Неточные совпадения
Батюшка, робкий и ласковый на вид человечек, разъяснил ему немедленно, что этот Лягавый хоть и
остановился было
у него спервоначалу, но теперь находится в Сухом Поселке, там
у лесного сторожа в избе сегодня ночует, потому что и там тоже
лес торгует.
Теплою июльскою ночью бричка, запряженная парою лошадей,
остановилась на ночлег в поле,
у опушки
леса. Утром, на самой заре, двое слепых прошли шляхом. Один вертел рукоятку примитивного инструмента: деревянный валик кружился в отверстии пустого ящика и терся о туго натянутые струны, издававшие однотонное и печальное жужжание. Несколько гнусавый, но приятный старческий голос пел утреннюю молитву.
Как-то в этот день маршрут затянулся, и на бивак мы встали совсем в сумерки.
Остановились мы с правой стороны реки среди молодого ельника
у подножья высокой скалы. Место мне показалось удобным: с одной стороны от ветра нас защищал берег, с другой —
лес, с третьей — молодой ельник.
Вечером, сидя
у огня, я беседовал с Сунцаем. Он сообщил мне, что долинка речки, где мы стали биваком, считается
у удэхейцев нечистым местом, а в особенности
лес в нижней части ее с правой стороны. Здесь обиталище чорта Боко, благодаря козням которого люди часто блуждают по
лесу и не могут найти дорогу. Все удэхейцы избегают этого места, сюда никто не ходит на охоту и на ночлег
останавливаются или пройдя или не доходя речки.
У конца Маяковой слани, где шла повертка на кордон, партия
остановилась для совещания. Отсюда к Каленой горе приходилось идти прямо
лесом.
У опушки
леса все
остановились и осмотрели ружья.
Было и еще много плохого для меня, часто мне хотелось убежать с парохода на первой же пристани, уйти в
лес. Но удерживал Смурый: он относился ко мне все мягче, — и меня страшно пленяло непрерывное движение парохода. Было неприятно, когда он
останавливался у пристани, и я все ждал — вот случится что-то, и мы поплывем из Камы в Белую, в Вятку, а то — по Волге, я увижу новые берега, города, новых людей.
Дни стояли невыносимо жаркие. От последнего села, где Туберозов ночевал, до города оставалось ехать около пятидесяти верст. Протопоп, не рано выехав, успел сделать едва половину этого пути, как наступил жар неодолимый: бедные бурые коньки его мылились, потели и были жалки. Туберозов решил
остановиться на покорм и последний отдых: он не хотел заезжать никуда на постоялый двор, а, вспомнив очень хорошее место
у опушки
леса, в так называемом «Корольковом верху», решился там и
остановиться в холодке.
Но он спал, когда поезд
остановился на довольно продолжительное время
у небольшой станции. Невдалеке от вокзала, среди вырубки, виднелись здания из свежесрубленного
леса. На платформе царствовало необычайное оживление: выгружали земледельческие машины и камень, слышалась беготня и громкие крики на странном горловом жаргоне. Пассажиры-американцы с любопытством выглядывали в окна, находя, по-видимому, что эти люди суетятся гораздо больше, чем бы следовало при данных обстоятельствах.
Он
остановился, удерживая выгодное свое положение
у леса, прикрывавшего его тыл.
У Зарецкого сердце замерло от ужаса; он взглянул с отвращением на своих товарищей и замолчал. Весь отряд, приняв направо, потянулся
лесом по узкой просеке, которая вывела их на чистое поле. Проехав верст десять, они стали опять встречать лесистые места и часу в одиннадцатом утра
остановились отдохнуть недалеко от села Карачарова в густом сосновом
лесу.
Проехав мимо нескольких раскиданных по
лесу избенок, мы
остановились у ворот просторного, очевидно зажиточного, дома. Нас встретил с фонарем в руке старик с длинною седою бородой, очень почтенного вида. Он поднял свой фонарь над головой и, оглядев мою фигуру своими подслеповатыми глазами, сказал спокойным старческим голосом...
У дороги, в
лесу, стоял на горке богатый китайский хутор, обнесенный каменною стеною. Мы
остановились в нем на ночевку. Все фанзы были уже битком набиты офицерами и солдатами. Нам пришлось поместиться в холодном сарае с сорванными дверями.
Докатил солдат выпивку свою до озера,
остановился. Пот по морде ползет, глаза заливает, — а утереться нельзя, потому все лесное обличье с себя смажешь. Снял он со спины черпачок, что
у самогонной старушки прихватил, бочоночек на попа поставил, застучал в донышко — на весь
лес дробь прокатилась.
Граф Орлов-Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот
остановился у крайней опушки
леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.