Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что
книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Ой люди, люди русские!
Крестьяне православные!
Слыхали ли когда-нибудь
Вы эти имена?
То имена великие,
Носили их, прославили
Заступники народные!
Вот вам бы их портретики
Повесить в ваших горенках,
Их
книги прочитать…
— Постойте — я забыл в ресторане интересную
книгу и перчатки, — пробормотал Тагильский, щупая карманы и глядя на ноги, точно он перчатки
носил на ногах. — Воротимтесь? — предложил он. — Это недалеко. Выпьем бутылку вина, побеседуем, а?
Обычные, многочисленные романы гимназистов с гимназистками вызывали у него только снисходительную усмешку; для себя он считал такой роман невозможным, будучи уверен, что юноша, который
носит очки и читает серьезные
книги, должен быть смешон в роли влюбленного.
Встает он в семь часов, читает,
носит куда-то
книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. На нем появились даже краски, в глазах блеск, что-то вроде отваги или, по крайней мере, самоуверенности. Халата не видать на нем: Тарантьев увез его с собой к куме с прочими вещами.
— Ни
книг не
носите, ни сами больше не ходите сюда, — сказала она, отходя от забора. — Здесь сторож есть: он поймает вас — нехорошо!
— Что попадется: Тит Никоныч журналы
носит, повести читаю. Иногда у Верочки возьму французскую
книгу какую-нибудь. «Елену» недавно читала мисс Эджеворт, еще «Джен Эйр»… Это очень хорошо… Я две ночи не спала: все читала, не могла оторваться.
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику,
носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с
книгой, — да и о чем говорят!
Все старшие служащие
носили имена героев и государственных людей: Скобелев, Гурко, Радецкий, Александр Македонский и так далее. Они отвечали только на эти прозвища, а их собственные имена были забыты. Так и в
книгах жалованье писалось...
К экзаменам брат так и не приступал. Он отпустил усики и бородку, стал
носить пенсне, и в нем вдруг проснулись инстинкты щеголя. Вместо прежнего увальня, сидевшего целые дни над
книгами, он представлял теперь что-то вроде щеголеватого дэнди, в плоеных манишках и лакированных сапогах. «Мне нужно бывать в обществе, — говорил он, — это необходимо для моей работы». Он посещал клубы, стал отличным танцором и имел «светский» успех… Всем давно уже было известно, что он «сотрудник Трубникова», «литератор».
Епиходов. Я развитой человек, читаю разные замечательные
книги, но никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собственно говоря, но тем не менее я всегда
ношу при себе револьвер. Вот он… (Показывает револьвер.)
Нравоучительные
книги епископа Феофана Затворника также
носят довольно низменный характер.
Он очень не любил немцев, и его главная
книга носит заглавие: «Кнуто-германская империя».
В разные времена случалося, что
книги гадательные велено было
относить к претору.
Раз в неделю она
носила в тюрьму белье и
книги для хохла. Однажды ей дали свидание с ним, и, придя домой, она умиленно рассказывала...
Я
отнес Монтепэна солдату, рассказал ему, в чем дело, — Сидоров взял
книгу, молча открыл маленький сундучок, вынул чистое полотенце и, завернув в него роман, спрятал в сундук, сказав мне...
Я был чрезвычайно смущен, хотя скрывал это, и ушел под предлогом выбора для Дэзи
книги. Разыскав два романа, я передал их матросу с просьбой
отнести девушке.
— Ах, благодарю, тысячу раз благодарю! — говорила та как бы в самом деле радостным голосом и подсобляя князю уложить
книги на одном из столиков. Освободившись окончательно от своей
ноши, князь наконец уселся и принялся сквозь очки глядеть на Елену, которая села напротив него.
Начал он ходить к ней,
носить ей разные
книги, говорить ей о природе и Гегеле.
Умы предчувствовали переворот и волновались: каждая старинная и новая жестокость господина была записана его рабами в
книгу мщения, и только кровь <его> могла смыть эти постыдные летописи. Люди, когда страдают, обыкновенно покорны; но если раз им удалось сбросить
ношу свою, то ягненок превращается в тигра: притесненный делается притеснителем и платит сторицею — и тогда горе побежденным!..
В семействе был еще младший брат Дмитрия Михайловича Александр, проживавший со своими
книгами в отдельном флигеле, из которого изредка предпринимал одиночные прогулки по тенистому саду. Кушанье
носили ему прямо во флигель, и никто не видал его за семейным столом. Говорили о нем как о больном.
Где первоначально были помещены такие-то стихи, какие в них были опечатки, как они изменены при последних изданиях, кому принадлежит подпись А или В в таком-то журнале или альманахе, в каком доме бывал известный писатель, с кем он встречался, какой табак курил, какие
носил сапоги, какие
книги переводил по заказу книгопродавцев, на котором году написал первое стихотворение — вот важнейшие задачи современной критики, вот любимые предметы ее исследований, споров, соображений.
— Браво! — воскликнул Веретьев и вскочил, — браво! Вот то-то и есть, вы не кокетка. Знаете ли, что если бы у какой-нибудь светской барышни были такие зубы, как у вас, она бы вечно смеялась! Но за то я и люблю вас, Маша, что вы не светская барышня, не смеетесь без нужды, не
носите перчаток на ваших руках, которые и целовать оттого так весело, что они загорели и силу в них чувствуешь… Я люблю вас за то, что вы не умничаете, что вы горды, молчаливы,
книг не читаете, стихов не любите…
Он развернул
книгу,
отнес ее от лица на расстояние руки, кивая головой, прощупал страницы зеленым глазом уверенно заметил...
— А там и чаще! Пешком уж стал захаживать и подарки
носить. А уж я-то на порог сунуться не смею: вдруг я туда, а генерал там сидит… Убиваюсь… Вот однажды иду с должности мимо одного дома, где студент этот, учитель, квартировал, — жил он во флигелечке,
книгу сочинял да чучелы делал. Только гляжу, сидит на крылечке, трубочку сосет. И теперь, сказывают, в чинах уже больших по своей части, а все трубки этой из рта не выпускает… Странный, конечно, народ — ученые люди…
Ни даль утомительного пути, ни зной, ни стужа, ни ветры и дождь его не пугали; почтовая сума до такой степени была нипочем его могучей спине, что он, кроме этой сумы, всегда
носил с собою еще другую, серую холщовую сумку, в которой у него лежала толстая
книга, имевшая на него неодолимое влияние.
Потом — священная история. Ее Алеша любил больше. Удивительные, огромные и фантастические образы. Каин, потом история Иосифа, цари, войны. Как вороны
носили хлеб пророку Илии. И картинка была при этом: сидит Илия на камне с большою
книгою, а две птицы летят к нему, держа в носах что-то круглое.
Он был врагом писателей и
книг,
В делах судебных почерпнул познанья.
Спал очень долго, ел за четверых;
Ни на кого не обращал вниманья
И не
носил приличия вериг.
Однако же пред знатью горделивой
Умел он гнуться скромно и учтиво.
Но в этот век учтивости закон
Для исполненья требовал поклон;
А кланяться закону иль вельможе
Считалося тогда одно и то же.
— Ну, матушка, с тобой говорить, что воду решетом
носить, — молвил с досадой Василий Борисыч. — Что в книге-то писано?.. «Морские плоды». Так ли?..
Этажерка с
книгами, поверхность стола, постель — все
носило на себе свежие следы обыска.
Заметим кстати, что название Васильевского острова произошло не от имени командира батареи острова Василия Корягина, как полагают многие, но еще гораздо ранее, а именно в 1640 году в писцовых новгородских
книгах этот остров
носил название Васильевского.
Не будем пытаться проникнуть то, чтó в этих
книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока
носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу?