Неточные совпадения
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли
до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и
подать чистое, чем видеть грязь в
доме.
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну,
до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь
дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво
подавал цифры...
От господского
дома до завода было рукой
подать, — стоило только пройти небольшую площадь, на которой ютилось
до десятка деревянных лавок.
Не доходя одного
дома до площади, он остановился у ворот, вынул из кармашка свистульку и свистнул изо всей силы, как бы
подавая условный знак.
За Мутовкиной следует сваха с Плющихи; за нею — сваха из-под Новодевичьего. Действующие лица меняются, но процессия остается одинаковою и по форме и по содержанию и длится
до тех пор, пока не
подадут обед или матушка сама не уедет из
дома.
— А
до господского
дома ходив, — вяло ответил хохол и знаком приказал целовальничихе
подать целый полуштоф водки. — Паны гуляют у господском
дому, — ну, я на исправника поглядел… Давно не видались.
Туляцкому и Хохлацкому концам было не
до этих разговоров, потому что все жили в настоящем. Наезд исправника решил все дело: надо уезжать. Первый пример
подал и здесь Деян Поперешный. Пока другие говорили да сбирались потихоньку у себя
дома, он взял да и продал свой покос на Сойге, самый лучший покос во всем Туляцком конце. Покупателем явился Никитич. Сделка состоялась, конечно, в кабаке и «руки розняла» сама Рачителиха.
Груздев скоро пришел, и сейчас же все сели обедать. Нюрочка была рада, что Васи не было и она могла делать все, как сама хотела. За обедом шел деловой разговор Петр Елисеич только поморщился, когда узнал, что вместе с ним вызван на совещание и Палач. После обеда он отправился сейчас же в господский
дом,
до которого было рукой
подать. Лука Назарыч обедал поздно, и теперь было удобнее всего его видеть.
Собственные дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу
подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого
до самого приезда своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и матери, которые ожидали встретить ее
дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство
до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не
подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в
дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой
до города-то
подать! Каменных
домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
До фабрики от господского
дома было рукой
подать, и Прейн предложил идти пешком, тем более что день был великолепный, хотя немного и жаркий.
Подавали на стол, к чаю, красное крымское вино, тартинки с маслом и сыром, сладкие сухари. Играл на пианино все тот же маленький, рыжеватый, веселый Панков из консерватории, давно сохнувший по младшей дочке Любе, а когда его не было, то заводили механический музыкальный ящик «Монопан» и плясали под него. В то время не было ни одного
дома в Москве, где бы не танцевали при всяком удобном случае,
до полной усталости.
— Ничего не надо, не обременяйте себя, друзья! Коли есть что в
доме — прикажите
подать, мы не откажемся. А что касается
до рассказчиков, так не трудитесь и посылать. Сегодня у нашего подчаска жена именинница, так по этому случаю к ним в квартиру все рассказчики на померанцевый настой слетелись.
Он выходил в Гнилой переулок, как мы уже знаем из предыдущего, и от брагинского
дома до него было рукой
подать.
— А парню-то и
до дому рукой
подать, — сказал первый из моих знакомых, — и всего-то версты четыре, из Песошной! Слыхали про песочинцев? — спросил он с лукавой усмешкой.
Капочка. Ах! одна минута — и навек все кончено! Шла я вечером откуда-то с Маланьей, вдруг нам навстречу молодой человек, в голубом галстуке; посмотрел на меня с такой душой в глазах, даже уму непостижимо! А потом взял опустил глаза довольно гордо. Я вдруг почувствовала, но никакого виду не
подала. Он пошел за нами
до дому и раза три прошел мимо окон. Голубой цвет так идет к нему, что я уж и не знаю, что со мной было!
В это время швейцар
подал мне записку из
дому: меня уведомляли, что какой-то проезжий полковник привез Ф. Н. Глинке печатный экземпляр «Ревизора» и оставил у него
до шести часов утра; что Глинка прислал экземпляр нам и что все ожидают меня, чтобы слушать «Ревизора».
Подали круглый пирог с курицей и рисом, какие подавались в помещичьих
домах до эмансипации.
«Генерал стал обходиться со мною холодно и
до той степени обидно, что, например, главному человеку в
доме, камердинеру, запретил меня слушаться, а в другой раз, во время обеда, когда за столом было много посторонних лиц, он разозлился и закричал на лакея за то, что тот
подал мне блюдо прежде, чем его сыну, с которым мы сидели рядом».
— Дайте мне вашу руку, Антонина Павловна: я вас защищу от этих безумных патриоток. — Это был Владислав. — Я
подала ему руку, — продолжала Тони, — он проводил меня
до здешнего
дома, шагов с двадцать не более будет.
В
доме, когда Александр Васильевич вернулся из Нейшлота, уже шли приготовления. За день
до свадьбы штаб-лекарша пришла к своему жильцу. Суворов был очень весел, бегал по комнате и, увидев свою «маменьку», сам
подал ей стул.