Неточные совпадения
Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывали подножия гор. В разных местах, незаметно, будто не двигаясь,
плыли суда. Высоко
на небе рядами висели
облака.
Я поспешно вылез наружу и невольно закрыл глаза рукой. Кругом все белело от снега. Воздух был свежий, прозрачный. Морозило. По небу
плыли разорванные
облака; кое-где виднелось синее небо. Хотя кругом было еще хмуро и сумрачно, но уже чувствовалось, что скоро выглянет солнце. Прибитая снегом трава лежала полосами. Дерсу собрал немного сухой ветоши, развел небольшой огонек и сушил
на нем мои обутки.
Впрочем, я старался о них не думать; бродил не спеша по горам и долинам, засиживался в деревенских харчевнях, мирно беседуя с хозяевами и гостями, или ложился
на плоский согретый камень и смотрел, как
плыли облака, благо погода стояла удивительная.
Солнце садилось великолепно. Наполовину его уж не было видно, и
на краю запада разлилась широкая золотая полоса. Небо было совсем чистое, синее; только немногие
облака, легкие и перистые,
плыли вразброд, тоже пронизанные золотом. Тетенька сидела в креслах прямо против исчезающего светила, крестилась и старческим голоском напевала: «Свете тихий…»
По небу, бледно-голубому, быстро
плыла белая и розовая стая легких
облаков, точно большие птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела
на облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди, сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
Под влиянием этого чувства я тоже умерил свою резвость. Применяясь к тихой солидности нашей дамы, оба мы с Валеком, усадив ее где-нибудь
на траве, собирали для нее цветы, разноцветные камешки, ловили бабочек, иногда делали из кирпичей ловушки для воробьев. Иногда же, растянувшись около нее
на траве, смотрели в небо, как
плывут облака высоко над лохматою крышей старой «каплицы», рассказывали Марусе сказки или беседовали друг с другом.
Ярко светит солнце, белыми птицами
плывут в небе
облака, мы идем по мосткам через Волгу, гудит, вздувается лед, хлюпает вода под тесинами мостков,
на мясисто-красном соборе ярмарки горят золотые кресты. Встретилась широкорожая баба с охапкой атласных веток вербы в руках — весна идет, скоро Пасха!
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние, по небу
плыли тяжелые
облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге,
на Откос, лег там
на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга,
на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени
облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной любви к движению, к жизни.
Вот и
облако расступилось, вот и Америка, а сестры нет, и той Америки нет, о которой думалось так много над тихою Лозовою речкой и
на море, пока корабль
плыл, колыхаясь
на волнах, и океан пел свою смутную песню, и
облака неслись по ветру в высоком небе то из Америки в Европу, то из Европы в Америку…
Подымались, исчезали в
облаке пыли и опять
плыли сверху, между тем как внизу гигантские краны бесшумно ворочались
на своих основаниях, подхватывая все новые платформы с глыбами кирпичей и гранита…
Передонов не ходил в гимназию и тоже чего-то ждал. В последние дни он все льнул к Володину. Страшно было выпустить его с глаз, — не навредил бы. Уже с утра, как только проснется, Передонов с тоскою вспоминал Володина: где-то он теперь? что-то он делает? Иногда Володин мерещился ему:
облака плыли по небу, как стадо баранов, и между ними бегал Володин с котелком
на голове, с блеющим смехом; в дыме, вылетающем из труб, иногда быстро проносился он же, уродливо кривляясь и прыгая в воздухе.
Кожемякин, провожая его, вышел
на улицу: отягощение
плыли облака, точно огромные сытые птицы; белое солнце, являясь между их широких крыльев, безрадостно смотрело минуту
на пыльную, сухую землю и пряталось.
Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо
плыло и таяло сверкающее
облако. Закинув несколько голову, я мог видеть в вышине темную деревянную церковку, наивно глядевшую
на меня из-за зеленых деревьев, с высокой кручи. Вправо, в нескольких саженях от меня, стоял какой-то незнакомый шалаш, влево — серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с кружкой и с доской,
на которой было написано...
На заре Артамонов уехал, бережно увозя впечатление ласкового покоя, уюта и почти бесплотный образ сероглазой, тихой женщины, которая устроила этот уют.
Плывя в шарабане по лужам, которые безразлично отражали и золото солнца и грязные пятна изорванных ветром
облаков, он, с печалью и завистью, думал...
Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что
плыло облако, похожее
на рояль.
В полночь Успеньева дня я шагаю Арским полем, следя, сквозь тьму, за фигурой Лаврова, он идет сажен
на пятьдесят впереди. Поле — пустынно, а все-таки я иду «с предосторожностями», — так советовал Лавров, — насвистываю, напеваю, изображая «мастерового под хмельком». Надо мною лениво
плывут черные клочья
облаков, между ними золотым мячом катится луна, тени кроют землю, лужи блестят серебром и сталью. За спиною сердито гудит город.
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою небу быстро
плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами
плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами
на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Твердо стоя
на скачущей телеге,
на облучке которой подпрыгивал ямщик, Александр Афанасьевич не колебался ни направо, ни налево, а
плыл точно
на колеснице как триумфатор, сложив
на груди свои богатырские руки и обдавая целым
облаком пыли следовавшую за ними шестериком коляску и легкий тарантасик.
Бурмистров вздрагивал от холода. Часто повторяемый вопрос — что делать? — был близок ему и держал его в углу, как собаку
на цепи. Эти зажиточные люди были не любимы им, он знал, что и они не любят его, но сегодня в его груди чувства
плыли подобно
облакам, сливаясь в неясную свинцовую массу. Порою в ней вспыхивал какой-то синий болотный огонек и тотчас угасал.
Из-за леса
облака плывут, верхний ветер режет их своими крыльями, гонит
на юг, а
на земле ещё тихо, только вершины деревьев чуть шелестят, сбрасывая высохшие листья в светлый блеск воды.
Токарев облегченно вздохнул и поднялся. В комнате было сильно накурено. Он осторожно открыл окно
на двор. Ветер утих, по бледному небу
плыли разорванные, темные
облака. Двор был мокрый, черный, с крыш капало, и было очень тихо. По тропинке к людской неслышно и медленно прошла черная фигура скотницы. Подул ветерок, охватил тело сырым холодом. Токарев тихонько закрыл окно и лег спать.
По чистому, глубоко синему небу
плыли белые
облака. Над сжатыми полями большими стаями носились грачи и особенно громко, не по-летнему, кричали. Пролетка взъехала
на гору. Вдали,
на конце равнины, среди густого сада серел неуклюжий фасад изворовского дома с зеленовато-рыжею, заржавевшею крышею. С странным чувством, как
на что-то новое, Токарев смотрел
на него.
Над двором
на небе
плыла уже луна; она быстро бежала в одну сторону, а
облака под нею в другую;
облака уходили дальше, а она всё была видна над двором. Матвей Саввич помолился
на церковь и, пожелав доброй ночи, лег
на земле около повозки. Кузька тоже помолился, лег в повозку и укрылся сюртучком; чтобы удобнее было, он намял себе в сене ямочку и согнулся так, что локти его касались коленей. Со двора видно было, как Дюдя у себя внизу зажег свечку, надел очки и стал в углу с книжкой. Он долго читал и кланялся.
Чистота, пища легкая, ясные мысли
облаками плывут, пей себе чай с просфоркой, будто ангел бестелесный, смотри
на горы, ручки сложимши, — боле и ничего.
Прикусили мундштуки, задами друг
на дружку нажали, выстроились по четверо в ряд, да как дернут марш-маршем к золотым королевским кровлям, что над холмом светлым маревом горели, — аж седоков к луке будто ветер пригнул. Ни топота, ни хруста:
облака над лесной полянкой вперегонку
плывут, — поди-ка услышь-ка…