Неточные совпадения
Не наказывал Господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей не видал и не помнит никаких страшных небесных знамений, ни
шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и волков, потому что нет лесов. По
полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие.
Мне страшно; они возятся на
полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго — возня на
полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий
шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок.
Он начал засматриваться на девушек. Это было сразу замечено, и городские женихи не однажды обидно и зло смеялись над ним. Почти каждый раз, когда он выходил в
поле, где молодёжь играла в лапту, горелки и шар-мазло, его награждали насмешливыми советами...
Вот фонари и огоньки железнодорожной станции и полотно Казанской дороги, я узнал Люберцы,
шар стал опускаться и опустился на картофельное
поле, где еще был народ.
Мы благополучно сели, крестьяне помогли удержать
шар, народ сбегался все больше и больше и с радостью помогал свертывать
шар. Опоздав ко всем поездам, я вернулся на другой день и был зверски встречен Н.И. Пастуховым: оказалось, что известия о
полете в «Листке» не было.
Публика узнала о существовании этого места из афиш в сентябре 1882 года, объявивших, что «воздухоплаватель Берт сегодня 3 сентября в 7 часов вечера совершит
полет на воздушном
шаре с пустопорожнего места Мошнина в Каретном ряду. За вход 30 копеек, сидячее место — 1 рубль».
В оранжерее горел яркий
шар. Пришла и Дуня с горящим лицом и блистающими глазами. Александр Семенович нежно открыл контрольные стекла, и все стали поглядывать внутрь камер. На белом асбестовом
полу лежали правильными рядами испещренные пятнами ярко-красные яйца, в камерах было беззвучно… а
шар вверху в 15000 свечей тихо шипел…
— Так вот-с, пожалуйста, — перебил Персиков. — Вот дуговой
шар. От него вы получаете путем передвижения окуляра, — Персиков щелкнул крышкой камеры, похожей на фотографический аппарат, — пучок, который вы можете собрать путем передвижения объективов, вот № 1… и зеркало № 2, — Персиков погасил луч, опять зажег его на
полу асбестовой камеры, — а на
полу в луче можете разложить все, что вам нравится, и делать опыты. Чрезвычайно просто, не правда ли?
Весь день Александр Семенович хлопотал со своими помощниками, устанавливая камеры в бывшем зимнем саду — оранжерее Шереметевых… К вечеру все было готово. Под стеклянным потолком загорелся белый матовый
шар, на кирпичах устанавливали камеры, и механик, приехавший с камерами, пощелкав и повертев блестящие винты, зажег на асбестовом
полу в черных ящиках красный таинственный луч.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром
полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие
шара, белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала ни по шее, ни по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины в неприкосновенности, в святости своих тайных прелестей.
Ярко горящие электрические лампы в матовых
шарах, блестящий плиточный
пол, всюду сверкающие краны и приборы.
— Очень просто: дублетов вовсе нет, и тише бьют
шары, чтоб не падали на
пол. Чокнемтесь, monsieur… позвольте узнать ваше имя.
Скоро мне стали видны
поля, лес и у леса деревня, и к деревне идет стадо. Я слышал голоса народа и стада.
Шар мой спускался тихо. Меня увидали. Я закричал; и бросил им веревки. Сбежался народ. Я увидел, как мальчик первый поймал веревку. Другие подхватили, прикрутили
шар к дереву, и я вышел. Я летал только 3 часа. Деревня эта была за 250 верст от моего города.
Если ты поднимешься на
шаре, чтобы увидеть город, то поневоле, само собою, увидишь и
поле, и деревни, и реки… Когда добывают стеарин, то как побочный продукт получается глицерин. Мне кажется, что современная мысль засела на одном месте и прилипла к этому месту. Она предубеждена, вяла, робка, боится широкого, гигантского
полета, как мы с тобой боимся взобраться на высокую гору, она консервативна.
Дмитрий Иоаннович не знал как чествовать нас, когда на Куликовом
поле четыредесять тысяч новогородцев отстаивали Русь против поганой татарвы, хоть после и озлобился на нас, что мы в яви и без всякого отчета стали придерживаться своего самосуда, да делать нечего, из Москвы-то стало пепелище, так выжгли ее татары, что хоть
шаром покати, ни за что не зацепиться; кой-где только торчали верхи, да столбы, да стены обгорелые.
Круглая шляпа с перьями, распущенные по плечам волосы, тонкий ус и оставленный на конце бороды клочок волос; воротник рубашки, отвороченный до груди, и между ним две золотые кисточки; полукафтанье, наподобие черкесского чекменя, из черного атласа, который тянули вниз
шары свинцовые, вделанные кругом
полы в шелковой бахроме; белая шитая перевязь, падающая с правого плеча по левую сторону; сапоги с черными бантами на головах и с раструбами из широких кружев, туго накрахмаленных, в которых икры казались вделанными в огромные чаши: весь этот наряд, и в тогдашнее время, заставлял на себя оглянуться с невольной улыбкой.
Дмитрий Иоаннович не знал, как чествовать нас, когда на Куликовом
поле четыредесять тысяч новгородцев отстаивали Русь против поганой татарвы, хоть после и озлобился на нас, что мы въяве и без всякого отчета стали придерживаться своего самосуда, да делать нечего, из Москвы-то стало пепелище, так выжгли ее татары, что хоть
шаром покати, не за что зацепиться; кой где только торчали верхи, да столбы, да стены обгорелые.
И сам кий мне подает. Я взял кий да
шары на бильярд так шваркнул, что на
пол полетели: известно, нельзя не пофорсить; говорю...