуке и
в очках, стояла у плиты и что-то мешала
в дымящейся кастрюле.
Овсяников всегда
спал после обеда, ходил
в баню по субботам, читал одни духовные книги (причем с важностью надевал на нос круглые серебряные
очки), вставал и ложился рано.
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где уж знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле
попадал в своего шара, и, заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через
очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился
в комнату, где собирались умные люди разговаривать».
Однажды, когда он
спал после обеда
в кухне на полатях, ему накрасили лицо фуксином, и долго он ходил смешной, страшный: из серой бороды тускло смотрят два круглых пятна
очков, и уныло опускается длинный багровый нос, похожий на язык.
Заплакали дети, отчаянно закричала беременная тетка Наталья; моя мать потащила ее куда-то, взяв
в охапку; веселая рябая нянька Евгенья выгоняла из кухни детей;
падали стулья; молодой широкоплечий подмастерье Цыганок сел верхом на спину дяди Михаила, а мастер Григорий Иванович, плешивый, бородатый человек
в темных
очках, спокойно связывал руки дяди полотенцем.
— Гм! — говорил Николай
в следующую минуту, глядя на нее через
очки. — Кабы этот ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для деревни, ему это не повредит, раз он ведет себя так смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка
попадет туда?
Серая попадья, подняв
очки на лоб, положив на колени руки и шитьё, сидела у окна, изредка вставляя
в речь дяди два-три негромких слова, а поп, возбуждённый и растрёпанный, то вскакивал и летел куда-то по комнате, сбивая стулья, то, как бы
в отчаянии,
падал на клеёнчатый диван и, хватаясь за голову руками, кричал...
— Нехорошо там, Климков, а? — спрашивал его чёрный человек, чмокая толстой, красной нижней губой. Его высокий голос странно хлюпал, как будто этот человек внутренне смеялся.
В синих стёклах
очков отражался электрический свет, от них
в пустую грудь Евсея
падали властные лучи и наполняли его рабской готовностью сделать всё, что надо, чтобы скорее пройти сквозь эти вязкие дни, засасывающие во тьму, грозящую безумием.
На кровати Тита
спал кто-то другой, а Тит без сюртука,
в очках сидел у стола и писал.
Барин наш, Константин Николаевич Лосев, богат был и много земель имел;
в нашу экономию он редко наезжал: считалась она несчастливой
в их семействе,
в ней баринову мать кто-то задушил, дед его с коня
упал, разбился, и жена сбежала. Дважды видел я барина: человек высокий, полный,
в золотых
очках,
в поддёвке и картузе с красным околышком; говорили, что он важный царю слуга и весьма учёный — книги пишет. Титова однако он два раза матерно изругал и кулак к носу подносил ему.
Я согласился.
В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною, стояли у стен длинные широкие диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги; на них лежали постели высокие, мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою
в очках. На одной постели, лицом к спинке дивана, без сюртука и без сапог,
спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал
в тихой диванной, и легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
В середине стоял высокого роста господин,
в синих
очках и войлочной, нарочно смятой шляпе, из-под которой
в беспорядке
падали ему на плечи длинные, густые, курчавые и вдобавок нечесаные волосы.
И Лиза засела между четырьмя стенами. Она не позволяла себе выходить ни на двор, ни на террасу. Ей можно было видеть небо только из-за оконной занавески… К ее несчастью, папаша Ивана Петровича всё время был под открытым небом и
спал даже на террасе. Обыкновенно отец Петр, маленький попик,
в коричневой рясе и
в цилиндре с поднятыми краями, медленно разгуливал вокруг дач и с любопытством поглядывал сквозь свои дедовские
очки на «неведомые земли».
На дворе он заметил только бледнолицего брюнета
в очках, из «их толка», да старца с большой бородой,
в старомодной шинели и шапке, из-под которой
падали на воротник длинные с проседью волосы.
Не теперешняя наша мелкая неудача надела на меня темные
очки. Давно уже мне начинает казаться, что мы обманываем себя и не видим кругом того, что есть. Повторяем грозные фразы о своей силе и непримиримости,
в волны
спадают,
спадают, и скоро мы будем на мели.
Из пяти раз
в пятнадцати шагах я
попадаю однажды
в очко туза, — он вырезает сердце его пулей всякий раз.
Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где уж знаменитый «Пучин» начал свою партию против «компании», постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле
попадал в свой шар, и заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через
очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, золотой молодой человек подсел на диван
в бильярдной к играющим
в табельку, таким же, как он, позолоченным молодым людям.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер влез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади, и чувствуя, что
очки его
спадàют и что он не
в силах отнять рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.