Неточные совпадения
И он стал прислушиваться, приглядываться и
к концу зимы высмотрел место очень хорошее и повел на него атаку, сначала из Москвы, через теток, дядей,
приятелей, а потом, когда дело созрело, весной сам
поехал в Петербург.
Дарья Александровна подошла
к остановившемуся шарабану и холодно поздоровалась с княжной Варварой. Свияжский был тоже знакомый. Он спросил, как поживает его чудак-приятель с молодою женой, и, осмотрев беглым взглядом непаристых лошадей и с заплатанными крыльями коляску, предложил дамам
ехать в шарабане.
В промежутках он ходил на охоту, удил рыбу, с удовольствием посещал холостых соседей, принимал иногда у себя и любил изредка покутить, то есть заложить несколько троек, большею частию горячих лошадей, понестись с ватагой
приятелей верст за сорок,
к дальнему соседу, и там пропировать суток трое, а потом с ними вернуться
к себе или
поехать в город, возмутить тишину сонного города такой громадной пирушкой, что дрогнет все в городе, потом пропасть месяца на три у себя, так что о нем ни слуху ни духу.
Голландский доктор настаивал, чтоб мы непременно посетили его на другой день, и объявил, что сам
поедет проводить нас миль за десять и завезет в гости
к приятелю своему, фермеру.
С таковыми мыслями
поехал приятель мой
к своему месту. Сколь же много удивился я, узнав от него, что он оставил службу и намерен жить всегда в отставке.
Лаврецкий подвез старика
к его домику: тот вылез, достал свой чемодан и, не протягивая своему
приятелю руки (он держал чемодан обеими руками перед грудью), не глядя даже на него, сказал ему по-русски: «Прощайте-с!» — «Прощайте», — повторил Лаврецкий и велел кучеру
ехать к себе на квартиру.
— Все равно.
Поеду к жандармскому полковнику. Он мне
приятель по клубу. Пусть-ка он вызовет этого Ромео и погрозит у него пальцем под носом. Знаешь, как он это делает? Приставит человеку палец
к самому носу и рукой совсем не двигает, а только лишь один палец у него качается, и кричит: «Я, сударь, этого не потерплю-ю-ю!»
— Карточку, пожалуй, я исправничью на всякий случай возьму, а
к становому не
поеду, у меня
приятель в Ильинском погосте есть, трактирщик, на охоту езжал с ним.
— Ну, теперь
едем к полицмейстеру. Николай Хрисанфович Мосолов, — генерал, — мой старый
приятель.
Едем!
Около Дмитровки
приятели расстались, и Ярцев
поехал дальше
к себе на Никитскую. Он дремал, покачивался и все думал о пьесе. Вдруг он вообразил страшный шум, лязганье, крики на каком-то непонятном, точно бы калмыцком языке; и какая-то деревня, вся охваченная пламенем, и соседние леса, покрытые инеем и нежно-розовые от пожара, видны далеко кругом и так ясно, что можно различить каждую елочку; какие-то дикие люди, конные и пешие, носятся по деревне, их лошади и они сами так же багровы, как зарево на небе.
— Если щеке моей будет легче, пристану опять
к нашему войску; а если нет, то
поеду отсюда
к приятелю моему Рославлеву.
Свекра Бориса Тимофеича тоже не было дома:
поехал к старому
приятелю на именины, даже и
к ужину заказал себя не дожидаться.
На другой день вместе с Кавелиным
поехали мы
к П. П. Мартынову, который жил в Спасских казармах; с ним также произошла значительная перемена, равно с другим моим
приятелем Воропановым.
Иван Ильич отошел, пошел
к себе, лег и стал думать: «почка, блуждающая почка». Он вспомнил всё то, что ему говорили доктора, как она оторвалась и как блуждает. И он усилием воображения старался поймать эту почку и остановить, укрепить ее; так мало нужно, казалось ему. «Нет,
поеду еще
к Петру Ивановичу». (Это был тот
приятель, у которого был приятель-доктор. ) Он позвонил, велел заложить лошадь и собрался
ехать.
— Поверите ли, я так занят, — отвечал Горшенко, — вот завтра сам должен докладывать министру; — потом надобно
ехать в комитет, работы тьма, не знаешь как отделаться; еще надобно писать статью в журнал, потом надобно обедать у князя N, всякий день где-нибудь на бале, вот хоть нынче у графини Ф. Так и быть уж пожертвую этой зимой, а летом опять запрусь в свой кабинет, окружу себя бумагами и буду ездить только
к старым
приятелям.
Он писал туда
к своим
приятелям, даже хотел сам
ехать на выручку его; но, наконец, нетерпеливо ожидаемая рукопись, вся без исключения пропущенная цензором, была получена.
Хотя это обстоятельство само по себе не давало никаких поводов
к перетолковыванию, потому что Винский
ехал навестить больного
приятеля, прежнего товарища своей тяжелой участи, и потому что дорога лежала возле самого дома Болдухиных, но Варваре Михайловне показалось, что «умысел другой тут есть», что Винский знает все и
едет посмотреть невесту и что, может быть, нужно еще его одобрение для решительного окончания их дела.
К этим-то людям —
к Свиридовой и
к ее мужу — я и решил обратиться с просьбой о моем неуклюжем
приятеле. Когда я приехал просить за него, Александра Ивановича, по обыкновению, не было дома; я застал одну Настасью Петровну и рассказал ей, какого мне судьба послала малолетка. Через два дня я отвез
к Свиридовым моего Овцебыка, а через неделю
поехал к ним снова проститься.
Тит Титыч (встает). Пойду. (Подходит
к Ивану Ксенофонтычу и ударяет его по плечу).
Поедем ко мне! Выпьем вместе,
приятели будем! Что ссориться-то!
Петр Васильич, разумеется, ответил, что он рад и готов, и
приятели опять
поехали к Барсукову, опять провели у него целый день.
— Мы
едем к Софье Кирилловне Заднепровской, — промолвил Петр Васильич после довольно продолжительного промежутка, в течение которого оба
приятеля сидели неподвижно, словно каменные. — Слыхали ли вы про нее?
Когда же, наконец, оба
приятеля стали прощаться, а хозяйка начала их удерживать и любезно выговаривать им, что они так мало посидели у ней, то Борис Андреич нерешительным наклонением своего стана и осклабленным выражением лица показывал, по крайней мере, что упреки ее на него действуют; но Петр Васильич, напротив, то и дело бормотал: «Никак нельзя-с, пора ехать-с, дела-с, теперь месячно», — и упорно пятился назад,
к двери.
— Нет,
едем по своему делу,
к приятелям в гости, — молвил Патап Максимыч.
Всё время, пока я сидел у
приятеля и
ехал потом на вокзал, меня мучило беспокойство. Мне казалось, что я боюсь встречи с Кисочкой и скандала. На вокзале я нарочно просидел в уборной до второго звонка, а когда пробирался
к своему вагону, меня давило такое чувство, как будто весь я от головы до ног был обложен крадеными вещами. С каким нетерпением и страхом я ждал третьего звонка!
Трудно допустить, чтобы столь заметный в польской конфедерации деятель, как Чарномский,
поехал с принцессой в Рим и забыл возложенные на него конфедерацией поручения единственно из дружбы
к приятелю и из желания посмотреть на Рим, где на этот раз и папы нельзя было видеть.
— Довольно! Цуба (прочь)! — крикнул Давыдов на китайцев и сел на свою лошадь. —
Едем!.. Ходя (
приятель), веди! — обратился он
к проводнику.
Вы
едете с
приятелем домой или даже с супругой, и не желая, чтобы вас понимал извозчик, ведете беседу на французском языке. Вы подъезжаете
к цели вашей поездки, как вдруг ваш чумазый возница вставляет в ваш разговор фразу на чистейшем парижском диалекте. Это ли не несообразность?
— Вернулся мой
приятель, получил известие о смерти своей тетки, жившей в ближайшем уездном городе. Сейчас это лошадей туда. Пока там, с похоронами возился, наследство кое-какое осталось ему по завещанию, пришлось в губернский город
ехать — утверждать завещание. Все это он покончил, имущество принял, во владение ввелся. Месяца через два в имение
к себе вернулся.