Неточные совпадения
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и
торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на
ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Они, трое, все реже посещали Томилина. Его обыкновенно заставали за книгой, читал он — опираясь локтями о стол, зажав ладонями уши. Иногда — лежал на койке, согнув
ноги, держа книгу на коленях, в зубах его
торчал карандаш. На стук в дверь он никогда не отвечал, хотя бы стучали три, четыре раза.
Пошли не в
ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они
торчали в окнах домов, точно в ложах театра, смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал в хвосте демонстрации, потому что она направлялась в сторону его улицы. Эта пестрая толпа молодых людей была в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Снимок — мутный, не сразу можно было разобрать, что на нем — часть улицы, два каменных домика, рамы окон поломаны, стекла выбиты, с крыльца на каменную площадку высунулись чьи-то
ноги, вся улица засорена изломанной мебелью, валяется пианино с оторванной крышкой, поперек улицы — срубленное дерево, клен или каштан, перед деревом — костер, из него
торчит крышка пианино, а пред костром, в большом, вольтеровском кресле, поставив
ноги на пишущую машинку, а винтовку между
ног, сидит и смотрит в огонь русский солдат.
Приплюснутый череп, должно быть, мешал Дронову расти вверх, он рос в ширину. Оставаясь низеньким человечком, он становился широкоплечим, его кости неуклюже
торчали вправо, влево, кривизна
ног стала заметней, он двигал локтями так, точно всегда протискивался сквозь тесную толпу. Клим Самгин находил, что горб не только не испортил бы странную фигуру Дронова, но даже придал бы ей законченность.
Тело уже закоченело; сизые руки, очевидно, были сложены на груди, но разошлись;
ноги босые тоже разошлись и
торчали ступнями врозь.
Голые
ноги его
торчали наружу, и он все никак не мог так напялить на них одеяло, чтоб их закрыть.
У баб из корзин
торчали головы кур и цыплят, в мешках визжали поросята, которых продавцы, вынимая из мешка, чтобы показать покупателю, непременно поднимали над головой, держа за связанные задние
ноги.
И в один злополучный день прислуга, вошедшая убирать его комнату, увидела: из камина
торчали ноги, а среди пылающих дров в камине лежала обуглившаяся верхняя часть тела несчастного художника.
Иногда по Тверской в жаркий летний день тащится извозчичья пролетка с поднятым верхом, несмотря на хорошую погоду; из пролетки
торчат шесть
ног: четыре — в сапожищах со шпорами, а две — в ботинках, с брюками навыпуск.
В нашей семье нравы вообще были мягкие, и мы никогда еще не видели такой жестокой расправы. Я думаю, что по силе впечатления теперь для меня могло бы быть равно тогдашнему чувству разве внезапное на моих глазах убийство человека. Мы за окном тоже завизжали, затопали
ногами и стали ругать Уляницкого, требуя, чтобы он перестал бить Мамерика. Но Уляницкий только больше входил в азарт; лицо у него стало скверное, глаза были выпучены, усы свирепо
торчали, и розга то и дело свистела в воздухе.
Дед кричал, бил
ногами по скамье, его борода смешно
торчала в потолок, а глаза были крепко закрыты; мне тоже показалось, что ему — стыдно матери, что он — действительно притворяется, оттого и закрыл глаза.
Крыша мастерской уже провалилась;
торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под
ноги бабушке.
Я думаю, что я боялся бы его, будь он богаче, лучше одет, но он был беден: над воротником его куртки
торчал измятый, грязный ворот рубахи, штаны — в пятнах и заплатах, на босых
ногах — стоптанные туфли. Бедные — не страшны, не опасны, в этом меня незаметно убедило жалостное отношение к ним бабушки и презрительное — со стороны деда.
Иногда по двору ходил, прихрамывая, высокий старик, бритый, с белыми усами, волосы усов
торчали, как иголки. Иногда другой старик, с баками и кривым носом, выводил из конюшни серую длинноголовую лошадь; узкогрудая, на тонких
ногах, она, выйдя на двор, кланялась всему вокруг, точно смиренная монахиня. Хромой звонко шлепал ее ладонью, свистел, шумно вздыхал, потом лошадь снова прятали в темную конюшню. И мне казалось, что старик хочет уехать из дома, но не может, заколдован.
Журавль весь светло-пепельного сизого цвета; передняя часть его головы покрыта черными перышками, а задняя, совершенно голая, поросла темно-красными бородавочками и кажется пятном малинового цвета; от глаз идут беловатые полоски, исчезающие в темно-серых перьях позади затылка, глаза небольшие, серо-каштановые и светлые, хвост короткий: из него, начиная с половины спины,
торчат вверх пушистые, мягкие, довольно длинные, красиво загибающиеся перья;
ноги и три передние пальца покрыты жесткою, как будто истрескавшеюся, черною кожею.
Наружною величиной лысена в перьях не меньше средней утки, но собственно телом — немного больше чирка: цветом издали вся черная, а вблизи черновато-сизая или дымчатая;
ноги хотя
торчат в заду, как у нырка, но все не так, как у гагар и гоголя; она может на них опираться больше других, настоящих уток-рыбалок, и даже может ходить.
Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные,
ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху до низу, изо рта
торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные.
Под
ногами сосала и чмокала вода; болотные кочки
торчали травянистыми вихрами.
Мать взглянула в лицо ему — один глаз Исая тускло смотрел в шапку, лежавшую между устало раскинутых
ног, рот был изумленно полуоткрыт, его рыжая бородка
торчала вбок. Худое тело с острой головой и костлявым лицом в веснушках стало еще меньше, сжатое смертью. Мать перекрестилась, вздохнув. Живой, он был противен ей, теперь будил тихую жалость.
Хлебников делал усилия подняться, но лишь беспомощно дрыгал
ногами и раскачивался из стороны в сторону. На секунду он обернул в сторону и вниз свое серое маленькое лицо, на котором жалко и нелепо
торчал вздернутый кверху грязный нос. И вдруг, оторвавшись от перекладины, упал мешком на землю.
Старик Крутицын глубоко изменился, и я полагаю, что перемена эта произошла в нем именно вследствие постигшего его горя! Он погнулся, волочил
ногами и часто вздрагивал; лицо осунулось, глаза впали и были мутны; волосы в беспорядке
торчали во все стороны; нижняя губа слегка обвисла и дрожала.
Третий, с опухшим лицом и обвязанной головой, на которой сверху
торчала солдатская шапка, сидел с боку, спустив
ноги к колесу, и, облокотившись руками на колени, дремал, казалось.
Против фабрики Сиу, за заставой, повстречались две пожарные фуры, полные покойников. Из-под брезентов
торчат руки,
ноги и болтается ужасная голова.
Помимо отталкивающего впечатления всякого трупа, Петр Григорьич, в то же утро положенный лакеями на стол в огромном танцевальном зале и уже одетый в свой павловский мундир, лосиные штаны и вычищенные ботфорты, представлял что-то необыкновенно мрачное и устрашающее: огромные ступни его
ног, начавшие окостеневать, перпендикулярно
торчали; лицо Петра Григорьича не похудело, но только почернело еще более и исказилось; из скривленного и немного открытого в одной стороне рта сочилась белая пена; подстриженные усы и короткие волосы на голове ощетинились; закрытые глаза ввалились; обе руки, сжатые в кулаки, как бы говорили, что последнее земное чувство Крапчика было гнев!
Шагов пятьдесят перед ним горел костер и озарял несколько башкирцев, сидевших кружком, с поджатыми под себя
ногами. Кто был в пестром халате, кто в бараньем тулупе, а кто в изодранном кафтане из верблюжины. Воткнутые в землю копья
торчали возле них и докидывали длинные тени свои до самого Перстня. Табун из нескольких тысяч лошадей, вверенный страже башкирцев, пасся неподалеку густою кучей. Другие костры, шагах во сто подале, освещали бесчисленные войлочные кибитки.
На другой день, утром я сидел в больничной палате, на койке вотчима; он был длиннее койки, и
ноги его, в серых, сбившихся носках,
торчали сквозь прутья спинки.
Ночь становилась все мертвее, точно утверждаясь навсегда. Тихонько спустив
ноги на пол, я подошел к двери, половинка ее была открыта, — в коридоре, под лампой, на деревянной скамье со спинкой,
торчала и дымилась седая ежовая голова, глядя на меня темными впадинами глаз. Я не успел спрятаться.
Спустились, почти съехали на
ногах вместе с песком к реке; под кормой пристани, над бортом синей лодки
торчала большая курчавая седая голова.
Кожемякин встал на
ноги; ему казалось, что все чего-то ждут: из окна
торчало жёлтое лицо кухарки, удлинённое зобом; поставив фонарь к
ногам, стоял в светлом круге Фока, а у стены — Шакир, точно гвоздями пришитый.
С нами жил еще любимый подручный Орлова — Ноздря. Неуклюжий, сутулый,
ноги калмыцкие — колесом, глаза безумные, нос кверху глядит, а из-под вывороченных ноздрей усы щетиной
торчат. Всегда молчит и только приказания Орлова исполняет. У него только два ответа на все: «ну-к што ж» и «ладно».
У Ежова на диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами
торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на диване с
ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув
ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
Когда Евсей открыл дверь, перед ним, покачиваясь на длинных
ногах, вытянулся высокий человек с чёрными усами. Концы их опустились к подбородку и, должно быть, волосы были жёсткие, каждый
торчал отдельно. Он снял шапку, обнажив лысый череп, бросил её на постель и крепко вытер ладонями лицо.
На облучке
торчал, упираясь искоса
ногами в валёк, седой мужичок в дырявом армяке и то и дело подергивал веревочными вожжами и помахивал кнутиком; а в самой кибитке сидел, на тощем чемодане, человек высокого роста, в фуражке и старом запыленном плаще.
За несколько минут столь оживленный полный варок, печально опустел; грустно
торчали столбы под пустыми навесами и виднелась одна измятая, унавоженная солома. Как ни привычна была эта картина опустения пегому мерину, она, должно быть, грустно подействовала на него. Он медленно, как бы кланяясь, опустил и поднял голову, вздохнул, насколько ему позволял стянутый трок, и ковыляя своими погнутыми нерасходившимися
ногами, побрел за табуном, унося на своей костлявой спине старого Нестера.
Отец, крякнув, осторожно пошёл в дом, за ним на цыпочках пошёл и Яков. Дядя лежал накрытый простынёю, на голове его
торчал рогами узел платка, которым была подвязана челюсть, большие пальцы
ног так туго натянули простыню, точно пытались прорвать её. Луна, обтаявшая с одного бока, светло смотрела в окно, шевелилась кисея занавески; на дворе взвыл Кучум, и, как бы отвечая ему, Артамонов старший сказал ненужно громко, размашисто крестясь...
Тут Демьян Лукич резким, как бы злобным движением от края до верху разорвал юбку и сразу ее обнажил. Я глянул, и то, что увидал, превысило мои ожидания. Левой
ноги, собственно, не было. Начиная от раздробленного колена, лежала кровавая рвань, красные мятые мышцы и остро во все стороны
торчали белые раздавленные кости. Правая была переломлена в голени так, что обе кости концами выскочили наружу, пробив кожу. От этого ступня ее безжизненно, как бы отдельно, лежала, повернувшись набок.
Ленивые, объевшиеся рыбой коты с распухнувшими животами валяются поперек тротуаров, и когда их толкнешь
ногой, то они нехотя приоткрывают один глаз и опять засыпают. И домашние гуси, тоже сонные, качаются посредине залива, и из клювов у них
торчат хвосты недоеденной рыбы.
Эти охотники проводили целые Дни на голубятне, особенно любуясь на голубей мохноногих, у которых мохры, то есть перья, выросшие из
ног, до трех вершков длиною,
торчали со всех сторон и даже мешали им ходить.
Седые подстриженные волосы
торчали копром на его громадной голове; белки и веки больших серых глаз были воспалены, вероятно вследствие излишне выпитых рюмок; громадный шарообразный живот, поддерживаемый толстыми как у слона
ногами, одет был в поношенный коричневый суконный сюртук, оказывавшийся чрезмерно широким.
А вон там на гумно какой-то спит под ометом, и то только одни
ноги из-под соломы
торчат».
Как всегда, он был туго зашит в казакин из «чертовой кожи», на его широкой груди расстилалась светлая борода, над упрямым лбом
торчит щетина жестких, коротко остриженных волос, на
ногах у него тяжелые, мужицкие сапоги, от них крепко пахнет дегтем.
На месте нашей избы тлела золотая груда углей, в середине ее стояла печь, из уцелевшей трубы поднимался в горячий воздух голубой дымок.
Торчали докрасна раскаленные прутья койки, точно
ноги паука. Обугленные вереи ворот стояли у костра черными сторожами, одна верея в красной шапке углей и в огоньках, похожих на перья петуха.
Одноглазый (снимает повязку, оглядывается). А! Помолись! (Мгновенно правой рукой выхватывает шпагу, а левой пистолет и становится спиной к стене, обнаруживая большой жизненный опыт. Пауза.) У некоторых под плащами
торчат кончики шпаг. В большой компании меня можно убить, но предупреждаю, что трех из вас вынесут из этой ямы
ногами вперед. Я — «Помолись». Ни с места! Где дрянь, заманившая меня в ловушку?
Я вижу, как он, развалив свое большое тело по сиденью пролетки, колышется в ней, остро поглядывая на все мимо бегущее зеленым глазом. Деревянный Егор
торчит на козлах, вытянув руки, как струны, серая, злая лошадь вымахивает крепкие
ноги, звучно цокая подковами о холодный камень мостовой.
Уже все спали, шелестело тяжелое дыхание, влажный кашель колебал спертый, пахучий воздух. Синяя, звездная ночь холодно смотрела в замазанные стекла окна: звезды были обидно мелки и далеки. В углу пекарни, на стене, горела маленькая жестяная лампа, освещая полки с хлебными чашками, — чашки напоминали лысые, срубленные черепа. На ларе с тестом спал, свернувшись комом, глуховатый Никандр, из-под стола, на котором развешивали и катали хлебы,
торчала голая, желтая
нога пекаря, вся в язвах.
Ротмистр критически посмотрел на него. Парень был какой-то длинноволосый, с глуповатой скуластой рожей, украшенной вздернутым носом. На нем была надета синяя блуза без пояса, а на голове
торчал остаток соломенной шляпы.
Ноги босы.
В полдень, как и всегда, Матиссен Пэд удалился на песчаные холмы мыса. Из-за волосатой пазухи Пэда
торчали лоснящиеся горла бутылок и при каждом шаге кривых
ног тоскливо брякали друг о друга, словно им предстояло вылиться не в стальной желудок виртуоза, а в презренные внутренности грудного младенца.
Внутри был большой, темный деревянный ящик, ключ
торчал в скважине и щелкнул, казалось, прежде, чем девушка схватила его. В тот же момент толстая бумажная пачка подтолкнула крышку ящика, и град пожелтевших писем разлетелся под
ногами Аяна.
Трудно также было привыкать к службе. Лакейское дело только с виду кажется таким легким. Прежде всего целый день
торчишь на
ногах — бывают дни, что и присесть некогда. Старые лакеи меня, впрочем, с самого начала учили, что лучше и совсем не садиться, а то разомлеешь и весь разобьешься. Первое время, когда я приходил домой, так ныла спина и
ноги, что хоть кричи.