Неточные совпадения
— Хорошо. Теперь сказывайте мне, кто промеж вас память любезнейшей моей родительницы в стихах
оскорбил?
Вронский и Анна тоже что-то говорили тем тихим голосом, которым, отчасти чтобы не
оскорбить художника, отчасти чтобы не сказать громко глупость, которую так легко сказать, говоря об искусстве, обыкновенно говорят на выставках картин.
Константин Левин чувствовал, что ему остается только покориться или признаться в недостатке любви к общему делу. И это его
оскорбило и огорчило.
Левин вызвался заменить ее; но мать, услыхав раз урок Левина и заметив, что это делается не так, как в Москве репетировал учитель, конфузясь и стараясь не
оскорбить Левина, решительно высказала ему, что надо проходить по книге так, как учитель, и что она лучше будет опять сама это делать.
— Мне муж рассказал… Она
оскорбила Каренину. Муж ее через ложу стал говорить с ней, а Картасова сделала ему сцену. Она, говорят, громко сказала что-то оскорбительное и вышла.
Адвокат опустил глаза на ноги Алексея Александровича, чувствуя, что он видом своей неудержимой радости может
оскорбить клиента. Он посмотрел на моль, пролетевшую пред его носом, и дернулся рукой, но не поймал ее из уважения к положению Алексея Александровича.
Правила эти несомненно определяли, — что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, — что лгать не надо мужчинам, но женщинам можно, — что обманывать нельзя никого, но мужа можно, — что нельзя прощать оскорблений и можно
оскорблять, и т. д.
Письмо это достигло той затаенной цели, которую графиня Лидия Ивановна скрывала от самой себя. Оно до глубины души
оскорбило Анну.
Ну, я приеду к Анне Аркадьевне; она поймет, что я не могу ее звать к себе или должна это сделать так, чтобы она не встретила тех, кто смотрит иначе: это ее же
оскорбит.
После этого Кити с невольною улыбкой умиления вспомнила сконфуженность своего мужа, его неоднократные неловкие подходы к занимавшему его делу, и как он наконец, придумав одно единственное средство, не
оскорбив, помочь Долли, предложил Кити отдать ей свою часть именья, о чем она прежде не догадалась.
— Ты всегда так, — отвечала она, как будто совершенно не понимая его и изо всего того, что он сказал, умышленно понимая только последнее. — То тебе неприятно, что я скучна, то тебе неприятно, что я весела. Мне не скучно было. Это тебя
оскорбляет?
Она знала, что старуху ждут со дня на день, знала, что старуха будет рада выбору сына, и ей странно было, что он, боясь
оскорбить мать, не делает предложения; однако ей так хотелось и самого брака и, более всего, успокоения от своих тревог, что она верила этому.
«Я не
оскорбить хочу, — каждый раз как будто говорил его взгляд, — но спасти себя хочу, и не знаю как».
―
Оскорблять можно честного человека и честную женщину, но сказать вору, что он вор, есть только la constatation d'un fait. [установление факта.]
Ее могли не пустить и
оскорбить.
«Неужели будет приданое и всё это?—подумал Левин с ужасом. — А впрочем, разве может приданое, и благословенье, и всё это — разве это может испортить мое счастье? Ничто не может испортить!» Он взглянул на Кити и заметил, что ее нисколько, нисколько не
оскорбила мысль о приданом. «Стало быть, это нужно», подумал он.
Походка Алексея Александровича, ворочавшего всем тазом и тупыми ногами, особенно
оскорбляла Вронского.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна
оскорбить человека, которого она любит. И
оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
И Степан Аркадьич улыбнулся. Никто бы на месте Степана Аркадьича, имея дело с таким отчаянием, не позволил себе улыбнуться (улыбка показалась бы грубой), но в его улыбке было так много доброты и почти женской нежности, что улыбка его не
оскорбляла, а смягчала и успокоивала. Его тихие успокоительные речи и улыбки действовали смягчающе успокоительно, как миндальное масло. И Анна скоро почувствовала это.
Но нельзя было
оскорблять мать, тем более что мать считала себя виноватою.
Ревность, по его убеждению,
оскорбляет жену, и к жене должно иметь доверие.
Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все
оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже.
— Если я имел дерзость вас чем-нибудь
оскорбить, то позвольте мне иметь еще большую дерзость просить у вас прощения… И, право, я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались…
— А знаешь ли, что ты нынче ее ужасно рассердил? Она нашла, что это неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее
оскорбить; она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого мнения.
Прилег я на седло, поручил себя аллаху и в первый раз в жизни
оскорбил коня ударом плети.
«Ни за что не соглашусь! — говорил Грушницкий, — он меня
оскорбил публично; тогда было совсем другое…» — «Какое тебе дело? — отвечал капитан, — я все беру на себя.
— Хорошо; положим, он вас
оскорбил, зато вы и поквитались с ним: он вам, и вы ему. Но расставаться навсегда из пустяка, — помилуйте, на что же это похоже? Как же оставлять дело, которое только что началось? Если уже избрана цель, так тут уже нужно идти напролом. Что глядеть на то, что человек плюется! Человек всегда плюется; да вы не отыщете теперь во всем свете такого, который бы не плевался.
— Зачем же так неблагосклонно
Вы отзываетесь о нем?
За то ль, что мы неугомонно
Хлопочем, судим обо всем,
Что пылких душ неосторожность
Самолюбивую ничтожность
Иль
оскорбляет, иль смешит,
Что ум, любя простор, теснит,
Что слишком часто разговоры
Принять мы рады за дела,
Что глупость ветрена и зла,
Что важным людям важны вздоры,
И что посредственность одна
Нам по плечу и не странна?
Предвижу всё: вас
оскорбитПечальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? с какою целью
Открою душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
Кроме страстного влечения, которое он внушал мне, присутствие его возбуждало во мне в не менее сильной степени другое чувство — страх огорчить его,
оскорбить чем-нибудь, не понравиться ему: может быть, потому, что лицо его имело надменное выражение, или потому, что, презирая свою наружность, я слишком много ценил в других преимущества красоты, или, что вернее всего, потому, что это есть непременный признак любви, я чувствовал к нему столько же страху, сколько и любви.
Он знал ту крайнюю меру гордости и самонадеянности, которая, не
оскорбляя других, возвышала его в мнении света.
Зачем же
оскорблять благородные личности, как делает негодяй Заметов?
— Просьба ваша, чтобы брата не было при нашем свидании, не исполнена единственно по моему настоянию, — сказала Дуня. — Вы писали, что были братом оскорблены; я думаю, что это надо немедленно разъяснить и вы должны помириться. И если Родя вас действительно
оскорбил, то он должен и будет просить у вас извинения.
Раскольников ужасно разозлился; ему вдруг захотелось как-нибудь
оскорбить этого жирного франта.
Зачем он меня
оскорбил, я вас спрошу?
Она великолепно, например, поняла вопрос о целовании рук, то есть что мужчина
оскорбляет женщину неравенством, если целует у ней руку.
И, однако ж, одеваясь, он осмотрел свой костюм тщательнее обыкновенного. Другого платья у него не было, а если б и было, он, быть может, и не надел бы его, — «так, нарочно бы не надел». Но во всяком случае циником и грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права
оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами в нем нуждаются и сами зовут к себе. Платье свое он тщательно отчистил щеткой. Белье же было на нем всегда сносное; на этот счет он был особенно чистоплотен.
Паратов. Если б вы предпочли мне кого-нибудь, вы
оскорбили бы меня глубоко, и я нелегко бы простил вам это.
Карандышев. Она сама виновата: ее поступок заслуживал наказания. Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, она имела время заметить разницу между мной и ими. Да, она виновата, но судить ее, кроме меня, никто не имеет права, а тем более
оскорблять. Это уж мое дело; прощу я ее или нет; но защитником ее я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один я, только один я обязан вступиться за нее и наказать оскорбителей. Где она?
— Прикажи слово молвить, — сказал Хлопуша хриплым голосом. — Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты крепости, а теперь торопишься его вешать. Ты уж
оскорбил казаков, посадив дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому наговору.
На что ж? я их не
оскорблю.
— Я вас не понимаю после этого. Вы
оскорбляете русский народ. Я не понимаю, как можно не признавать принсипов, правил! В силу чего же вы действуете?
— Послушай, Евгений, ты уже слишком резко с ним обошелся, — заметил Аркадий. — Ты его
оскорбил.
Факты проходили пред ним и сквозь него, задевали,
оскорбляли, иногда — устрашали.
Она стонала, но не плакала, и Клим снова едва сдерживал желание
оскорбить, унизить ее до слез.
Он безотчетно выкрикивал еще какие-то слова, чувствуя, что поторопился рассердиться, что сердится слишком громко, а главное — что предложение этого толстяка не так
оскорбило, как испугало или удивило. Стоя перед Бердниковым, он сердито спрашивал...
Разумеется, его
оскорбляет явление наблюдателя.
Ему иногда казалось, что оригинальность — тоже глупость, только одетая в слова, расставленные необычно. Но на этот раз он чувствовал себя сбитым с толку: строчки Инокова звучали неглупо, а признать их оригинальными — не хотелось. Вставляя карандашом в кружки о и а глаза, носы, губы, Клим снабжал уродливые головки ушами, щетиной волос и думал, что хорошо бы высмеять Инокова, написав пародию: «Веснушки и стихи». Кто это «сударыня»? Неужели Спивак? Наверное. Тогда — понятно, почему он
оскорбил регента.
— Может быть, но — все-таки! Между прочим, он сказал, что правительство, наверное, откажется от административных воздействий в пользу гласного суда над политическими. «Тогда, говорит, оно получит возможность показать обществу, кто у нас играет роли мучеников за правду. А то, говорит, у нас слишком любят арестантов, униженных, оскорбленных и прочих, которые теперь обучаются, как надобно
оскорбить и унизить культурный мир».
— Не стыдно?
Оскорбляют человека, а вы сидите, как в цирке.