Неточные совпадения
Но картина
мальчиков запала в их
памяти, и нет-нет они возвращались к ней.
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на
память?.. А смешно подумать, что на вид я еще
мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит…
Робкий ум
мальчика, родившегося среди материка и не видавшего никогда моря, цепенел перед ужасами и бедами, которыми наполнен путь пловцов. Но с летами ужасы изглаживались из
памяти, и в воображении жили, и пережили молодость, только картины тропических лесов, синего моря, золотого, радужного неба.
— Вечная
память! — подхватили снова
мальчики.
— И вечная
память мертвому
мальчику! — с чувством прибавил опять Алеша.
Он поклялся на коленях пред образом и поклялся
памятью отца, как потребовала сама госпожа Красоткина, причем «мужественный» Коля сам расплакался, как шестилетний
мальчик, от «чувств», и мать и сын во весь тот день бросались друг другу в объятия и плакали сотрясаясь.
С тех пор, с самой его смерти, она посвятила всю себя воспитанию этого своего нещечка
мальчика Коли, и хоть любила его все четырнадцать лет без
памяти, но уж, конечно, перенесла с ним несравненно больше страданий, чем выжила радостей, трепеща и умирая от страха чуть не каждый день, что он заболеет, простудится, нашалит, полезет на стул и свалится, и проч., и проч.
Впоследствии, в минуты невольных уединений, когда я оглядывался на прошлое и пытался уловить, что именно в этом прошлом определило мой жизненный путь, в
памяти среди многих важных эпизодов, влияний, размышлений и чувств неизменно вставала также и эта картина: длинный коридор,
мальчик, прижавшийся в углублении дверей с первыми движениями разумной мечты о жизни, и огромная мундиро — автоматическая фигура с своею несложною формулой...
Должно быть, было что-то особенное в этой минуте, потому что она запечатлелась навеки в моей
памяти и с внутренним ощущением, и с внешними подробностями. Кто-то во мне как бы смотрел со стороны на стоявшего у ворот
мальчика, и если перевести словами результаты этого осмотра, то вышло бы приблизительно так...
«Да и забыл тогда об этом поинтересоваться», но все-таки оказалось, что у него превосходная
память, потому что он даже припомнил, как строга была к маленькому воспитаннику старшая кузина, Марфа Никитишна, «так что я с ней даже побранился раз из-за вас за систему воспитания, потому что всё розги и розги больному ребенку — ведь это… согласитесь сами…» и как, напротив, нежна была к бедному
мальчику младшая кузина, Наталья Никитишна…
Мальчику было холодно и страшно. Душила сырость, — была суббота, пол только что вымыли, от него пахло гнилью. Ему хотелось попросить, чтобы дядя скорее лёг под стол, рядом с ним, но тяжёлое, нехорошее чувство мешало ему говорить с дядей. Воображение рисовало сутулую фигуру деда Еремея с его белой бородой, в
памяти звучал ласковый скрипучий голос...
Неиссякаемы были сокровища
памяти и фантазии у этой старухи; она часто, сквозь дрему, казалась
мальчику то похожей на бабу-ягу сказки, — добрую и милую бабу-ягу, — то на красавицу Василису Премудрую.
— Нужно очень долго учить его! — сказал хозяин, внушительно взглянув на кузнеца. — Теперь,
мальчик, обойди лавку и заметь себе на
память, что где лежит…
Васса. Значит — помнишь, Наталья? Это — хорошо! Без
памяти нельзя жить. Родила я девять человек, осталось — трое. Один родился — мертвый, две девочки — до года не выжили,
мальчики — до пяти, а один — семи лет помер. Так-то, дочери! Рассказала я это для того, чтобы вы замуж не торопились.
— Ужасные времена, что делается! Но, дорогая Елена Петровна, это еще не все, что я имею доложить, и только в
память дорогого Николая Евгеньевича… Ваш Саша, насколько мне известно, хороший
мальчик и…
— О, простота! — сказала она. —
Мальчик, ты плачешь потому, что скоро будешь мужчиной. Возьми этот, другой цветок на
память от Камиллы Флерон!
Память у меня была острей; но
мальчики — дело известное! — этим превосходством не дорожат и не гордятся, и Давыд все-таки оставался моим вожаком.
Говоря
мальчику обычные слова увещаний, Пётр вспоминал время, когда он сам выслушивал эти же слова и они не доходили до сердца его, не оставались в
памяти, вызывая только скуку и лишь ненадолго страх.
Как? после того, как Петруся, по внушению домашних лакеев, располагал было,"любопытства ради", проходиться на вечерницы и домине Галушкинский удержал, не пустил и изрек предлинное увещание, что таковая забава особам из шляхетства неудобоприлична, а кольми паче людям, вдавшимся в науки, и что таковая забава тупит ум и истребляет
память… после всего этого"сам он изволит швандять (так выражался брат), а мы сидим дома, как
мальчики, как дети, не понимающие ничего?
Мальчик перестал читать и задумался. В избушке стало совсем тихо. Стучал маятник, за окном плыли туманы… Клок неба вверху приводил на
память яркий день где-то в других местах, где весной поют соловьи на черемухах… «Что это за жалкое детство! — думал я невольно под однотонные звуки этого детского голоска. — Без соловьев, без цветущей весны… Только вода да камень, заграждающий взгляду простор божьего мира. Из птиц — чуть ли не одна ворона, по склонам — скучная лиственница да изредка сосна…»
Иванушку взял в дети, обучил его грамоте, стал и к старым книгам его приохачивать. Хотелось Герасиму, чтоб из племянника вышел толковый, знающий старинщик, и был бы он ему в торговле за правую руку.
Мальчик был острый, умен, речист,
память на редкость. Сытей хлеба стали ему книги; еще семнадцати лет не минуло Иванушке, а он уж был таким сильным начетчиком, что, ежели кто не гораздо боек в Писании, — лучше с ним и не связывайся, в пух и прах такого загоняет малец.
Он напомнил ей, как она заболела, а его по делам услали в Екатеринбург. — Верно, верно. Потом я об вас часто вспоминала… честно/й человек! Видите, сейчас вас узнала, вспомнила и фамилию, — а
память у меня прескверная становится. Как же вы ко мне-то попали? Это очень, очень мило! Пай-мальчик! За это можно вас поцеловать.
Раза два-три выходили"осечки". Вскочит мальчуган, начнет и напутает; класс тихо засмеется. Учитель сейчас остановит. Одна девочка и два
мальчика отличались
памятью: повторяли отрывки из басен Крылова в три-четыре стиха. Тасю это очень заняло. Она тихо спросила у Рубцова, когда он пододвинулся к их окну...
Подсохин, узнав об этом, порывался было написать своего рода приветствие, но отделались от этого сочинения по той причине, что
мальчик не любит учить на
память прозу.
Француз находился при нем безотлучно —
мальчик был более всех расположен к нему. Он в свободное время учил его гимнастике, что очень нравилось ребенку, рассказывал про Париж, про оперу, про театр, про удовольствие жить в свете; многого он не понимал из его рассказов, но темное понятие осталось в его
памяти, и когда ему было восемнадцать лет, они стали ему понятны и много помогли в его шалостях.