Иван Васильевич стоял в деревне Кольцове, откуда мог видеть Тверь как на ладони. Явился к нему Хабар-Симской за повелением. Он знал, что Михайло Борисович, дрожа за свою безопасность, а более — молодой супруги своей, внучки короля
польского Казимира, собирается в следующую ночь бежать из городка. Хабар брался захватить их и в этом деле отдавал голову свою порукой.
Неточные совпадения
Царствуй с мудростию и славою, залечи глубокие язвы России, сделай подданных своих и наших братии счастливыми — и если когда-нибудь соединенные твои княжества превзойдут славою Новгород, если мы позавидуем благоденствию твоего народа, если всевышний накажет нас раздорами, бедствиями, унижением, тогда — клянемся именем отечества и свободы! — тогда приидем не в столицу
польскую, но в царственный град Москву, как некогда древние новогородцы пришли к храброму Рюрику; и скажем — не
Казимиру, но тебе: «Владей нами!
«
Казимир великодушно предлагает Новугороду свое заступление, — говорит он, — требуйте, и легионы
польские окружат вас своими щитами!..» Марфа задумалась… «Когда же спасем вас, тогда…» Посадница быстро взглянула на него…
«P. S. Можете спросить Дакку, которая знает, что я пишу вам это письмо: она очень честная госпожа и все знает, — вы ее помните: белая и очень красивая барыня в русском вкусе, потому что план Кишенского прежде был рассчитан на нее, но
Казимира все это перестроила самыми пошлыми
польскими интригами. Данка ничего не скроет и все скажет».
Не оставалось никакого сомнения, что это был голос княгини
Казимиры: ее
польский акцент был слишком знаком присутствующим для того, чтобы еще осталось какое-нибудь сомнение, что это была она. В этом хотел бы усомниться, но тщетно, один Михаил Андреевич, которому вошедший человек подал на подносе большой незапечатанный конверт.
Он немедленно же появился в небогатом нумере, куда
Казимира приехала с железной дороги вместе с
польским скрипачом и с золотою рыбкой, которую привезла в маленьком изящном акварие.
Михаил
Казимир Огинский, как официальный посланник
польского короля, до сего времени шага не делал к участию в замыслах бывшей своей любовницы.
В Париже в это время, как мы уже сказали, жил посланник
польского короля, Михаил
Казимир Огинский, хлопотавший вокруг короля Людовика XV о деятельной помощи Франции в пользу Барских конфедератов и о подкреплении султана, доведенного победами екатерининских полководцев до крайности.
— Настало время управиться с Иоанном! Он не государь, а лиходей наш. Великий Новгород сам себе властелин, а не отчизна его.
Казимир польский возьмет нашу сторону и не даст нас в обиду, митрополит же киевский, а не московский, даст архиепископа святой Софии, верного за нас богомольца.
Послы приехали от меньшего брата, разжалованного уже из равного, для переговоров и извинений по случаю перехваченной переписки его с
Казимиром, королем
польским.
Оба они успели заинтересовать Павла Петровича в личности графа
Казимира, отпрыска будто бы знаменитой
польской фамилии, всегда бывшей в
польском государстве на стороне короля.
Древний и чудотворный этот образ находился с тех пор в Благовещенском соборе в иконостасе, подле царских врат, а через восемь лет после того, по просьбе смоленского епископа Михаила, бывшего в свите посольства от
польского князя
Казимира к великому князю Василию III, святыня эта возвращена в Смоленск, а список с нее оставлен в Благовещенском соборе.
На другой день, рано поутру, неподалеку от
польского городка
Казимира, на площадке, огражденной с одной стороны лесом, с другой стороны окаймленной рвом дороги, собралось множество народа, чтобы полюбоваться, как будут колесовать и четвертовать изменника шведскому королю и вместе посланника от русского двора.
— Настало время управиться с Иоанном! Он не государь, а лиходей наш. Великий Новгород сам себе властелин, а не его вотчина.
Казимир польский возьмет нашу сторону и не даст нас в обиду, митрополит же киевский, а не московский, даст архиепископа святой Софии, верного за нас богомольца.
Конституция
польского королевства, получившая полное развитие в последний период его существования, зародилась давно. В удельное время началось усиливаться значение дворянства, при
Казимире Великом получило определенную форму и затем продолжало расти.