Неточные совпадения
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев все еще стоял под Оренбургом. Между тем около его
отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие деревни при виде наших войск приходили в повиновение; шайки разбойников везде
бежали от нас, и все предвещало скорое и благополучное окончание.
Там роют канал, тут
отряд войска послали на Восток; батюшки, загорелось! лица нет,
бежит, кричит, как будто на него самого войско идет.
Идти под гору было легко, потому что старая лыжня хотя и была запорошена снегом, но крепко занастилась. Мы не шли, а просто
бежали и к вечеру присоединились к своему
отряду.
И вот, когда полиция после полуночи окружила однажды дом для облавы и заняла входы, в это время возвращавшиеся с ночной добычи «иваны» заметили неладное, собрались в
отряды и ждали в засаде. Когда полиция начала врываться в дом, они, вооруженные, бросились сзади на полицию, и началась свалка. Полиция, ворвавшаяся в дом, встретила сопротивление портяночников изнутри и налет «Иванов» снаружи. Она позорно
бежала, избитая и израненная, и надолго забыла о новой облаве.
Полдневный жар и усталость
отряда заставили Михельсона остановиться на один час. Между тем узнал он, что недалеко находилась толпа мятежников. Михельсон на них напал и взял четыреста в плен; остальные
бежали к Казани и известили Пугачева о приближении неприятеля. Тогда-то Пугачев, опасаясь нечаянного нападения, отступил от крепости и приказал своим скорее выбираться из города, а сам, заняв выгодное местоположение, выстроился близ Царицына, в семи верстах от Казани.
Один из этих
отрядов обложил усадьбу со стороны леса и отнял у всех находящихся в доме всякую возможность
побега; другой, став частию между домом и деревней, а частию вдоль берега Турицы, делал невозможною всякую надежду на какое-нибудь подкрепление или защиту; а третий, имевший в голове своей губернатора, офицера, оскорбленного Байцурова и драгуна, несколько часов назад бывшего свидетелем насильственного венчания боярышни с Плодомасовым, прямо подвигался на его разбойничий дом.
*
На заре, заре
В дождевой крутень
Свистом ядерным
Мы сушили день.
Пуля входит в грудь,
Как пчелы ужал.
Наш
отряд тогда
Впереди
бежал.
За лощиной пруд,
А за прудом лог.
Коммунар ничком
В землю носом лег.
Мы вперед, вперед!
Враг назад, назад!
Мертвецы пусть так
Под дождем лежат.
Спите, храбрые,
С отзвучавшим ртом!
Мы придем вас всех
Хоронить потом.
Но вот схватил он за складки еще одну серую шинель, повернув ее лицом к месяцу, припал ухом к груди и, вскинув мертвеца на спину,
побежал с ним, куда считал безопаснее; но откуда ни возьмись повернул на оставленное поле новый вражий
отряд, и наскочили на Сида уланы и замахнулись на его ношу, но он вдруг ужом вывернулся и принял на себя удар; упал с ног, а придя в себя, истекая кровью, опять понес барина.
В Семилетнюю войну он не отличался замечательными подвигами и, командуя левым крылом армии в сражении при Кунерсдорфе, был вытеснен Фридрихом II из окопов, потерял свои пушки и множество людей и
бежал с остатками своего
отряда.
Но когда передовой
отряд, при котором он находился, ворвался в корчмы, одиноко стоявшие в анценском лесу и служившие шведам отводными караульнями; когда раздались в них вопли умиравших или просивших пощады, он плакал, стонал, бросался в ноги к русским начальникам, обнимал их колена и разными красноречивыми движениями молил о жизни для несчастных или грозил, в противном случае,
бежать и оставить войско без проводника.
Началась ужасная резня. Поляки стреляли из домов и, собравшись густыми толпами, нападали на русских. Наша пехота колола их без пощады, конница рубила и топтала лошадьми — все
бежало от русских в поле, за местечко, где большая часть
отряда Огинского стояла на бивуаке. Русские, взятые Огинским в плен при Речице и запертые в одном из городских домов, бросились из окон и примкнули к своим.
Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: «мы отрезаны!» и
побежит, а есть впереди веселый, смелый человек, который крикнет: «ура!» —
отряд в 5 тысяч стòит 30-ти тысяч, как под Шенграбеном, а иногда 50 тысяч
бегут перед 8-ю, как под Аустерлицем.
Тысячи тяжелых орудий осыпают его снарядами, все разрушается и горит, народ
бежал, и по опустелым улицам перебегают только
отряды солдат. «Над Антверпеном все небо в огне», — пишет газета, и просто нельзя вообразить, что это значит: все небо в огне!