Неточные совпадения
Раздавалось только: «Да
поджарь, да дай взопреть хорошенько!» А повар приговаривал тоненькой фистулой: «Слушаю-с.
— Пропал совершенно сон! — сказал Чичиков, переворачиваясь на другую сторону, закутал голову в подушки и закрыл себя всего одеялом, чтобы не слышать ничего. Но сквозь одеяло слышалось беспрестанно: «Да
поджарь, да подпеки, да дай взопреть хорошенько». Заснул он уже на каком-то индюке.
— Вот уж кто умеет рассказывать анекдоты — это он, Макаров, — шептала Елена. — А посмотри, какая противная морда у Маркова. И этот бездарный паяц Пуришкевич. Вертится, точно его
поджаривают. Не очень солидное сборище, а?
Косматые и черные, как чертовки, женщины сидели на полу на пятках, под воткнутыми в землю, на длинных бамбуковых ручках, зонтиками, и продавали табак, пряники, какое-то белое тесто из бобов, которое тут же
поджаривали на жаровнях.
— Это как же не будет греха? Врешь, за это тебя прямо в ад и там, как баранину,
поджаривать станут, — подхватил Федор Павлович.
Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр,
поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу.
Мне не удалось дочитать «Соловья» в школе — не хватило времени, а когда я пришел домой, мать, стоявшая у шестка со сковородником в руках,
поджаривая яичницу, спросила меня странным, погашенным голосом...
Робенок тоже хохотал, хлопая себя по бедрам, и они долго
поджаривали меня в горячей грязи, — это было мучительно! Но пока они занимались этим, Наталья ушла, а я, не стерпев, наконец, ударил головою в грудь Робенка, опрокинул его и убежал.
— «
Поджаривать» это по-нашему называется, — отозвался из угла чей-то голос.
— Ты на обед сострой пельмешки, Таня. Побольше свининки положи и, знаешь,
поджарь их чуточку. Чтобы они, мамочка, смотрели на меня из тарелки эдакими поросятками розовыми… мм-а! И, голубчик, перчику побольше!
Говорят: грешников
поджаривать.
Все стали говорить о неутомимости Кукушкина в любовных делах, как он неотразим для женщин и опасен для мужей и как на том свете черти будут
поджаривать его на угольях за беспутную жизнь. Он молчал и щурил глаза и, когда называли знакомых дам, грозил мизинцем — нельзя-де выдавать чужих тайн. Орлов вдруг посмотрел на часы.
— Повесить успеем всегда, — спорил кто-то, — а надо из них правды добыть… На угольках
поджарить али водой холодной полить: развяжут язык-то скорее.
Для суда над попом Мироном, дьячком Арефой и писчиком Терешкой собрались в Усторожье все: и воевода Полуект Степаныч, и игумен Моисей, и Гарусов, и маэор Мамеев. Долго допрашивали виновных, а Терешку даже пытали. Связали руки и ноги, продели оглоблю и
поджаривали над огнем, как палят свиней к празднику. Писчик Терешка не вынес этой пытки и «волею божиею помре», как сказано было в протоколе допроса. Попа Мирона и дьячка Арефу присудили к пострижению в монастырь.
— Ешь больше! — посоветовал Артамонов и проворчал в бороду себе: — За такое дело — красного петуха пустить бы,
поджарить им лапы-то…
Вообще о. Андроник и Асклипиодот были неразлучные друзья и являлись всегда вместе; самые интересные сцены происходили тогда, когда являлась Галактионовна, которая в совершенстве владела искусством
поджаривать этих друзей на медленном огне.
Гаврила Пантелеич. Ахи да охи! Как словно ее кто
поджаривает!
Сдерут кожу,
поджарят раненые ноги…
Мы вместе
поджаривали хлеб в лазаретной печке, целые ночи болтали о доме.
— Матенька, — увивается около нее какая-нибудь больная, —
поджарьте булочку, родная.
Солдаты направились к дому. Не стучась, вошли в кухню. Иван Ильич умывался у рукомойника, Анна Ивановна
поджаривала на сковородке кашу. Когда солдаты вошли с Катею, Иван Ильич повернул к ним свое лицо с мокрой бородой, Анна Ивановна побледнела. Иван Ильич спросил...
Я быстро принялась одеваться и через полчаса, причесанная и умытая, в белом полотняном лазаретном халате, точь-в-точь таком же, какой я видела на Ирочке сегодня ночью, входила я в соседнюю палату. Там, перед дверцей большой печки, на корточках, вся раскрасневшись от огня, сидела Ирочка и
поджаривала на огне казенную булку.
Казалось, слышал голос гоголевского Петра Петровича Петуха: „Да
поджарь, да подпеки, да в один угол кулебяки загни ты мне телячьих мозгов, а в другой…“ И слюнки текли, как у неделю не евшей собаки.
Сидят это солдатики под скалами, притихли, как жуки в сене. Не чухнут. За прикрытием кое-где костры развели, заслон велик, не видно, не слышно. Хлебные корочки на штыках
поджаривают, чечевицу энту проклятую в котелках варят. Потому австрийские союзнички наш обоз с гречневой крупой переняли, своим бабам гусей кормить послали. Сволота они были, не приведи Бог! А нам своей чечевицы подсунули, — час пыхтит, час кипит, — отшельник, к примеру, небрезгающий, и тот есть не станет. Дерьмовый провиант!..
Только это мы расположились, — Сидорчук нам моментальную закусочку соорудил, — сало
поджарил, так на сковороде и скворчит… Глядь, из-за двери рука в галунах просовывается, пакет подает.