Неточные совпадения
— «Я
не мир, а меч
принес», говорит Христос, — с своей стороны возразил Сергей Иваныч, просто, как будто самую понятную вещь приводя то самое место из Евангелия, которое всегда более всего смущало Левина.
— Я в это
не верю, — сказал Самгин, избрав самый простой ответ, но он знал, что все слухи, которые
приносит Дронов, обычно оправдываются, — о переговорах министра внутренних дел Протопопова с представителем Германии о сепаратном
мире Иван сообщил раньше, чем об этом заговорила Дума и пресса.
«А! вот и пробный камень. Это сама бабушкина „судьба“ вмешалась в дело и требует жертвы, подвига — и я его совершу. Через три дня видеть ее опять здесь… О, какая нега! Какое солнце взойдет над Малиновкой! Нет, убегу! Чего мне это стоит, никто
не знает! И ужели
не найду награды, потерянного
мира? Скорей, скорей прочь…» — сказал он решительно и кликнул Егора, приказав
принести чемодан.
И на землю Христос
принес не мир, но меч.
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и
принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и
не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в
миру.
Я
не прерывал его. Тогда он рассказал мне, что прошлой ночью он видел тяжелый сон: он видел старую, развалившуюся юрту и в ней свою семью в страшной бедности. Жена и дети зябли от холода и были голодны. Они просили его
принести им дрова и прислать теплой одежды, обуви, какой-нибудь еды и спичек. То, что он сжигал, он посылал в загробный
мир своим родным, которые, по представлению Дерсу, на том свете жили так же, как и на этом.
Но друг человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед человечества,
не говоря о его тщеславии; ибо оскорбите тщеславие которого-нибудь из сих бесчисленных друзей человечества, и он тотчас же готов зажечь
мир с четырех концов из мелкого мщения, — впрочем, так же точно, как и всякий из нас, говоря по справедливости, как и я, гнуснейший из всех, ибо я-то, может быть, первый и дров
принесу, а сам прочь убегу.
Старику
приносил вести о литературном
мире, о литераторах, которыми он вдруг, неизвестно почему, начал чрезвычайно интересоваться; даже начал читать критические статьи Б., про которого я много наговорил ему и которого он почти
не понимал, но хвалил до восторга и горько жаловался на врагов его, писавших в «Северном трутне».
— Да, это совершенно особенный
мир, — захлебываясь, говорила Раиса Павловна. — Нигде
не ценится женщина, как в этом
мире, нигде она
не ценится больше, как женщина. Женщине здесь поклоняются, ей
приносят в жертву все, даже жизнь, она является царицей, связующей нитью, всесильным центром.
— А какая у него одежа? пониток черный да вериги железные — вот и одежа вся. Известно,
не без того, чтоб люди об нем
не знали; тоже прихаживали другие и милостыню старцу творили: кто хлебца
принесет, кто холстеца, только мало он принимал, разве по великой уж нужде. Да и тут, сударь, много раз при мне скорбел, что по немощи своей,
не может совершенно от
мира укрыться и полным сердцем всего себя богу посвятить!
Шабельский. Ну, нет, огурец лучше… Ученые с сотворения
мира думают и ничего умнее соленого огурца
не придумали. (Петру.) Петр, поди-ка еще
принеси огурцов да вели на кухне изжарить четыре пирожка с луком. Чтоб горячие были.
— Дело
не в состоянии, — возразил доктор, — но вы забываете, что я служитель и жрец науки, что практикой своей я
приношу пользу человечеству; неужели я мое знание и мою опытность должен зарыть в землю и сделаться тунеядцем?.. Такой ценой нельзя никаких благ
мира купить!
Такой смысл придает г. Жеребцов статье договора, где говорится о послах и гостях: «Иже посылаеми бывают от них ели и гостье, да
приносить грамоту, пишюче сице: яко послах корабль селько. И от тех да увемы и мы, яко с
миром приходят». Кажется, это
не совсем то, что выводит г. Жеребцов.
На улицу, к
миру, выходили
не для того, чтобы поделиться с ним своими мыслями, а чтобы урвать чужое, схватить его и,
принеся домой, истереть, измельчить в голове, между привычными тяжелыми мыслями о буднях, которые медленно тянутся из года в год; каждый обывательский дом был темницей, где пойманное новое долго томилось в тесном и темном плену, а потом, обессиленное, тихо умирало, ничего
не рождая.
Беречь ее
не для чего, знай колоти, сколько хочется, одного берегись — мертвого тела
не сделай, чтоб суд
не наехал да убытков и хлопот
миру не принес.
Другими словами, первородный грех
принес с собой
не субстанциальную, но лишь функциональную порчу
мира, «
мир во зле лежит» [1 Ин. 5:19; цитируется неточно.], но
не есть зло, оно есть его состояние, а
не естество.
Христос (же) вошел… в самое небо…
не для того, чтобы многократно
приносить себя, как первосвященник входит каждогодне в святилище с чужою кровию, иначе Ему надлежало бы многократно страдать от начала
мира.
В самом деле, каким же образом может оказаться иудейство религией Отца, если оно
не знает Сына, который и
принес в
мир откровение об Отце, «показал в Себе Отца», явил Его людям, дал им «область быть чадами Божиими», научил их молиться: «Отче наш», «Авва Отче»?
Болезненно отозвалась на ней монастырская жизнь. Дымом разлетелись мечты о созерцательной жизни в тихом пристанище, как искры угасли тщетные надежды на душевный покой и бесстрастие. Стала она приглядываться к мирскому, и
мир показался ей вовсе
не таким греховным, как прежде она думала; Катенька много нашла в нем хорошего… «Подобает всем сим быти», — говорил жене Степан Алексеич, и Катеньку оставили в покое… И тогда
мир обольстил ее душу и
принес ей большие сердечные тревоги и страданья.
И потому
приносит величайшее зло
миру и так восхваляемая любовь к женщине, к детям, к друзьям,
не говоря уже о любви к науке, к искусству, к отечеству, которая есть ничто иное, как предпочтение на время известных условий животной жизни другим.
— Ведь ты свободен, — говорил ему этот голос, —
мир тебе улыбается! Слава окружает тебя! если хочешь быть человеком серьезным, будь им, но
не пересаливай… Выбери середину из этих крайностей, в одну из которых ты вдался, а другую презираешь… Упрочь свою знаменитость и свое состояние… Сделай партию богатую и блестящую… Состояние
принесет тебе жена, она же
принесет и красоту… Любовь —
не единственный путь к браку, любовь может прийти после… Она может вырасти на почве привычки и взаимного уважения…
Кому, однако ж, как
не голубке
принести ветвь
мира человечеству, усталому от казней!
Христос говорит, что
принес мир на землю (Иоан. XIV, 27). «
Мир оставляю вам,
мир мой даю вам,
не так, как
мир дает, я даю вам. Да
не смущается сердце ваше и да
не устрашается».
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая-то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости,
приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра также быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается
не по воле людей, а по воле Того, Кто руководит людьми и
мирами.
Мы так привыкли к тому, по меньшей мере странному толкованию, что фарисеи и какие-то злые иудеи распяли Христа, что тот простой вопрос о том, где же были те
не фарисеи и
не злые, а настоящие иудеи, державшие закон, и
не приходит нам в голову. Стоит задать себе этот вопрос, чтобы всё стало совершенно ясно. Христос — будь он бог или человек —
принес свое учение в
мир среди народа, державшегося закона, определявшего всю жизнь людей и называвшегося законом бога. Как мог отнестись к этому закону Христос?