Неточные совпадения
Узнав об этом, новая
партия успела во время прений о Флерове послать на извозчике своих обмундировать дворянина и из двух напоенных привезти одного в собрание.
— Вот как!… Я думаю, впрочем, что она может рассчитывать на лучшую
партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить. — Впрочем, я его не
знаю, — прибавил он. — Да, это тяжелое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться с Кларами. Там неудача доказывает только, что у тебя не достало денег, а здесь — твое достоинство на весах. Однако вот и поезд.
— Да что же думать? Он (он разумелся Сергей Иванович) мог всегда сделать первую
партию в России; теперь он уж не так молод, но всё-таки, я
знаю, за него и теперь пошли бы многие… Она очень добрая, но он мог бы…
— Клим, голубчик!
Знаешь, — вышел «Манифест Российской социал-демократической
партии». Замечательно написан! Нет, ты подумай — у нас —
партия!
—
Знаете, это все-таки — смешно! Вышли на улицу, устроили драку под окнами генерал-губернатора и ушли, не предъявив никаких требований. Одиннадцать человек убито, тридцать два — ранено. Что же это? Где же наши
партии? Где же политическое руководство массами, а?
— Ну, — раздвоились: крестьянская, скажем,
партия, рабочая
партия, так! А которая же из них возьмет на себя защиту интересов нации, культуры, государственные интересы? У нас имперское великороссийское дело интеллигенцией не понято, и не заметно у нее желания понять это. Нет, нам необходима третья
партия, которая дала бы стране единоглавие, так сказать. А то,
знаете, все орлы, но домашней птицы — нет.
Он познакомился с ней и потом познакомил с домом ее бывшего своего сослуживца Аянова, чтобы два раза в неделю делать
партию теткам, а сам, пользуясь этим скудным средством, сближался сколько возможно с кузиной, урывками вслушивался, вглядывался в нее, не
зная, зачем, для чего?
Что будет с ней теперь — не
знаю: драма ли, роман ли — это уже докончи ты на досуге, а мне пора на вечер к В. И. Там ожидает меня здоровая и серьезная
партия с серьезными игроками.
Анна Васильевна кивнула им, а Надежда Васильевна, в ответ на поклоны, ласково поглядела на них, с удовольствием высморкалась и сейчас же понюхала табаку,
зная, что у ней будет
партия.
После обеда нас повели в особые галереи играть на бильярде. Хозяин и некоторые гости,
узнав, что мы собираемся играть русскую, пятишаровую
партию, пришли было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и ушли, составив себе, вероятно, не совсем выгодное понятие о русской
партии.
— А то и здесь, — перебила ее Маслова. — Тоже и здесь попала я. Только меня привели, а тут
партия с вокзала. Так тàк одолели, что не
знала, как отделаться. Спасибо, помощник отогнал. Один пристал так, что насилу отбилась.
— Не
знаю, либерал ли я или что другое, — улыбаясь, сказал Нехлюдов, всегда удивлявшийся на то, что все его причисляли к какой-то
партии и называли либералом только потому, что он, судя человека, говорил, что надо прежде выслушать его, что перед судом все люди равны, что не надо мучать и бить людей вообще, а в особенности таких, которые не осуждены. — Не
знаю, либерал ли я или нет, но только
знаю, что теперешние суды, как они ни дурны, всё-таки лучше прежних.
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно, себе на уме… Все-таки сейчас поеду к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и
партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье этим богачам: своих денег не
знают куда девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут разделить между ними одного жениха!..
Нет слов, что для Nadine Привалов самая выгодная
партия, но ведь все-таки к нему необходимо присмотреться, — кто
знает, чтобы не пожалеть после.
Он рассказал мне, как несколько лет тому назад вблизи бухты Терней разбился пароход «Викинг»;
узнал о том, как в 1905 году японцы убили его помощника Лю Пула и как он отомстил им за это; рассказал он мне также о
партии каторжан, которые в 1906 году высадились на материке около мыса Олимпиада.
Впрочем, «Москвитянин» выражал преимущественно университетскую, доктринерскую
партию славянофилов.
Партию эту можно назвать не только университетской, но и отчасти правительственной. Это большая новость в русской литературе. У нас рабство или молчит, берет взятки и плохо
знает грамоту, или, пренебрегая прозой, берет аккорды на верноподданнической лире.
Но после моего отъезда старейшины города Цюриха
узнали, что я вовсе не русский граф, а русский эмигрант и к тому же приятель с радикальной
партией, которую они терпеть не могли, да еще и с социалистами, которых они ненавидели, и, что хуже всего этого вместе, что я человек нерелигиозный и открыто признаюсь в этом.
Там его, не
знаю почему, арестовали и, так как он был без вида, его, как бродягу, отправили пешком при
партии арестантов в Тобольск.
Передняя и девичья составляли единственное живое удовольствие, которое у меня оставалось. Тут мне было совершенное раздолье, я брал
партию одних против других, судил и рядил вместе с моими приятелями их дела,
знал все их секреты и никогда не проболтался в гостиной о тайнах передней.
— Мне наш мужичок, Лука Архипыч Мереколов, сказывал. Он небольшую
партию гороху ставил, а барин-то и
узнал, что он наш… Очень, говорит, у вас барышня хороша.
— Это вы действительно верно изволите рассуждать. Кто же его
знал?.. Еще приятель мой. И небогатый человек, главное… Сказывают, недавно целую
партию своей крупчатки в Расею отправил.
В Москве жил один старик, один «генерал», то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная
партия в Сибирь
знала заранее, что на Воробьевых горах ее посетит «старичок генерал».
— Я решительно не
знаю, неужели существует такая
партия и с какой целью? — спросила Мари.
Самый маленький заводский служащий, который бегал с пером за ухом, и тот
знал малейшие подробности приезда набоба, отношения враждовавших
партий и все эпизоды поездки в горы.
Что-то, казалось, постороннее ударило Ромашову в голову, и вся комната пошатнулась перед его глазами. Письмо было написано крупным, нервным, тонким почерком, который мог принадлежать только одной Александре Петровне — так он был своеобразен, неправилен и изящен. Ромашов, часто получавший от нее записки с приглашениями на обед и на
партию винта, мог бы
узнать этот почерк из тысяч различных писем.
Вся живоглотовская
партия ахнула,
узнавши об этом.
Корреспонденция эта была единственным звеном, связывающим ее с живым миром; она одна напоминала сироте, что у нее есть где-то свое гнездо, и в нем своя церковь, в которой старая тетка молится о ней, Лидочке, и с нетерпением ждет часа, когда она появится в свете и — кто
знает — быть может, составит блестящую
партию…
Условливается это, конечно, отчасти старым знакомством, родственными отношениями, участием моим во всех ихних делах, наконец, установившеюся дружбой в такой мере, что ни один человек не приглянулся Полине без того, что б я не
знал этого, и уж, конечно, она никогда не сделает такой
партии, которую бы я не опробовал; скажу даже больше: если б она, в отношении какого-нибудь человека, была ни то ни се, то и тут в моей власти подлить масла на огонь — так?
Из прекрасных уст ваших, как известно, излетают одни только слова, исполненные высокого благородства и чести; однако в вашей великосветской гостиной, куда допускалась иногда и моя неуклюжая авторская фигура, вы при мне изволили, совершенно одобрительно, рассказывать, что прекрасный ваш beau-frere [шурин (франц.).] сделал очень выгодную
партию, хотя очень хорошо
знали, что тут был именно подобный случай.
Немудрено, что ни Сушилов, да и никто из
партии этого не
знал, не исключая и самого сосланного Михайлова, который разве только имел понятие об особом отделении, судя по своему преступлению, слишком тяжкому и за которое уже он прошел тысячи три или четыре.
— Елкин больше
знает! — замечали другие, но как-то уступчиво замечали. Обе
партии заговорили вдруг в чрезвычайно уступчивом тоне.
Положим, он малый хитрый, тертый, дело
знает; вот он и высматривает кого-нибудь из той же
партии попростее, позабитее, побезответнее и которому определено наказание небольшое сравнительно: или в завод на малые годы, или на поселенье, или даже в каторгу, только поменьше сроком.
Но ведь мы
знаем, как делаются законы, мы все были за кулисами, мы все
знаем, что законы суть произведения корысти, обмана, борьбы
партий, — что в них нет и не может быть истинной справедливости.
Мне приходилось, по расчету моих и его денег, — причем он уверял, что болты стоили ему по три гинеи за сотню, — непроверенные остатки. Я выделился, таким образом, из расчета пятьсот за триста пятьдесят, и между нами произошла сцена. Однако доказать ничего было нельзя, поэтому я вчера же направился к одному сведущему по этим делам человеку, имя которого называть не буду, и я
узнал от него, что наша
партия меньше как за пять тысяч не может быть продана, что цена держится крепко.
— И, матушка, господь с тобой. Кто же не отдавал дочерей, да и товар это не таков, чтоб на руках держать: залежится, пожалуй. Нет, по-моему, коли Мать Пресвятая Богородица благословит, так хорошо бы составить авантажную
партию. Вот Софьи-то Алексеевны сынок приехал; он ведь нам доводится в дальнем свойстве; ну, да ведь нынче родных-то плохо
знают, а уж особенно бедных; а должно быть, состояньице хорошее, тысячи две душ в одном месте, имение устроенное.
Кукушкина. Пора
знать, сударыня! доходов у меня нет ниоткуда, одна пенсия. Своди концы с концами, как
знаешь. Я себе во всем отказываю. Поворачиваюсь, как вор на ярмарке, а я еще не старая женщина, могу
партию найти. Понимаете вы это?
— А как же вы относитесь… называю,
знаете, ему две крайние-то
партии.
— Ну, так я
знаю! — подхватила Петицкая, твердо будучи уверена, что если бы даже барон и не очень нравился княгине, то все-таки она пойдет за него, потому что это очень выгодная для нее
партия, а потому дальнейшее с ней объяснение она считала совершенно излишним и при первой встрече с бароном прямо сказала тому, чтоб он не робел и ехал просить руки княгини.
Беркутов. Мы! А много ль вас-то? Вы тут ссоритесь, на десять
партий разбились. Ну, вот я пристану к вам, так ваша
партия будет посильнее.
Знаешь, что я замечаю? Твое вольнодумство начинает выдыхаться; вы, провинциалы, мало читаете. Вышло много новых книг и брошюрок по твоей части; я с собой привез довольно. Коли хочешь, подарю тебе. Прогляди книжки две, так тебе разговору-то лет на пять хватит.
На другой день Саша навел справки о Колесникове, и вот что
узнал он: Колесников действительно был членом комитета и боевой организации, но с месяц назад вышел из
партии по каким-то очень неясным причинам, до сих пор не разъясненным.
Но зато мы
знаем, как смотрела на все событие
партия приверженцев Петровых по миновании первого страха.
Князь мог, конечно,
знать, что такая рекомендация обратит на Путятина неприязненное внимание противной
партии, и постарался бы, конечно, частным образом представить его Петру.
С этих пор так мало свойственное легкомысленному, но честному маньяку Бенни звание шпиона было усвоено ему и удерживается за ним даже и до сего дня, с упорством, в котором поистине не
знаешь чему более дивиться — глупости или злобе ничтожных людей этой низкой «
партии», давшей впоследствии неожиданно самых лихих перевертней еще нового фасона.
Свел Бенни с этой
партиею некто умерший под арестом в крепости акцизный чиновник Ничипоренко, а к Ничипоренке Бенни явился потому, что
знал об этом жалком и в то же время роковом человеке от В. И. Кельсиева, с которым Ничипоренко был товарищ по воспитанию в петербургском коммерческом училище и поддерживал перепискою с ним непрерывные сношения.
Ничипоренко согласился; но он тоже, как и Бенни, и не умел петь и не
знал ни одной песни, кроме «Долго нас помещики душили», песни, сочинение которой приписывают покойному Аполлону Григорьеву и которая одно время была застольною песнью известной
партии петербургской молодежи. Но этой песни Ничипоренко здесь не решался спеть.
— Вьюн: около рук вьется, а в руки не дается. Сонетка имела вкус, блюла выбор и даже, может быть, очень строгий выбор; она хотела, чтобы страсть приносили ей не в виде сыроежки, а под пикантною, пряною приправою, с страданиями и с жертвами; а Фиона была русская простота, которой даже лень сказать кому-нибудь: «прочь поди» и которая
знает только одно, что она баба. Такие женщины очень высоко ценятся в разбойничьих шайках, арестантских
партиях и петербургских социально-демократических коммунах.
Красавица Фиона была нрава мягкого и ленивого. В своей
партии ее все
знали, и никто из мужчин особенно не радовался, достигая у нее успеха, и никто не огорчался, видя, как она тем же самым успехом дарила другого искателя.
Дочь генерала Кронштейна казалась ему выгодной
партией: все очень хорошо
знали богатые поместья, которыми владел старик.
Брюнетка, как сама она говорила, очень скучала на этих жалких вечерах; она с пренебрежением отказывалась от подаваемых ей конфет, жаловалась на духоту и жар и беспрестанно звала мать домой; но Марья Ивановна говорила, что Владимир Андреич
знает, когда прислать лошадей, и, в простоте своего сердца, продолжала играть в преферанс с учителем гимназии и Иваном Иванычем с таким же наслаждением, как будто бы в ее
партии сидели самые важные люди; что касается до блондинки, то она выкупала скуку, пересмеивая то красный нос Ивана Иваныча, то неуклюжую походку стряпчего и очень некстати поместившуюся у него под левым глазом бородавку, то… но, одним словом, всем доставалось!
— Нет, как будто не заприметил. Тут все какие-то новые
партии, Флегонт Флегонтыч. И господь их
знает, откуда они набрались. В Причине как будто их не видать было, все наперечет. Это все пришлые… Надо полагать, режевские али невьянские.