Неточные совпадения
Когда старик опять встал, помолился и лег тут же под кустом,
положив себе под изголовье
травы, Левин сделал то же и, несмотря
на липких, упорных
на солнце мух и козявок, щекотавших его потное лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце зашло
на другую сторону куста и стало доставать его.
И те, которые отправились с кошевым в угон за татарами, и тех уже не было давно: все
положили головы, все сгибли — кто
положив на самом бою честную голову, кто от безводья и бесхлебья среди крымских солончаков, кто в плену пропал, не вынесши позора; и самого прежнего кошевого уже давно не было
на свете, и никого из старых товарищей; и уже давно поросла
травою когда-то кипевшая козацкая сила.
Райский сидел целый час как убитый над обрывом,
на траве,
положив подбородок
на колени и закрыв голову руками. Все стонало в нем. Он страшной мукой платил за свой великодушный порыв, страдая, сначала за Веру, потом за себя, кляня себя за великодушие.
Оказалось, что в бреду я провалялся более 12 часов. Дерсу за это время не ложился спать и ухаживал за мною. Он
клал мне
на голову мокрую тряпку, а ноги грел у костра. Я попросил пить. Дерсу подал мне отвар какой-то
травы противного сладковатого вкуса. Дерсу настаивал, чтобы я выпил его как можно больше. Затем мы легли спать вместе и, покрывшись одной палаткой, оба уснули.
Маша нагнулась, подняла свой узелок,
положила пистолет
на траву, дулом прочь от Чертопханова, и пододвинулась к нему.
Недолго длилась наша беседа. Утренний отдых в фанзе был недостаточен. Организм требовал еще сна.
Положив в огонь старых дров, чтобы они дольше горели, мы легли
на траву и крепко заснули.
Едва успевали мы
положить на землю срезанную
траву, как сверху ее тотчас заносило снегом.
По воскресеньям он аккуратно ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но идет не по дороге, а сбоку по
траве, чтобы не запылить сапог. Придет в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится
на все четыре стороны и затем приютится
на левом клиросе. Там
положит руку
на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
На другой день она опять вылетает
на токовище, тщательно прикрыв гнездо
травой и перьями, опять оплодотворяется от первого ловкого косача,
кладет второе яйцо и продолжает ту же историю до тех пор, пока гнездо будет полно или временное чувство сладострастия вполне удовлетворено, Несколько времени косачи продолжают слетаться
на токовища, постепенно оставляемые курочками, и тока, слабея день от дня, наконец прекращаются.
Пигалица вьет гнездо из прошлогодней
травы,
на кочке или
на сухом возвышенном месте,
кладет четыре яйца общей куличьей формы, цветом, величиною и пестринами весьма похожие
на дупелиные яйца, только несколько потемнее.
Рябчики в начале мая садятся
на гнезда, которые вьют весьма незатейливо, всегда в лесу
на голой земле, из сухой
травы, древесных листьев и даже мелких тоненьких прутиков; тока у них бывают в марте; самка
кладет от десяти до пятнадцати яиц; она сидит
на них одна, без участия самца, в продолжение трех недель; молодые очень скоро начинают бегать; до совершенного их возраста матка держится с ними предпочтительно в частом и даже мелком лесу, по оврагам, около лесных речек и ручьев.
Гнездо перепелки свивается
на голой земле из сухой
травы, предпочтительно в густом ковыле. Гнездо, всегда устланное собственными перышками матки, слишком широко и глубоко для такой небольшой птички; но это необходимо потому, что она
кладет до шестнадцати яиц, а многие говорят, что и до двадцати; по моему мнению, количество яиц доказывает, что перепелки выводят детей один раз в год. Перепелиные яички очень похожи светло-коричневыми крапинками
на воробьиные, только с лишком вдвое их больше и зеленоватее.
Если ж опять кто хочет видеть дьявола, то пусть возьмет он корень этой
травы и
положит его
на сорок дней за престол, а потом возьмет, ушьет в ладанку да при себе и носит, — только чтоб во всякой чистоте, — то и увидит он дьяволов воздушных и водяных…
Сорванные
травы и цветы мы раскладывали и сушили в книгах,
на что преимущественно употреблялись «Римская история Роллена» и Домашний лечебник Бухана; а чтоб листы в книгах не портились от сырости и не раскрашивались разными красками, мы
клали цветы между листочками писчей бумаги.
— Н-да, братец ты мой, ничего не поделаешь… Сказано: в поте лица твоего, — продолжал наставительно Лодыжкин. —
Положим, у тебя, примерно сказать, не лицо, а морда, а все-таки… Ну, пошел, пошел вперед, нечего под ногами вертеться… А я, Сережа, признаться сказать, люблю, когда эта самая теплынь. Орган вот только мешает, а то, кабы не работа, лег бы где-нибудь
на траве, в тени, пузом, значит, вверх, и полеживай себе. Для наших старых костей это самое солнце — первая вещь.
Майзель торжественно разостлал
на траве макинтош и
положил на нем свою громадную датскую собаку. Публика окружила место действия, а Сарматов для храбрости выпил рюмку водки. Дамы со страху попрятались за спины мужчин, но это было совершенно напрасно: особенно страшного ничего не случилось. Как Сарматов ни тряс своей головой, собака не думала бежать, а только скалила свои вершковые зубы, когда он делал вид, что хочет взять макинтош. Публика хохотала, и начались бесконечные шутки над трусившим Сарматовым.
Если позволяет место, то можно легонько втыкать концы удилищ в берег, или
класть их
на береговую высокую
траву, или подставлять под них рогульки, которые заблаговременно можно воткнуть у берега в воду
на местах, где вы постоянно удите.
Хотя трудно с этим согласиться, но
положим, что такая уверенность справедлива, да для рыбы эта отрава очень вредна: та, которая наглоталась кукольванца много, умирает скоро, всплывает наверх, бывает собрана и съедена; но несравненно большая часть окормленной рыбы в беспамятстве забивается под берега, под коряги и камни, под кусты и корни дерев, в густые камыши и
травы, растущие иногда
на глубоких местах — и умирает там, непримеченная самими отравителями, следовательно пропадает совершенно даром и гниением портит воду и воздух.
В таком случае необходимо
класть удилища
на воду, если она, по отмели, далеко проросла
травою, так что удилище едва достает ее края, а иногда и не достает.
Если вы удите без прикормки,
на ходу рыбы, то надобно, выбрав узкое место реки, одну удочку закинуть
на середину, другую поближе, а третью у берега; если же удите
на прикормленном и отлогом месте, то выгоднее
класть все наплавки около
травы, поближе к берегу, а удилища —
на траву.
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра,
на свою мельницу; около плотины росла длинная
трава; я закинул удочку через нее в глубокий материк, насадив
на крючок земляного червя; только что я
положил удилище
на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно, что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее видел.
Дети начали кланяться в землю, и молитва, по-видимому, приходила к концу. Дорушка заметила это: она тихо встала с колен, подняла с
травы лежавший возле нее бумажный мешок с плодами, подошла к окну,
положила его
на подоконнике и, не замеченная никем из семьи молочной красавицы, скоро пошла из садика.
В это время из кухонной двери вырвалась яркая полоса света и легла
на траву длинным неясным лучом;
на пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и вернулась, дверь осталась полуотворенной, и в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она сидела у стола,
положив голову
на руки; тяжелое раздумье легло
на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.
— Ничего, одолжайтесь! я понюхаю своего! — При этом Иван Никифорович пощупал вокруг себя и достал рожок. — Вот глупая баба, так она и ружье туда же повесила! Хороший табак жид делает в Сорочинцах. Я не знаю, что он
кладет туда, а такое душистое!
На канупер [Канупер — многолетняя
трава с сильным запахом.] немножко похоже. Вот возьмите, разжуйте немножко во рту. Не правда ли, похоже
на канупер? Возьмите, одолжайтесь!
Защитив глаза от солнечного света, я с наслаждением брел прямо по густой
траве к речке; как городской житель, я долго затруднялся выполнением такой замысловатой операции, как умывание прямо из речки, и только тогда достиг своей цели, когда после очень неудачных попыток догадался, наконец,
положить около воды большой камень, опустился
на него коленями и таким образом долго и с особенным наслаждением обливал себе голову, шею и руки холодной водой, черпая ее сложенными пригоршнями.
В маленькой кадушке прежде всего нужно разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и
положить еще что бывает
на нечуй [Нечуй —
трава.] — витере цвет, так этот цвет взять и хвостиками разостлать вверх.
Еще таинственней рецепты с указаниями, как рыть
клады, собирать
траву Тирличь под Иванов день
на Лысой горе у Днепра или отыскивать какой-то «святой корень» «
на добрые дела», — чтобы стать невидимкой: если найдешь большой муравейник, от которого идут двенадцать дорог, раскопай и облей его водой, и наткнешься
на дыру в земле.
— Осилил, голова. «Я, говорит, знаю пятьдесят три
травы; теперь, говорит,
клади на стол сколько денег привез, а тут и скажу, что надо». Хозяйка, голова,
положила четвертак — удовольствовался.
Аким вынул из холщовой торбы полштоф водки, несколько каленых темных яиц, половину большого хлеба и
положил все это
на траву, подле Бузыги. Козел жадно следил за каждым движением и своим единственным пальцем нервно теребил седой подстриженный ус.
И вижу, точно, весь он трясется, и глаза блуждают. И как все это, милостивые государи, случилось вдруг! Ни
на что не жаловался, шел бодро и вдруг сел в леску
на траву, а головку
положил на избутелый пень и говорит...
«Но только б мой букет был возле нее, — думал я, — только бы она о нем не забыла!» Я лег неподалеку
на траву,
положил под голову правую руку и закрыл глаза, будто меня одолевал сон.
Не целят корни и
травы Марью Гавриловну, нет ни малого от них облегченья. Не раз бегала Таня
на Каменный Вражек, не раз приносила новые снадобья от знахарки и
клала их под постель Марьи Гавриловны либо в воду, что приносила умываться ей… Пользы не виделось.
Добро тому, кто добудет чудные зелья: с перелетом всю жизнь будет счастлив, с зашитым в ладанку корешком ревеньки не утонет, с архилином не бойся ни злого человека, ни злого духа, сок тирличá отвратит гнев сильных людей и возведет обладателя своего
на верх богатства, почестей и славы; перед спрыг-травой замки и запоры падают, а чудный цвет папоротника принесет счастье, довольство и здоровье, сокрытые
клады откроет, власть над духами даст.
Так мы их кормили весь день и очень
на них радовались.
На другое утро, когда мы посмотрели в коробок, мы увидали, что самый маленький воробушек лежит мертвый, а лапки его запутались в хлопчатую бумагу. Мы его выкинули и вынули всю хлопчатую бумагу, чтобы другой в ней не запутался, и
положили в коробок
травы и моху. Но к вечеру еще два воробья растопырили свои перышки и раскрыли рты, закрыли глаза и тоже померли.
А кругом — люди, не нуждающиеся в его рецепте. «Люди здесь живут, как живет природа: умирают, родятся, совокупляются, опять родятся, дерутся, пьют, едят, радуются и опять умирают, и никаких условий, исключая тех неизменных, которые
положила природа солнцу,
траве, земле, дереву, других законов у них нет… И оттого люди эти, в сравнении с ним самим, казались ему прекрасны, сильны, свободны, и, глядя
на них, ему становилось стыдно и грустно за себя».
Выйдя из палатки, я увидел, что Чжан-Бао и удэхеец Маха куда-то собираются. Они выбрали лодку поменьше и вынесли из нее
на берег все вещи, затем
положили на дно ее корье и охапку свеженарезанной
травы.
На вопрос мой, куда они идут, Чжан-Бао ответил...
Барон растянулся
на траве и
положил охотничью сумку себе под голову.
— Вот ты увидишь! — продолжает он. — Ахнуть не успеешь, как в Европе пойдет всё шиворот-навыворот. Достанется
на орехи! Тебе-то,
положим, всё равно, тебе хоть
трава не расти, а мне — пожалуйте-с
на войну! Мне, впрочем, плевать… с нашим удовольствием.
Ермак быстро дошел до поселка, прошел его весь взад и вперед,
на ходу отдал приказание отвести полоненную казаками женщину во двор усадьбы и сдать
на руки ключнице, вошел в свою избу, вынул из укладки мешок с засохшей
травой, взял один из таких пучков наудачу, сунул в чистый холщовый мешочек и
положил в карман. Затем сел
на лавку, посидел с полчаса и пошел в строгановские хоромы.
— Рой! — указал ему горбун
на место по берегу пруда, в полутора шагах от трупа. — Схороним в лучшем виде… Траву-то обрежь осторожнее, пластом подними, потом
на место
положим… Следа через час не будет… а золото-то у нас…
Невдалеке от дороги,
на берегу, был небольшой холм, поросший
травою. Егор Никифоров осторожно перетащил к нему раненого и
положил его.
Еще не становясь
на ноги, он заползал
на четвереньках в самые отдаленные углы огромной бакши; спускался по скользкому илу к самой воде глубокой речки; засыпал в
траве под черемухой, где всегда вертелись безвредные ужи, но где зато не один раз было убито и несколько гадюк, и не утянула к себе Малвошку синяя глубина вод, не
положило кровавой ранки
на его чистое тело ядовитое жало пресмыкающейся гадины.