Неточные совпадения
— Не об том я. Не нравится мне, что она все одна да одна, живет с срамной
матерью да хиреет. Посмотри, на что она похожа стала! Бледная, худая да хилая, все на грудь жалуется. Боюсь я, что и
у ней та же болезнь, что
у покойного отца.
У Бога милостей много. Мужа
отнял, меня разума лишил — пожалуй, и дочку к себе возьмет. Живи, скажет, подлая, одна в кромешном аду!
— Нет, я не хочу быть вороном! — сказала девушка, изнемогая от усталости. — Мне жалко
отнимать цыпленков
у бедной
матери!
— Эх, мамаша, — крикнула
мать,
отняла у нее гроб, и обе они исчезли, а я остался в каюте, разглядывая синего мужика.
Всё пошло прахом! «Я не хочу тебя
отнять у твоей
матери и не беру с собой! — сказал он мне в день ретирады, — но я желал бы что-нибудь для тебя сделать».
Ей, женщине и
матери, которой тело сына всегда и все-таки дороже того, что зовется душой, — ей было страшно видеть, как эти потухшие глаза ползали по его лицу, ощупывали его грудь, плечи, руки, терлись о горячую кожу, точно искали возможности вспыхнуть, разгореться и согреть кровь в отвердевших жилах, в изношенных мускулах полумертвых людей, теперь несколько оживленных уколами жадности и зависти к молодой жизни, которую они должны были осудить и
отнять у самих себя.
— Отними-ка
у Петрухи бога-то — он те покажет кузькину
мать!
— Чтò душишь парнишку-то? — сказала
мать ребенка,
отнимая его
у ней и расстегивая бешмет, чтобы дать ему груди. — Лучше бы с парнем здоровкалась.
Любовь мою к
матери у меня испортили,
отняли; едва четыре года, как я узнала, что она — моя
мать; мне было поздно привыкнуть к мысли, что
у меня есть
мать: я ее любила как кормилицу…
Параша. За что ты надо мной тиранствуешь?
У зверя лесного, и
у того чувство есть. Много ль
у нас воли-то в нашей жизни в девичьей! Много ли времени я сама своя-то? А то ведь я — все чужая, все чужая. Молода — так отцу с
матерью работница, а выросла да замуж отдали, так мужнина, мужнина раба беспрекословная. Так отдам ли я тебе эту волюшку, дорогую, короткую. Все, все
отнимите у меня, а воли я не отдам… На нож пойду за нее!
Жену
у меня бог
отнял из-за него, сынишка ушел за
матерью, а теперь он за мной пришел…
— Теперь я понимаю, граф, — сказала она, — я забыта… презрена… вы смеетесь надо мной!.. За что же вы погубили меня, за что же вы
отняли у меня спокойную совесть? Зачем же вы старались внушить к себе доверие, любовь, которая довела меня до забвения самой себя, своего долга, заставила забыть меня, что я
мать.
— Ребёночка хочу… Как беременна-то буду, выгонят меня! Нужно мне младенца; если первый помер — другого хочу родить, и уж не позволю
отнять его, ограбить душу мою! Милости и помощи прошу я, добрый человек, помоги силой твоей, вороти мне отнятое
у меня… Поверь, Христа ради, —
мать я, а не блудница, не греха хочу, а сына; не забавы — рождения!
Так и она:]
у ней доброе сердце, она сама
мать, ей жалко бедную женщину; но noblesse oblige и помещичье право тоже oblige — против своей воли она должна
отнять дочь
у матери…
Через минуту он опомнился. «Это так, это минутное!» — говорил он про себя, весь бледный, с дрожащими, посинелыми губами, и бросился одеваться. Он хотел бежать прямо за доктором. Вдруг Вася кликнул его; Аркадий бросился на него и обнял его, как
мать,
у которой
отнимают родное дитя…
По селам бабы воют, по деревням голосят; по всем по дворам ребятишки ревут, ровно во всяком дому по покойнику. Каждой
матери боязно, не
отняли б
у нее сынишка любимого в ученье заглазное. Замучат там болезного, заморят на чужой стороне, всего-то натерпится, со всяким-то горем спознается!.. Не ученье страшно — страшна чужедальняя сторона непотачливая, житье-бытье под казенной кровлею, кусок хлеба, не
матерью печенный, щи, не в родительской печи сваренные.
У Марьи Ивановны был и еще один недостаток: она терпеть не могла женщин, то есть, вернее сказать, не женщин, а всех, кто был в длинной одежде. Почему был
у нее этот каприз, я не знаю наверное, но подозреваю, что когда-то, когда она была
матерью, какая-нибудь женщина жестоко и безрассудно
отняла от нее дитенка и унесла его. С тех пор, предполагаю я, она возненавидела всех женщин.
Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка
мать отнимает, посредством найма кормилицы,
у другого ребенка молоко его
матери; то чувство, по которому отец
отнимает последний кусок
у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу людям; это то чувство, по которому человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Любовь очень часто в представлении людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка одна
мать отнимает у другого голодного ребенка молоко его
матери и страдает от беспокойства за успех кормления; то чувство, по которому отец, мучая себя,
отнимает последний кусок хлеба
у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; то чувство, по которому бывает даже, что человек из любви насильничает женщину; это то чувство, по которому люди одного товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это то чувство, по которому человек мучает сам себя над любимым занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Ваня и Нина в ужасе. Смерть в помойке, помимо своей жестокости, грозит еще
отнять у кошки и деревянной лошади их детей, опустошить ящик, разрушить планы будущего, того прекрасного будущего, когда один кот будет утешать свою старуху-мать, другой — жить на даче, третий — ловить крыс в погребе… Дети начинают плакать и умолять пощадить котят. Отец соглашается, но с условием, чтобы дети не смели ходить в кухню и трогать котят.
Виталина. Невесте?.. после вчерашнего поступка вашего? Все знаю, сударь! Отныне все связи наши, все обещания разрушены. Вы сами их уничтожили. Забудьте, что мы когда-нибудь существовали. Властию
матери запрещаю ей иметь какие-либо сношения с вами: власти этой над нею, надеюсь, никто не
отнимает у меня; хозяйкой дома вы, кажется, позволите мне быть
у себя. И потому вход ко мне запрещен вам и отцу вашему. Я уж об этом писала ему.
— Если вы уважаете эту девушку, так, конечно, не смех возбудит мой рассказ. Еще оговорку.
У меня один сын; каков ни есть, он дорог
матери.
Отними его, Господи,
у меня, если я хоть в одном слове покривлю душою в том, что вам передаю. Слушайте же.
Одно только, что я могу сделать для
матери,
у которой
отнимаю все ее благо, — это позволить ей видеться с Антонио
у меня не через три года, как я сказал вашему супругу, а каждый год, но с условиями вам, конечно, уж известными.
Умно приготовлено, хорошо сказано, но какие утешения победят чувство
матери,
у которой
отнимают сына? Все муки ее сосредоточились в этом чувстве; ни о чем другом не помышляла она, ни о чем не хотела знать. Чтобы сохранить при себе свое дитя, она готова была отдать за него свой сан, свои богатства, идти хоть в услужение. Но неисполнение клятвы должно принести ужасное несчастие мужу ее, и она решается на жертву.
— Отец, этого ты не можешь и не должен мне приказывать! — горячо возразил он. — Она мне
мать, которую я наконец нашел и которая одна в целом свете любит меня. Я не позволю
отнять ее
у меня так, как ее
отняли у меня раньше. Я не позволю принудить себя ненавидеть ее только потому, что ты ее ненавидишь! Грози, наказывай, делай что хочешь, но на этот раз я не буду повиноваться, я не хочу повиноваться.
— Они разделили между собой роли.
Мать угрожает и
отнимает ее
у меня, но притом по поручению последней говорит мне, что та умирает от любви ко мне.
— Очень. Она наследовала талант и красоту своей
матери. Вы недоверчиво смотрите на меня, Дмитрий Петрович, — засмеялась графиня, — но уверяю вас: Анжелика не только что красива, — она прекрасна, этого нельзя
у нее
отнять. Впрочем, вы сами увидите: она должна скоро вернуться с прогулки. Графиня взглянула на часы.
— Правда, — отвечала
мать, смущенная каким-то предчувствием, а может быть, и грустью, проницавшею в словах и глазах мужа. — Правда, эти пророчества могут оскорбить господа. Будем только молиться ему, чтобы он не
отнял его
у нас. О, тогда не переживу моего Антона.
Выбрав удобную минуту, графиня Конкордия вскоре удалилась в свою комнату и там перед иконой Божьей
Матери предалась своему горю, с рыданиями моля Пречистую Заступницу не
отнимать у нее единственное утешение в жизни.
— Понятно, все они в заговоре, когда дело идет о том, чтобы
отнять у меня мое дитя! А отец? Он, конечно, опять сердился, грозил и заставил тебя тяжелой ценой купить страшное преступление — свидание с
матерью.
Вы
отняли у вашей жены подругу и сделали ее сообщницей вашего преступления, вы вырвали
мать из уважаемого семейства…
Господи, дай ей насладиться упоениями, восторгами любви, удовольствиями супруги,
матери, всеми благами жизни; вознагради хоть ее всем, что
отнимаешь у меня в лучшие годы мои; дай мне хоть в одной из обителей твоих порадоваться ее счастием!..
— Зачем? — почти шепотом начала она. — Судьба
отняла у меня двух самых близких мне людей: мою
мать, которую я боготворила, Таню, которая была моей подругой детства и которую я так любила.
— Да как вам сказать? Соня-то будет хорошая жена и хорошая
мать, но Сережа мой умен, очень умен, этого никто не
отнимет. Учился прекрасно, — немножко ленив. К естественным наукам он большую охоту имел. Мы были счастливы,
у нас был славный, славный учитель. Ему здесь хочется в университет — послушать лекции естественных наук, химии…
— Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что́ за глупости! — говорила Наташа тоном человека,
у которого хотят
отнять его собственность. — Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. — Наташа улыбаясь поглядела на
мать.
Если вы неподатливы или не найдете средств защитить дитя от притязаний
матери, которая его не любит, но имеет на него права, — она обратится к властям и
отнимет его
у вас, и… потом его бросит…