Неточные совпадения
Я, когда вышел из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались
новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого рода
воеводам.
Каждый знаменитый боярин и
воевода пожелает быть царем русским; начнутся крамолы, восстанут
новые самозванцы, пуще прежнего польется кровь христианская, и отечество наше, обессиленное междоусобием, не могущее противустать сильному врагу, погибнет навеки; и царствующий град, подобно святому граду Киеву, соделается достоянием иноверцев и отчиною короля свейского или врага нашего, Сигизмунда, который теперь предлагает нам сына своего в законные государи, а тогда пришлет на воеводство одного из рабов своих.
Стоит
воевода у ворот и горюет, а у ворот толкутся нищие, да калеки, да убогие, кто с чашкой, кто с пригоршней. Ближе всех к
новому вратарю сидит с деревянною чашкою на коленях лысый слепой старик, сидит и наговаривает...
Он оставался последним
воеводой, а в других городах были устроены уже ратуши и магистраты, и управлялись
новые люди, бритоусы и табачники.
Каменное здание было одно —
новый собор, выстроенный тщанием, а отчасти иждивением
воеводы Чушкина.
Воеводе Полуекту Степанычу уже надоело возиться с разборкой монастырской дубинщины, тем более что бунтовавшие крестьяне уже отписаны были от монастыря по
новым духовным штатам.
Плохая была воеводская работа, и
новый монашек показал ему, как надо было по-настоящему делать. Потом повел он
воеводу в оранжерею и там показал все. Славный такой монашек, и
воевода про себя даже пожалел его.
Пока
воевода гонялся за разбойниками, они успели напасть на
новый монастырь, убили игумена Моисея, а казну захватили с собой.
— Ну вот, теперь совсем, — повторял келарь, оглядывая
воеводу в
новом наряде.
К вечеру
воевода исчез из монастыря. Забегала монастырская братия, разыскивая по всем монастырским щелям живую пропажу, сбегали в Служнюю слободу к попу Мирону, —
воевода как в воду канул. Главное дело, как объявить об этом случае игумену? Братия перекорялась, кому идти первому, и все подталкивали друг друга, а свою голову под игуменский гнев никому не хотелось подставлять. Вызвался только один
новый ставленник Гермоген.
Воевода даже осуждал игумена Моисея и Гарусова, неистовавших у себя с неослабною энергией, возмещая свое позорное бегство на чужих спинах. Служняя слобода давно повинилась, как один человек, «десятый» был наказан по всей форме, а игумен все выискивал виноватых своими домашними средствами и одолевал
воеводу все
новыми просьбами о наказаниях.
Не было также ни слуху ни духу о московском
воеводе и стрельцах. Ермак, считая последним поражением татар власть России в
новом царстве совершенно укрепленною, решился, взяв с собою всего десять казаков и поручив город старейшим из своих сподвижников, поехать в запермский край за своей молодой женой.
— «Мы, бедные и опальные казаки, угрызаемые совестью, шли на смерть и присоединили знаменитую державу к России во имя Христа и великого государя навеки веков, доколе Всевышний благословит стоять миру. Ждем твоего указа, Великий Государь и
воевод твоих, сдадим им царство Сибирское без всяких условий, готовые умереть или в
новых подвигах чести, или на плахе, как будет угодно тебе, великий государь, и Богу».
Новые, свежие семена ее ввезены потом в поезде Елены, дочери Стефана Великого (как звали его у нас,
воеводы волошского).
Новые ослушники, выбитые царским
воеводою из-за своих тынов и окопов, не поступились ни одною йотою своих верований.