Неточные совпадения
— Ах, Татьяна Марковна, я вам так благодарна, так благодарна! Вы лучше родной — и Николая моего избаловали до того, что этот поросенок сегодня мне вдруг дорогой слил пулю: «Татьяна Марковна, говорит, любит меня больше родной матери!» Хотела я ему уши надрать, да на козлы ушел
от меня и так гнал
лошадей, что я всю дорогу дрожала
от страху.
Вдруг, например, захотела ездить верхом, непременно заставила купить себе седло и, несмотря на то, что
лошадь была не приезжена и сама она никогда не ездила, поехала, или, лучше сказать, поскакала в галоп, так что Петр Михайлыч чуть не умер
от страха.
Родившись и воспитавшись в чистоплотной немецкой семье и сама затем в высшей степени чистоплотно жившая в обоих замужествах, gnadige Frau чувствовала невыносимое отвращение и
страх к тараканам, которых, к ужасу своему, увидала в избе Ивана Дорофеева многое множество, а потому нетерпеливо желала поскорее уехать; но доктор, в силу изречения, что блажен человек, иже и скоты милует, не торопился, жалея
лошадей, и стал беседовать с Иваном Дорофеевым,
от которого непременно потребовал, чтобы тот сел.
Привязав
лошадь к плетню, я вошел в хату. Сначала мне показалось, что Олеси нет дома, и у меня даже в груди и во рту похолодело
от страха, но спустя минуту я ее увидел, лежащую на постели, лицом к стене, с головой, спрятанной в подушки. Она даже не обернулась на шум отворяемой двери.
— Митька,
лошадей! — крикнул он как-то грозно своему лакею, и, когда кони его (пара старых саврасых вяток) были поданы, он гордо сел в свою пролетку, гордо смотрел, проезжая всю Сретенку и Мещанскую, и, выехав в поле, где взору его открылся весь небосклон, он, прищурившись, конечно, но взглянул даже гордо на солнце и, подъезжая к самому Останкину, так громко кашлянул, что сидевшие на деревьях в ближайшей роще вороны при этом громоподобном звуке вспорхнули целой стаей и
от страха улетели вдаль.
Мы приехали под вечер в простой рогожной повозке, на тройке своих
лошадей (повар и горничная приехали прежде нас); переезд с кормежки сделали большой, долго ездили по городу, расспрашивая о квартире, долго стояли по бестолковости деревенских лакеев, — и я помню, что озяб ужасно, что квартира была холодна, что чай не согрел меня и что я лег спать, дрожа как в лихорадке; еще более помню, что страстно любившая меня мать также дрожала, но не
от холода, а
от страха, чтоб не простудилось ее любимое дитя, ее Сереженька.
На перевозе оказалась посуда, большая и новая: на одну завозню поставили всех
лошадей и карету; меня заперли в нее с Парашей, опустили даже гардинки и подняли жалюзи, чтоб я не видал волнующейся воды; но я сверх того закутал голову платком и все-таки дрожал
от страха во все время переправы; дурных последствий не было.
Мутные и огромные волны хлестали через нас и окачивали с головой; по несчастью, Борисов, идя впереди, сбился с того броду, по которому прошел два раза, и попал на более глубокое место; вдруг он нырнул в воду,
лошадь моя поплыла, и Евсеич отстал
от меня; тут-то я почувствовал такой
страх близкой смерти, которого я не забыл до сих пор; каждую минуту я готов был лишиться чувств и едва не захлебнулся; по счастью, глубина продолжалась не более двух или трех сажен.
И, идя по улице, среди суетливых, будничных, озабоченных своими делами людей, торопливо спасающихся
от извозчичьих
лошадей и трамвая, он казался себе пришлецом из иного, неведомого мира, где не знают ни смерти, ни
страха.
Тут уж, не помня себя
от страха, я обхватил мальчика одной рукой, прижался к нему и сильно ударил по
лошади.
Жмусь я к нему крепко, крепко, мне жутко становится; глядь, а по сторонам саней кто-то тоже скачет, глаза, как угольки горят, воют,
лошадь храпит, несет во весь дух, поняла я во сне, что попали мы в волчью стаю, холодный пот
от страха выступил на лбу, а я ведь тоже не труслива, тебе это ведомо; он меня своим охабнем закрывает, а
лошадь все несет; вдруг, трах, санки ударились о дерево, повернулись, мы с ним из них выкатились, и у меня над лицом-то не его лицо, а волчья морда теплая…
— Отпусти, говорит, меня с ним в поход, да и только… Я ее и так и сяк уговаривать… Ничего не помогает, стоит на своем, уперлась, как норовистая
лошадь! Я даже плюнул… Надумал послать к ней Ермака ее
от дури пользовать, может, вызволит. Да и с ним я сегодня беседовал… В поход он идет с радостью, только просит обручить перед походом. Ему я сказал, что подумаю да посоветуюсь, а этой шалой уже на свой риск и
страх обещал. Только и это не подействовало. Так вот, как вы, братья ее, решите?
Какое-то привидение, высокое, страшное, окровавленное до ног, с распущенными по плечам черными космами, на которых запеклась кровь, пронеслось тогда ж по рядам на вороной
лошади и вдруг исчезло. Ужасное видение! Слова его передаются
от одного другому, вспоминают, что говорил полковник генерал-вахтмейстеру об охранении пекгофской дороги, — и
страх, будто с неба насланный, растя, ходит по полкам. Конница шведская колеблется.
Офицер упал не столько
от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько
от толчка
лошади и
от страха.
— Берегись! — послышался испуганный крик солдата, и как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах
от князя Андрея, подле
лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната.
Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было выказывать
страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас
лошади сообщился людям.
Жерков бойко, не отнимая руки
от фуражки, тронул
лошадь и поскакал. Но едва, только он отъехал
от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый
страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на
лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и
страха, как бы черта, отделяющая живых
от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они эту черту, волновал их.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый, старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах
от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным
страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на
лошадь, просил, чтоб ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что вероятно император не будет недоволен этим излишним усердием.