Неточные совпадения
Но
главная забота ее всё-таки была она сама — она сама, насколько она дорога Вронскому, насколько она может заменить для него всё, что он
оставил.
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и действия вод никакого. Он предписал как можно больше движения физического и как можно меньше умственного напряжения и,
главное, никаких огорчений, то есть то самое, что было для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал,
оставив в Алексее Александровиче неприятное сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
Оставил мелочи, обратил вниманье на
главные части, уменьшил барщину, убавил дни работы на себя, прибавил времени мужикам работать на них самих и думал, что теперь дела пойдут наиотличнейшим порядком.
Он посмотрел, как толпа втискивала себя в устье
главной улицы города,
оставляя за собой два широких хвоста, вышел на площадь, примял перчатку подошвой и пошел к набережной.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не
оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а
главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
— Ах да, Лиза… ах да, это — ваш отец? Или… pardon, mon cher, [Простите, мой дорогой (франц.).] что-то такое… Я помню… она передавала… старичок… Я уверен, я уверен. Я тоже знал одного старичка… Mais passons, [Но
оставим это (франц.)]
главное, чтоб уяснить всю суть момента, надо…
— Вы вашу-то квартиру, у чиновников, за собой оставите-с? — спросила она вдруг, немного ко мне нагнувшись и понизив голос, точно это был самый
главный вопрос, за которым она и пришла.
— Знаете что, — сказал я, — вы говорите, что пришли,
главное, с тем, чтобы мать подумала, что мы помирились. Времени прошло довольно, чтоб ей подумать; не угодно ли вам
оставить меня одного?
Люди простые, обыкновенные, с требованиями русской общественной, крестьянской, христианской нравственности,
оставляли эти понятия и усваивали новые, острожные, состоящие,
главное, в том, что всякое поругание, насилие над человеческою личностью, всякое уничтожение ее позволено, когда оно выгодно.
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а
главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович
оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
А этот
главный предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных разговорах, и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не
оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
Я не думаю, чтоб люди всегда были здесь таковы; западный человек не в нормальном состоянии — он линяет. Неудачные революции взошли внутрь, ни одна не переменила его, каждая
оставила след и сбила понятия, а исторический вал естественным чередом выплеснул на
главную сцену тинистый слой мещан, покрывший собою ископаемый класс аристократий и затопивший народные всходы. Мещанство несовместно с нашим характером — и слава богу!
Главное достоинство Павлова состояло в необычайной ясности изложения, — ясности, нисколько не терявшей всей глубины немецкого мышления, молодые философы приняли, напротив, какой-то условный язык, они не переводили на русское, а перекладывали целиком, да еще, для большей легкости,
оставляя все латинские слова in crudo, [в нетронутом виде (лат.).] давая им православные окончания и семь русских падежей.
Года через два-три исправник или становой отправляются с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему нет. Их теснят, сажают в тюрьму, секут, заставляют платить требы; а
главное, поп и исправник ищут какое-нибудь доказательство, что вотяки не
оставили своих прежних обрядов. Тут духовный сыщик и земский миссионер подымают бурю, берут огромный окуп, делают «черная дня», потом уезжают,
оставляя все по-старому, чтоб иметь случай через год-другой снова поехать с розгами и крестом.
Списывалась было она с сестрицей Ольгой Порфирьевной, приглашала ее к себе на житье, но, во-первых, Ольга Порфирьевна была еще старше ее, во-вторых, она в то время хозяйствовала в Малиновце и,
главное, никак не соглашалась
оставить сестрицу Машу.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы
оставить в стороне господский дом. У старика кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А
главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
— Парня я выдеру сам в волости, а вот девку-то выворотить…
Главная причина — вера у Кожиных другая. Грех великий я на душу приму, ежели
оставлю это дело так…
Главным действующим лицом в образовании ее, конечно, являлась река Мутяшка, которая раньше подбивалась здесь к самому берегу и наносила золотоносный песок, а потом, размыв берег, ушла,
оставив громадную заводь, постепенно превратившуюся в болото.
Аристашка оцепенел, как дупель, над которым охотничья собака сделала стойку. Он заметил всего одно: новый
главный управляющий был кос на левый глаз, тогда как он, Аристашка, имел косой правый глаз. Управляющий бойко взбежал во второй этаж, осмотрел все комнаты и коротко приказал
оставить себе всего две — кабинет и приемную, а остальные затворить.
…Вы меня спрашиваете о действии воды.
Оставим этот вопрос до свидания. Довольно, что мое здоровье теперь очень хорошо: воды ли, или путешествие это сделали — все равно.
Главное дело в том, что результат удовлетворительный… Если б я к вам писал официально, я бы только и говорил о водах, как это делаю в письмах к сестре, но тут эта статья лишняя…
На заводе шли деятельные приготовления к предстоявшей поездке набоба по всему округу, о чем было уже известно всем, а в особенности тем, кому о сем ведать надлежало. Управители
оставили Кукарский завод и разъехались по своим гнездам: Сарматов — в Мельковский завод, Буйко — в Куржак, Дымцевич — в Заозерный и т. д.
Главная остановка по маршруту предполагалась в Баламутском заводе, где царствовал Вершинин, а затем в Заозерном и Куржаке, где предполагалась охота.
Но все это к слову;
главное, я против того, чтобы Тетюева
оставлять на заводах: такую голову мы возьмем поближе к себе.
— Ужасно! Денег, говорит,
главное, теперь ему нужно; а у меня решительно нет. Муж уехал и
оставил какие-то пустяки. Чаю, вообрази, chere amie, не дают ему: говорят, что сожжет острог.
«Дикая Америка» в Москве, видавшей цыганские таборы и джигитовку казаков, успеха не имела. Я исполнил просьбу и вообще ни строчки не написал о «Дикой Америке», не хотел обижать знакомого мне антрепренера, отца Я.А. Фейгина, который показался очень симпатичным и милым, а
главное, жаль было
оставить голодными на чужой стороне привезенных индейцев.
Напротив, весь доход с землицы
оставлял у себя в кармане и, кроме того, разорил ее вконец, сдав ее в аренду какому-то промышленнику и, тихонько от Варвары Петровны, продав на сруб рощу, то есть
главную ее ценность.
—
Оставим это… об этом после, подождите говорить; будем о
главном, о
главном: я вас ждал два года.
— Н-нет, не Липутин, — пробормотал, нахмурясь, Петр Степанович, — это я знаю, кто. Тут похоже на Шатова… Впрочем, вздор,
оставим это! Это, впрочем, ужасно важно… Кстати, я всё ждал, что ваша матушка так вдруг и брякнет мне
главный вопрос… Ах да, все дни сначала она была страшно угрюма, а вдруг сегодня приезжаю — вся так и сияет. Это что же?
В университетах, и
главным образом московском, некоторые профессора поспешили
оставить службу.
— Погоди, князь, не отчаивайся. Вспомни, что я тебе тогда говорил?
Оставим опричников; не будем перечить царю; они сами перегубят друг друга! Вот уж троих
главных не стало: ни обоих Басмановых, ни Вяземского. Дай срок, князь, и вся опричнина до смерти перегрызется!
Надобно выбирать стволы тонкие, длинные и прямые; тщательно обрезать все сучочки, оставя
главный ствол неприкосновенным во всю его длину, до самой последней почки, причем должно наблюдать, чтобы удилище не было тонко в комле; нижнюю половину, идущую к руке, надобно оскоблить, даже сострогать, если она слишком толста, а верхнюю непременно
оставить в коже; несколько таким образом приготовленных удилищ должно плотно привязать к прямому шесту или доске и в таком принужденном положении завялить, то есть высушить в комнате или на воздухе под крышей, где бы не брали их ни дождь, ни солнце.
— А ведь я позабыл! — воскликнул он, бледнея. — Самое главное-то и забыл! Что, ежели… но нет, неужто судьба будет так несправедлива?.. А я-то сижу я"уврачеваниями"занимаюсь! Вот теперь ты видишь! — прибавил он, обращаясь ко мне, — видишь, какова моя жизнь! И после этого… Извини, что я тебя
оставляю, но мне надо спешить!
А во-вторых — и это
главное — попробуйте-ка в настоящую минуту заняться, например, воспроизведением"хвастунов","лжецов","лицемеров","мизантропов"и т. д. — ведь та же самая улица в один голос возопит: об чем ты нам говоришь?
оставь старые погудки и ответь на те вопросы, которые затрогивают нас по существу: кто мы таковы? и отчего мы нравственно и материально оголтели?
Она еще за границей слышала, что Елена
главным образом потому
оставила князя, что он стал ее ревновать к Жуквичу; но чтоб эта ревность была справедлива, она не слыхала подтверждения тому.
— И это возможно!.. Очень возможно!.. — согласился генерал. — Одна молодость сама по себе — и то уже счастье!.. Я после вас долго оставался на Кавказе, и вы
оставили там по себе очень хорошую память;
главное, как об храбром офицере!
— Нет, я имею дело! — сказал ему решительно Бегушев,
главным образом спешивший
оставить ресторан, чтобы не встретиться с Янсутским.
— Спешить, спешить! — вскричала она, встрепенувшись. — В ней
главная беда,
главная опасность, и если все эти мерзавцы нас не
оставят одних, раззвонят по городу, — что, уж верно, и сделано, — то все пропало! Она не выдержит этой всей кутерьмы и откажется. Во что бы то ни стало и немедленно надо увезти князя в деревню! Слетаю сама сперва, вытащу моего болвана и привезу сюда. Должен же он хоть на что-нибудь, наконец, пригодиться! А там тот выспится — и отправимся! — Она позвонила.
Например, Аленушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тети Оли сахару — все это она делала только для того, чтобы
оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а
главное — крошки булки и сахара.
Нет сомнения, что если б добрый, любимый и уважаемый Василий Петрович Упадышевский служил тогда
главным надзирателем, то все это несчастное происшествие прекратилось бы в самом начале; но за несколько недель он
оставил гимназию по болезни, и должность его исправлял человек ничтожный.
После я узнал, что
главный надзиратель хотел перевесть меня из благонравной комнаты; он потребовал аттестаты всех учителей и надзирателей; но везде стояло: примерного поведения и прилежания, отличный в успехах, и Камашев
оставил меня на прежнем месте.
— Ежели ты с нами не пойдешь, мы тебя живым не
оставим, — объяснил Арефе
главный зачинщик из слобожан. — Гинуть, так всем зараз, а то еще продашь…
Бенни нашел это основательным, и с этих пор ему нужен был только предлог, под которым бы он мог удобнее
оставить задуманное путешествие. Но как это сделать после того, как он обещал Ничипоренке ехать с ним в Малороссию, пожить в Прилуках, быть в Киеве, а
главное, познакомить его с Иваном Сергеевичем Тургеневым, к чему Ничипоренко, всегда имевший неодолимую слабость к знакомствам с известными людьми, стремился неудержимо.
Эльчанинов возвращался домой, волнуемый различными чувствованиями: уехать в Петербург,
оставить эти места, где он претерпел столько неприятностей, где столько скучал, — все это приводило его решительно в восторг; но для этого надобно было обмануть Анну Павловну, а
главное — обмануть Савелья.
В указе «о выходе беглым из-за границы», данном 19 июля 1762 года, то есть через три недели по вступлении Екатерины на престол, она говорит: «Положили мы
главным намерением нашим, чтоб всегдашнее старание иметь о целости нашея империи и о благоденствии верных подданных наших, чему мы и действительные опыты в краткое время государствования нашего показали, и впредь еще больше, да и с великим удовольствием, о том попечение прилагать не
оставим» (П. С.
Но стоит несколько поднять уровень нравственных требований, и мы увидим, что и новиковская сатира была еще очень слаба и занималась менее важными предметами,
оставляя в стороне
главные и существенные.
Главный план его сложился сам собою: «Можно будет подействовать на этого мерзавца, — мечтал он, — соединенными силами, и он
оставит в Петербурге у Погорельцевых Лизу, хотя сначала только на время, на срок, и уедет один; а Лиза останется мне; вот и все, чего же тут более?
Я долго разбирал и прочитал нечто несообразное и не отвечавшее
главному интересу минуты. Надпись гласила: «
Оставьте мне пузырянку глазных капель, что помогают от зубной боли».
А на ту пору Стахей Митрич, главный-то приказчик тархановский, в отлучке находился, а на заимке подручного
оставил, и был от него подручному наказ: в случае придут соколинские ребята давать им по пяти рублей на брата, да сапоги, да полушубок, белья и провизии — сколько потребуется. «Сколько бы их ни было, говорит, всех удовлетвори, собери работников, да при них выдачу и засвидетельствуй. Тут и отчет весь!»
Ее сильно беспокоило, что она, хозяйка,
оставила гостей; и вспоминала она, как за обедом ее муж Петр Дмитрич и ее дядя Николай Николаич спорили о суде присяжных, о печати и о женском образовании; муж по обыкновению спорил для того, чтобы щегольнуть перед гостями своим консерватизмом, а
главное — чтобы не соглашаться с дядей, которого он не любил; дядя же противоречил ему и придирался к каждому его слову для того, чтобы показать обедающим, что он, дядя, несмотря на свои 59 лет, сохранил еще в себе юношескую свежесть духа и свободу мысли.
Леонид Федорович. Во-первых, не продал, и
главное —
оставь меня в покое. Ведь тебе сказали, что мне некогда. (Захлопывает дверь.)
— А я думала, что вы меня
оставите так, — вдруг вырвалось у ней невольно, так невольно, что, может быть, она совсем и не заметила, как сказала, а между тем — о, это было самое
главное, самое роковое ее слово и самое понятное для меня в тот вечер, и как будто меня полоснуло от него ножом по сердцу!