Неточные совпадения
— Дурак! — крикнула Татьяна, ударив его по голове тетрадкой нот, а он схватил ее и с неожиданной силой, как-то привычно, посадил на плечо себе. Девицы стали отнимать
подругу, началась возня, а Самгин, давно
поняв, что он лишний в этой компании, незаметно ушел.
— Вот! От этого. Я
понимаю, когда ненавидят полицию, попов, ну — чиновников, а он — всех! Даже Мотю, горничную, ненавидел; я жила с ней, как с
подругой, а он говорил: «Прислуга — стесняет, ее надобно заменить машинами». А по-моему, стесняет только то, чего не
понимаешь, а если
поймешь, так не стесняет.
— Общее благо, — повторила Тося. — Трудно
понять, как это выходит? У меня
подруга, учительница на заводе, в провинции, там у них — дифтерит, страшно мрут ребятишки, а сыворотки — нет. Здесь, в городе, — сколько угодно ее.
Как будто забыв о смерти отчима, она минут пять критически и придирчиво говорила о Лидии, и Клим
понял, что она не любит
подругу. Его удивило, как хорошо она до этой минуты прятала антипатию к Лидии, — и удивление несколько подняло зеленоглазую девушку в его глазах. Потом она вспомнила, что надо говорить об отчиме, и сказала, что хотя люди его типа — отжившие люди, но все-таки в них есть своеобразная красота.
Он так сочувствовал всему, что ее интересовало, он так хорошо
понимал ее; даже с любимыми
подругами, — впрочем, у ней, собственно, и была только одна
подруга, Полина, которая уж давно переселилась в Москву, вышедши замуж за московского фабриканта, — даже с Полиною она не говорила так легко, как с ним.
Христианство сначала
понимало, что с тем понятием о браке, которое оно развивало, с тем понятием о бессмертии души, которое оно проповедовало, второй брак — вообще нелепость; но, делая постоянно уступки миру, церковь перехитрила и встретилась с неумолимой логикой жизни — с простым детским сердцем, практически восставшим против благочестивой нелепости считать
подругу отца — своей матерью.
— За тех, кого они любят, кто еще не утратил блеска юношеской красоты, в ком и в голове и в сердце — всюду заметно присутствие жизни, в глазах не угас еще блеск, на щеках не остыл румянец, не пропала свежесть — признаки здоровья; кто бы не истощенной рукой повел по пути жизни прекрасную
подругу, а принес бы ей в дар сердце, полное любви к ней, способное
понять и разделить ее чувства, когда права природы…
— Это моя милая
подруга Дэлли, — сказала Зиночка. — Она ирландка и ровно ничего не
понимает по-русски, но по-французски она говорит отлично.
Так и жила она, радуясь сама, на радость многим, приятная для всех, даже ее
подруги примирились с нею,
поняв, что характер человека — в его костях и крови, вспомнив, что даже святые не всегда умели побеждать себя. Наконец, мужчина — не бог, а только богу нельзя изменить…
— Мы оба сели у окна, — угрюмо продолжал слесарь, — сели так, чтобы нас не видело солнце, и вот слышим нежный голосок блондинки этой — она с
подругой и доктором идет по саду, за окном, и говорит на французском языке, который я хорошо
понимаю.
Илья смотрел на него и молчал. Спокойное лицо и голос Павла не позволяли ему
понять, как относится Грачёв к бегству своей
подруги. Но он чувствовал в этом спокойствии какое-то бесповоротное решение…
Я
понял, что в выборе
подруги на всю жизнь должно быть нечто особое, нечто роковое для того, чтобы брак был крепок.
Понимаете, благодетель мой Фридрих Фридрихович! что для художника возможна
подруга, очень возможна; да
понимаете ли, какая
подруга для него возможна?..
Он старался придумать способ к бегству, средство, какое бы оно ни было… самое отчаянное казалось ему лучшим; так прошел час, прошел другой… эти два удара молотка времени сильно отозвались в его сердце; каждый свист неугомонного ветра заставлял его вздрогнуть, малейший шорох в соломе, произведенный торопливостию большой крысы или другого столь же мирного животного, казался ему топотом злодеев… он страдал, жестоко страдал! и то сказать: каждому свой черед; счастие — женщина: коли полюбит вдруг сначала, так разлюбит под конец; Борис Петрович также иногда вспоминал о своей толстой
подруге… и волос его вставал дыбом: он
понял молчание сына при ее имени, он объяснил себе его трепет… в его памяти пробегали картины прежнего счастья, не омраченного раскаянием и страхом, они пролетали, как легкое дуновение, как листы, сорванные вихрем с березы, мелькая мимо нас, обманывают взор золотым и багряным блеском и упадают… очарованы их волшебными красками, увлечены невероятною мечтой, мы поднимаем их, рассматриваем… и не находим ни красок, ни блеска: это простые, гнилые, мертвые листы!..
Несмотря на позднее время, «он» сидел и читал книгу;
подруга его беззаконий спала. Когда мы позвонили, он сам отворил нам дверь. «Он» не казался испуганным, ни даже изумленным, но как будто старался
понять… Наконец он
понял.
План его был таков: сблизившись и подружившись с молодой девушкой, он покажет ей, насколько он выше ее
подруги, и вместе с тем даст ей
понять, что, при его нравственном развитии, он не может истинно любить такую девушку, какова была Вера, а потом… потом признаться ей самой в любви, но — увы! — расчет его оказался слишком неверен.
Тебе дано мне оказать услугу,
Пойми меня — на помощь я зову!
Хочу тебе довериться как другу:
Я не портрет, я мыслю и живу!
В своих ты снах искал во мне
подругу —
Ее найти ты можешь наяву!
Меня добыть тебе не трудно с бою —
Лишь доверши начатое тобою...
Подруги не
понимали и сторонились меня, классные дамы преследовали меня за резкость и странные для них выходки, а, по совести, за неумение применяться к странным для меня институтским правилам.
Отец Прохор не сказал ей, какая опасность угрожала Дуне и от какой беды спасена она, потому Аграфена Петровна и не могла
понять, отчего это ее
подруга убежала из того дома в одном платье, бросивши пожитки.
Так вот во что превратилась полная огня и жизни Наташа! Вот к чему ведет хваленая «живая жизнь»! Вместо живого человека — сильная, плодовитая самка, родящее и кормящее тело с тупою головою,
подруга мужу только по постели и по обеденному столу. Самое ценное — духовная жизнь мужа ей чужда, она не
понимает ее и только, как попугай, повторяет за мужем его слова…
Из всего слышанного я не могла не
понять, что часы моей
подруги сочтены. И опять ни слезинки. Один тупой, жгучий ужас…
Каково же было мое изумление и негодование, когда я увидела мою Люду, моего единственного первого друга, между Маней Ивановой и торжествующей Крошкой — моими злейшими врагами!.. Я сразу
поняла, что они воспользовались нашею ссорою с Людою, чтобы, назло мне, привлечь ее к себе и сделать ее
подругою, товаркою. Их я
поняла, но Люда, Люда, как она согласилась подружиться с ними?.. Неужели она не догадалась, сколько обиды и горечи нанесла этим поступком моему и без того измученному сердцу? А я так любила ее!..
Саня слушала все еще под впечатлением того, чт/о было под столом между нею и землемером. Она
понимала, про какого рода вещи рассказывал Николай Никанорыч. Разумеется, для нее это не в диковинку… И читать приводилось… французские книжки, и даже слышать от
подруг. Нынче у всех метрески… Кокоток развелось — страх сколько. На них разоряются. Говорили ей даже в институте про мужей, которые пользуются от этого.
Екатерина Петровна
поняла, что зашла слишком далеко, но клокотавшая злоба не улеглась еще в ее сердце; она не бросилась к своей
подруге, умоляя о прощении, она налила только стакан воды и подошла к рыдавшей навзрыд Талечке.
Восстановив в своей памяти всю обстановку квартиры Усовой, общество, которое она там встретила, особенно дамское, вспомнив некоторые брошенные вскользь фразы и слова ее новой
подруги Софьи Антоновны, она
поняла, что попала, действительно, в такое место, где не следует быть порядочной, уважающей себя девушке, и внутренне была глубоко благодарна дяде за то, что он увез ее оттуда.
Круг знакомых хотя и был довольно большой, но состоял преимущественно из
подруг ее матери — старушек и из сослуживцев ее отца — отставных военных. У тех и других были свои специальные интересы, свои специальные разговоры, которыми не интересовалась и которых даже не
понимала молодая девушка.
— В Томск… Одна из ее
подруг детства очень больна и просила ее приехать… Ты
понимаешь, Егор, что нельзя отказать умирающей
подруге. Петр Иннокентьевич сначала не соглашался, а потом отпустил ее, и она уехала.
Еще мгновение — мысли прояснились, и она с ужасом
поняла, что далее отпираться невозможно, что этим нелепым вопросом она выдала себя с головой, что им она уничтожила закравшееся было, как она видела, в голову Натальи Федоровны, хотя и небольшое, но все же сомнение в том, что перед ней сидит ее
подруга детства — Катя Бахметьева.
— Теперь ее удел — роскошь и блеск, а мой — нищета и страданье! — меланхолически начал Федор Николаевич. — Одно, с ее стороны, подло: она, по настоянию своего восточного человека, который ревнив, как Отелло, порвала со мной всякое знакомство и я не могу даже прибегать к помощи моей бывшей
подруги жизни. Наконец, как я тебе говорил уже, я дошел до крайности… Фрачная пара,
понимаешь ли ты, фрачная пара и та заложена… Сегодня утром я решился идти к ней с визитом и — пошел!..
Княгиня Васса Семеновна после первого же раза сама осудила эту свою политику, тем более что из разговора с дочерью
поняла, что последней не по сердцу была эта отправка ее любимой дворовой девушки,
подруги ее детства, на общую работу с другими дворовыми девушками. Княгиня решила не принимать больше мер.
Граф сразу
понял, что он не ошибся, что утопленница была действительно Екатерина Петровна Бахметьева и прибытие его жены, ее бывшей
подруги, в Грузино, имело непосредственную связь с вытащенным из Волхова трупом.
Прогулки в парке князей Луговых продолжались из года в год из Зиновьева. В них принимал участие и Ося Лысенко, и на его пламенное воображение страстно действовала таинственная беседка. После его исчезновения из Зиновьева, исчезновения, смысл которого мало
поняли его маленькие
подруги, последние продолжали посещать Луговое и с сердечным трепетом подходить к таинственной беседке. Они знали сложившуюся о ней легенду, но смысл ее был темен для них.
Простившись с Яшкой, Домаша через несколько минут снова уже сидела в рукодельной за своими пяльцами.
Подруги, посвященные в тайну ее отношений с отъезжающим в далекий путь Яковом, очень хорошо
понимали причину ее двукратного отсутствия из светлицы и истолковали его только в том смысле, что она бегала проститься со своим дружком. Вопросов они ей не задавали и лишь исподтишка пристально поглядывали на нее, стараясь по лицу прочесть о впечатлении, произведенном разлукой с милым.
Я сумею составить ей и себе круг знакомых в России, где ее будут уважать, как мою вечную
подругу жизни, как мою жену, хотя и не перед людьми, но перед Богом — она
поймет, что к ее ногам я кладу самого себя и все свои прошлые знакомства и связи.
Надежда Николаевна не могла не желать того же, так как очень хорошо
понимала, что графиня по справедливости может за нее презирать свою бывшую
подругу.
Талечка молчала, с каким-то виноватым видом смотря на свою
подругу и вдруг неудержимо зарыдала. Екатерина Петровна
поняла.
Ирена несколько времени не двигалась с места,
поняв, что с этой минуты между ними есть тайна, что он указал ей способ и возможность свидания. Она не обратила внимания на то, что он не пригласил ее посетить ее
подругу — свою дочь; зато она была уверена, что ее сон осуществляется, так как князь Облонский был, казалось ей, именно тот, кого она видела в том сне и кого ее мать, по всей вероятности, назначила ей в супруги, не желая ей его назвать. Что касается князя, то он, удаляясь, говорил...
Но Ксения Яковлевна не успокоилась таким напускным весельем Домаши. Она
поняла хорошо, что пережила
подруга от ее опрометчивого слова. В тот же вечер она подарила ей бусы и ленты и всячески старалась утешить.
Наталья Федоровна не
понимала ничего из этого бессвязного бреда плачущей
подруги.
— Вы должны бы были сказать, что я долго не
понимала, куда меня возит муж, и это не делает честь вашему руководительству молодой женой. Вы должны мне были объяснить… Я ваша жена, а не содержанка, ваша
подруга, а не товарищ… Тем хуже для вас, если я
поняла это сама…
Федор Дмитриевич отвечал и задавал вопросы машинально. Он хорошо
понял, что граф везет его к своей содержанке, где принимает своих и ее друзей и
подруг.
Прежде всего, почему он не обращался с этою своею
подругой так, как она заслуживает, то есть почему не бил ее? Ведь каждая француженка бита кем-нибудь — не мужем, так любовником. Они не
понимают мужского авторитета иначе, как этим способом. И ему стали припоминаться сцены из романов и пьес, где мужчина поднимает оба кулака характерным французским жестом, вскрикивает: « Misérable!», а женщина падает на колени и защищает свой загривок.
Княжна Марья смотрела на свою
подругу, не
понимая того, что́ она говорила.
— Миленький, ты не рассердишься? Не сердись, я
подруг сюда позвала. Так, некоторых. Ничего?
Понимаешь: очень мне захотелось им тебя показать, суженого моего, миленького моего. Ничего? Они славные, их нынче никто не взял, и они одни там. А офицеры по комнатам разошлись. А один офицерик видел твой револьвер и похвалил: очень хороший, говорит. Ничего? Миленький, ничего? — душила его девушка короткими, быстрыми, крепкими поцелуями.