Неточные совпадения
Г-жа Простакова (осматривая кафтан на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна
отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда
отца.
Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!
Еще приятнее в молчанье
Ему готовить честный гроб
И тихо целить в бледный лоб
На благородном расстоянье;
Но
отослать его к
отцамЕдва ль приятно будет вам.
Покойник
отец твой два раза
отсылал в журналы — сначала стихи (у меня и тетрадка хранится, я тебе когда-нибудь покажу), а потом уж и целую повесть (я сама выпросила, чтоб он дал мне переписать), и уж как мы молились оба, чтобы приняли, — не приняли!
Он повторяет целый ряд общих мест об измене христианству, об отпадении от веры
отцов, поминает даже «Бюхнера и Молешотта», о которых не особенно ловко и вспоминать теперь, до того они
отошли в небытие.
— Друг мой, — заметил сентенциозно гость, — с носом все же лучше
отойти, чем иногда совсем без носа, как недавно еще изрек один болящий маркиз (должно быть, специалист лечил) на исповеди своему духовному отцу-иезуиту.
Отец Иосиф
отошел с горестию, тем более что и сам-то высказал свое мнение не весьма твердо, а как бы и сам ему мало веруя.
Он выставит его только, может быть, завтра или даже через несколько дней, приискав момент, в который сам же крикнет нам: «Видите, я сам отрицал Смердякова больше, чем вы, вы сами это помните, но теперь и я убедился: это он убил, и как же не он!» А пока он впадает с нами в мрачное и раздражительное отрицание, нетерпение и гнев подсказывают ему, однако, самое неумелое и неправдоподобное объяснение о том, как он глядел
отцу в окно и как он почтительно
отошел от окна.
— Нет, как же, я знаю очень много. Вы были служанкою, — в последнее время у актрисы N.; когда она вышла замуж, вы
отошли от нее; чтоб уйти от
отца ее мужа, поступили в магазин N., из которого перешли к нам; я знаю это со всеми подробностями.
Мать была очень испугана, застав все эти подарки. Когда
отец пришел из суда, то в нашей квартирке разразилась одна из самых бурных вспышек, какие я только запомню. Он ругал вдову, швырял материи на пол, обвинял мать и успокоился лишь тогда, когда перед подъездом появилась тележка, на которую навалили все подарки и
отослали обратно.
Она недавно еще
отослала в монастырь две теплых бараньи шубы и деньги с письмом к
отцу Памфилию, прося его облегчить по возможности участь обоих слепцов.
Кончается же оппозиция том, что на суровый отказ
отца невеста отвечает: «Воля твоя, батюшка», — кланяется и
отходит к матери, а Коршунов велит девушкам петь свадебную песню…
Я рассказал ей подробно о нашем путешествии, о том, что я не
отходил от
отца, о том, как понравились мне песни и голос Матреши и как всем было весело; но я не сказал ни слова о том, что Матреша говорила мне на ухо.
В зале тетушка разливала чай, няня позвала меня туда, но я не хотел
отойти ни на шаг от матери, и
отец, боясь, чтобы я не расплакался, если станут принуждать меня, сам принес мне чаю и постный крендель, точно такой, какие присылали нам в Уфу из Багрова; мы с сестрой (да и все) очень их любили, но теперь крендель не пошел мне в горло, и, чтоб не принуждали меня есть, я спрятал его под огромный пуховик, на котором лежала мать.
Ивана Миронова вывели и стали допрашивать. Степан Пелагеюшкин, высокий, сутуловатый, длиннорукий мужик, с орлиным носом и мрачным выражением лица, первый стал допрашивать. Степан был мужик одинокий, отбывший воинскую повинность. Только что
отошел от
отца и стал справляться, как у него увели лошадь. Проработав год в шахтах, Степан опять справил двух лошадей. Обеих увели.
Ежели есть в доме старик
отец или тесть (оставшийся за штатом), то обыкновенно он занимается пчелами и во время роенья не
отходит от ульев.
Она
отошла, а я было на том же месте остался, но только тот старый цыган, этой Груши
отец, и другой цыган подхватили меня под руку, и волокут вперед, и сажают в самый передний ряд рядом с исправником и с другим и господами.
Настенька не могла более владеть собой: ссылаясь на головную боль, она быстро
отошла от навязчивого кавалера, подошла к
отцу, который с довольным и простодушным видом сидел около карточного стола; но, взглянув на нее, он даже испугался — так она была бледна.
Я не хотел видеть
отца в эту минуту и
отошел от двери; но Любочка пришла за мною и сказала, что папа меня спрашивает.
Александров и вместе с ним другие усердные слушатели
отца Иванцова-Платонова очень скоро
отошли от него и перестали им интересоваться. Старый мудрый протоиерей не обратил никакого внимания на это охлаждение. Он в этом отношении был похож на одного древнего философа, который сказал как-то: «Я не говорю для толпы. Я говорю для немногих. Мне достаточно даже одного слушателя. Если же и одного нет — я говорю для самого себя».
Засим оба они пожали друг другу руки, и Ахилла предложил Термосесову сесть на то кресло, за которым стоял, но Термосесов вежливо отклонил эту честь и поместился на ближайшем стуле, возле
отца Захарии, меж тем как верный законам своей рутинной школы Препотенский
отошел как можно дальше и сел напротив отворенной двери в зал.
Чтоб
отойти от этого вопроса, я только и нашелся, что, мол, хоть промежду себя-то с
отцом Маркелом старайтесь ладить — не давайте дурного примера и соблазна темным людям!
— Не надо… На воздухе-то
отошло будто… А вот чаю хлебну, авось и еще легче будет… — говорил Игнат, наливая чай, и Фома видел, что чайник трясется в руке
отца.
Она
отошла и молча села против
отца, обиженно поджав губы. Маякин ел против обыкновения медленно, подолгу шевыряя ложкой в тарелке щей и упорно рассматривая их.
Она предположила, как только он возвратит ей деньги, все их
отослать к Николя Оглоблину с запиской, что от таких людей, как он и
отец его, она не желает принимать помощи ни для какого дела.
Он слегка ударил ее по плечу и хотел взять за подбородок, но Юрий, покраснев, схватил его за руку… опомнясь в ту же минуту, он тихо отвел руку
отца и,
отойдя с ним немного в сторону, сказал глухим, но внятным голосом...
Яков ждал, что
отец рассердится, обругает Тихона, но старик, помолчав, пробормотал что-то невнятное и
отошёл прочь от дворника, который хотя и линял, лысел, становился одноцветным, каким-то суглинистым, но, не поддаваясь ухищрениям старости, был всё так же крепок телом, даже приобретал некое благообразие, а говорил всё более важно, поучающим тоном. Якову казалось, что Тихон говорит и ведёт себя более «по-хозяйски», чем
отец.
«Непонятный мужик», — подумал Пётр,
отходя от него и вспоминая, что, когда
отец предложил Вялову место наблюдающего за работой, мужик этот ответил, глядя под ноги
отцу...
Отец и мачеха не хотят ее знать. Везде расставили сторожей, чтобы даже близко не допускать ее к усадьбе. (
Отходит с доктором к письменному столу.) Как легко, доктор, быть философом на бумаге и как это трудно на деле!
Свои я записывал в отдельную желтую тетрадку, и их набралось уже до трех десятков. Вероятно, заметив наше взаимное влечение, Григорьевы стали поговаривать, как бы было хорошо, если бы,
отойдя к Новому году от Погодина, я упросил
отца поместить меня в их доме вместе с Аполлоном, причем они согласились бы на самое умеренное вознаграждение.
После свадьбы Марфы Андравны протекло полтора десятка лет. В эти годы
отошел мирно и тихо к
отцам старик Байцуров; к концу пятнадцатого года плодомасовского брака у Марфы Андревны родился сын Алексей, которым порадовался укрощенный боярин Никита и старушка Байцурова, и вслед за тем сами они обои, и зять и свекровь, в один и тот же год тоже переселились в вечность.
Крутицкий (злобно). Я тебе ничего не сделал.
Отойди, отступись! Служил я, так со всех брал, ты не лучше других; ты мне не
отец родной, чтоб с тебя не брать. Ты сам по делам ходишь, сам с людей берешь.
3<-ий>. Ивану не велено от него
отходить; вот
отец! ведь проклял, а всё боится, чтоб сын на себя рук не наложил.
[Сам Владимир
отослал от себя магометан болгарских только потому, что ему не понравилось обрезание и запрещение пить вино, а немцев — потому, что «
отцы наши этого не приняли».
Проходя мимо часов, Меркулов смотрит на циферблат. Большая стрелка уперлась прямо вверх, а маленькая
отошла от нее чуть-чуть вправо. «После полуночи», — соображает Меркулов. Он сильно зевает, быстрым движением несколько раз кряду крестит рот и бормочет что-то вроде молитвы: «Господи… царица небесная… еще небось часа два с половиной осталось… Святые угодники… Петра, Алексея, Ионы, Филиппа… добропоживших
отцов и братии наших…»
— По-моему, — отвечает, — у нее, должно быть, матушка или
отец с дуринкой были, а она по природе в них пошла. Решимости мало: никуда от дома не
отходит. Надо сообразить — каков за нею здесь присмотр и кого она боится? Женщины часто бывают нерешительны да ненаходчивы. Надо за них думать.
Николай
отошёл к окну и сел там, задумавшись; он не помнил, чтобы
отец когда-нибудь хворал, и ещё в обед сегодня не верил, что старик заболел серьёзно, но теперь — думал, без страха и без сожаления, только с неприятным холодком в груди...
— И не говори лучше, — отозвался
отец Вавила, не
отходя от окна.
Аня покраснела, ожидая, что он скажет что-нибудь неподобающее (ей уже было стыдно, что у нее такой бедный, такой обыкновенный
отец), но он выпил, выбросил из своей пачечки десять рублей и важно
отошел, не сказав ни слова.
Но вот обедня
отошла;
Гудят, ревут колокола;
Вот слышно пенье — из дверей
Мелькает длинный ряд свечей;
Вослед игумену-отцу
Монахи сходят по крыльцу
И прямо в трапезу идут:
Там грозный суд, последний суд
Произнесет
отец святой
Над бедной грешной головой!
В это время в комнату входит Яша, ищущий
отца. Он слушает и хочет сесть на стул, но, вероятно, вспомнив про свою тяжесть,
отходит от стула и садится на подоконник.
И когда они вернулись, то отдали
отцу с матерью золото. Они стали богаты и больше уже не
отсылали их.
«Что скажешь в таком деле, сокол? То-то! Нур сказал было: „Надо связать его!..“ Не поднялись бы руки вязать Лойко Зобара, ни у кого не поднялись бы, и Нур знал это. Махнул он рукой да и
отошел в сторону. А Данило поднял нож, брошенный в сторону Раддой, и долго смотрел на него, шевеля седыми усами, на том ноже еще не застыла кровь Радды, и был он такой кривой и острый. А потом подошел Данило к Зобару и сунул ему нож в спину как раз против сердца. Тоже
отцом был Радде старый солдат Данило!
Кунин провел рукой по глазам, и ему показалось, что рука его от этого стала мокрой. Он
отошел от окна и мутными глазами обвел комнату, в которой ему еще слышался робкий, придушенный голос… Он взглянул на стол… К счастью,
отец Яков забыл второпях взять с собой его проповеди… Кунин подскочил к ним, изорвал их в клочки и с отвращением швырнул под стол.
И
отошел от земли бог Ярило… Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино — красное солнышко, нанесли снега белые, ровно в саван окутали в них Мать-Сыру Землю. Все застыло, все заснуло, не спал, не дремал один человек — у него был великий дар
отца Ярилы, а с ним и свет и тепло…
— Всю ночь материя шла через нос и рот, — продолжал
отец. — Иной раз совсем захлебнется, — посинеет и закатит глаза: жена заплачет, начнет его трясти, — он на время и
отойдет.
Ночь застала нас в темном ущелье, неподалеку от Бестуди. И горы, и бездны, — все заволокло непроглядной мглой. Дедушка
отослал казака с тройкой назад в Грузию, приказав ему кланяться князю и сказать, что мы доехали благополучно. Так было заранее условлено с
отцом.
Подобно белой птице с черными крыльями, я лечу, почти не касаясь пола, по кругу и не узнаю наших гостей, кажется, зачарованных моей пляской… Легкий одобрительный шепот, как шелест ветра в чинаровой роще, перелетает из конца в конец зала… Старики
отошли от карточных столов и присоединились к зрителям.
Отец пробрался вперед, любуясь мною, он восхищен, горд, я слышу его ободряющий голос...
Ибо
Отец, Который сделал себя недоступным для внебожественного бытия, внешним образом также
отошел в сознание небольшого, невидного, в закоулок мира оттиснутого народа…
— Да ты повремени, отдохни сколь-нибудь, — сказал Израиль, не подавая благословения. — Обожди маленько, обедня
отойдет сейчас, в трапезу пойдешь, преломишь хлеб с братиею. Сам-то я не совсем домогаю, не пойду, так
отец Анатолий тебя угостит.
Не то случилось, когда нежданно-негаданно явилась Марья Ивановна. Ни на шаг Дуня не
отходит от нее, не может наслушаться речей ее и до того вдруг повеселела, что даже стала шутить с
отцом и смеяться с Дарьей Сергевной.