Неточные совпадения
Но дверь тотчас же затворилась, и Вронский
не слышал конца
фразы и каданса, но
понял по грому рукоплесканий из-за двери, что каданс кончился.
— Я
не хочу протекционной системы
не для выгоды частных лиц, но для общего блага — и для низших и для высших классов одинаково, — говорил он, поверх pince-nez глядя на Облонского. — Но они
не могут
понять этого, они заняты только личными интересами и увлекаются
фразами.
— Вот, сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили:«когда вы мне ответили: этого
не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?»
Не было никакой вероятности, чтоб она могла
понять эту сложную
фразу; но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того,
поймет ли она эти слова.
Он сел и написал длинную
фразу. Она всё
поняла и,
не спрашивая его: так ли?, взяла мел и тотчас же ответила.
В противоположность Пояркову этот был настроен оживленно и болтливо. Оглядываясь, как человек, только что проснувшийся и еще
не понимающий — где он, Маракуев выхватывал из трактирных речей отдельные
фразы, словечки и, насмешливо или задумчиво, рассказывал на схваченную тему нечто анекдотическое. Он был немного выпивши, но Клим
понимал, что одним этим нельзя объяснить его необычное и даже несколько пугающее настроение.
— Ты
не понял? — удивился тот и, открыв книгу, прочитал одну из первых
фраз предисловия автора...
Оборвав
фразу, она помолчала несколько секунд, и снова зашелестел ее голос. Клим задумчиво слушал, чувствуя, что сегодня он смотрит на девушку
не своими глазами; нет, она ничем
не похожа на Лидию, но есть в ней отдаленное сходство с ним. Он
не мог
понять, приятно ли это ему или неприятно.
Клим остался с таким ощущением, точно он
не мог
понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая по комнате, он пытался свести все слова, все крики Лютова к одной
фразе. Это —
не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись, ходила по черному кругу на месте костра, собирая угли в корзинку.
Но вообще он был доволен своим местом среди людей, уже привык вращаться в определенной атмосфере, вжился в нее, хорошо, — как ему казалось, —
понимал все «системы
фраз» и был уверен, что уже
не встретит в жизни своей еще одного Бориса Варавку, который заставит его играть унизительные роли.
В течение пяти недель доктор Любомудров
не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент
не мог
понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он
не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые лица,
фразы.
И — вздохнул,
не без досады, — дом казался ему все более уютным, можно бы неплохо устроиться. Над широкой тахтой — копия с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина в объятиях змеи, — Самгин усмехнулся, находя, что эта устрашающая картина вполне уместна над тахтой, забросанной множеством мягких подушек. Вспомнил чью-то
фразу: «Женщины
понимают только детали».
Она снова замолчала, сказав, видимо,
не то, что хотелось, а Клим, растерянно ловя отдельные
фразы, старался
понять: чем возмущают его слова матери?
Самгин чувствовал себя человеком, который случайно попал за кулисы театра, в среду третьестепенных актеров, которые
не заняты в драме, разыгрываемой на сцене, и
не понимают ее значения. Глядя на свое отражение в зеркале, на сухую фигурку, сероватое, угнетенное лицо, он вспомнил
фразу из какого-то французского романа...
— Вчера вечером, заключив из одной вашей
фразы, что вы
не понимаете женщины, я был рад, что мог вас на этом поймать. Давеча, поймав вас на «дебюте», — опять-таки ужасно был рад, и все из-за того, что сам вас тогда расхвалил…
Я попросил его оставить меня одного, отговорившись головною болью. Он мигом удовлетворил меня, даже
не докончив
фразы, и
не только без малейшей обидчивости, но почти с удовольствием, таинственно помахав рукой и как бы выговаривая: «Понимаю-с, понимаю-с», и хоть
не проговорил этого, но зато из комнаты вышел на цыпочках, доставил себе это удовольствие. Есть очень досадные люди на свете.
Этими
фразами и словами, как бисером, унизан был весь журнал. «Боже мой, да я ничего
не понимаю! — думал я в ужасе, царапая сухим пером по бумаге, — зачем я поехал!»
— Вы
не можете… Ха-ха!.. И вот единственный человек, которого я уважала… Отчего вы
не скажете мне прямо?.. Ведь я умела же побороть свой девический стыд и первая сказала, что вас люблю… Да… а вы даже
не могли отплатить простой откровенностью на мое признание, а спрятались за пустую
фразу. Да, я в настоящую минуту в тысячу раз лучше вас!.. Я теперь
поняла все… вы любите Надежду Васильевну… Да?
В Грушеньке и в загадочном тоне нескольких
фраз ее он еще ничего
не понял; а
понимал лишь, сотрясаясь всем сердцем своим, что она к нему ласкова, что она его «простила» и подле себя посадила.
Верочка после двух — трех ее колких
фраз ушла в свою комнату; пока они
не ушла, Марья Алексевна
не думала, что нужно уйти, думала, что нужно отвечать колкостями на колкости, но, когда Верочка ушла, Марья Алексевна сейчас
поняла: да, уйти лучше всего, — пусть ее допекает сын, это лучше!
Мы
понимаем, что графа Соллогуба, например, нельзя было разбирать иначе, как спрашивая: что он хотел сказать своим «Чиновником»? — потому что «Чиновник» есть
не что иное, как модная юридическая — даже
не идея, а просто —
фраза, драматизированная, без малейшего признака таланта.
Никто ее
не понял, кроме Рязанова, который,
не глядя на нее, медленно произнес своим бархатным актерским голосом классическую, всем известную латинскую
фразу...
Из слов Мари, что она и муж ее очень рады будут его видеть, Вихров
понял, что с этой стороны все обстояло благополучно; но какие это были знакомые их, которые интересовались с ним познакомиться, этой
фразы он решительно
не понял!
Последние же слова ее князю о том, что он
не может смотреть на их отношения серьезно,
фраза об извинении по обязанности гостеприимства, ее обещание, в виде угрозы, доказать ему в этот же вечер, что она умеет говорить прямо, — все это было до такой степени язвительно и немаскировано, что
не было возможности, чтоб князь
не понял всего этого.
Фраза «dans le pays de Makar et de ses veaux» означала: «куда Макар телят
не гонял». Степан Трофимович нарочно глупейшим образом переводил иногда русские пословицы и коренные поговорки на французский язык, без сомнения умея и
понять и перевести лучше; но это он делывал из особого рода шику и находил его остроумным.
«Этот неуч, — в раздумье оглядывал его искоса Кармазинов, доедая последний кусочек и выпивая последний глоточек, — этот неуч, вероятно,
понял сейчас всю колкость моей
фразы… да и рукопись, конечно, прочитал с жадностию, а только лжет из видов. Но может быть и то, что
не лжет, а совершенно искренно глуп. Гениального человека я люблю несколько глупым. Уж
не гений ли он какой у них в самом деле, черт его, впрочем, дери».
Крапчик опять-таки ничего
не понял из слов владыки и прибегнул к обычной своей
фразе: «Если так, то конечно!», а потом, подумав немного, присовокупил...
Тулузов
не вполне, конечно,
понял эту
фразу, но зато совершенно уразумел, что генерал-губернатор недоволен им за его поступок с Екатериной Петровной.
Аггей Никитич сам
понимал, что он был виноват перед Егором Егорычем, но вначале он почти трусил ответить Марфину на вопрос того о деле Тулузова, в котором Аггей Никитич смутно сознавал себя если
не неправым, то бездействовавшим, а потом и забыл даже, что ему нужно было что-нибудь ответить Егору Егорычу, так как пани Вибель, говоря Аггею Никитичу, что она уже его, сказала
не фразу, и потому можете себе представить, что произошло с моим пятидесятилетним мечтателем; он ходил,
не чувствуя земли под собою, а между тем ему надобно было каждый вечер выслушивать масонские поучения аптекаря, на которых вместе с ним присутствовала пани Вибель, что окончательно развлекало и волновало Аггея Никитича.
К удивлению, генерал был как будто сконфужен моею
фразой. Очевидно, она
не входила в его расчеты. На прочих свидетелей этой сцены она подействовала различно. Правитель канцелярии, казалось,
понял меня и досадовал только на то, что
не он первый ее высказал. Но полициймейстер, как человек, по-видимому покончивший все расчеты с жизнью, дал делу совершенно иной оборот.
Татьяна Власьевна недосказала конца
фразы, хотя все хорошо
поняли, что она хотела сказать: «Погоди, вот выйдешь замуж-то, так
не до смеху будет…
У Яра он прошелся около столов, послушал в зале куплетиста; на случай встречи со своими у него
не было ни одной готовой
фразы, и он заранее был уверен, что при встрече с женой он только улыбнется жалко и неумно, и все
поймут, какое чувство заставило его при-ехать сюда.
Князь принялся, наконец, читать. Елена стала слушать его внимательно. Она все почти
понимала и только в некоторых весьма немногих местах останавливала князя и просила его растолковать ей. Тот принимался, но по большей части путался, начинал говорить какие-то
фразы, страшно при этом конфузился:
не оставалось никакого сомнения, что он сам хорошенько
не понимал того, что говорил.
Не лежит сердце к этому вопросу — да и полно!"Ну, там как-нибудь", или:"Будем надеяться, что дальнейшие успехи цивилизации" — вот
фразы, которые обыкновенно произносят уста мои в подобных случаях, и хотя я очень хорошо
понимаю, что
фразы эти ничего
не разъясняют, но, может быть, именно потому-то и говорю их, что действительное разъяснение этого предмета только завело бы меня в безвыходный лабиринт.
Рославлеву нетрудно было
понять настоящий смысл этой
фразы; он отвечал вежливо, что, кажется, видел его однажды в «Французском кафе», и,
не продолжая разговора, расположился молча на другом стуле.
— Что такое провалилось? — спросил он, как бы
не поняв этой
фразы.
«Мертвая копировка» — вот обыкновенная
фраза; но человек
не может скопировать верно, если мертвенность механизма
не направляется живым смыслом: нельзя сделать даже верного facsimile,
не понимая значения копируемых букв.
В первый раз еще я слышала от него такие ожесточенно-насмешливые слова. И насмешка его
не пристыдила, а оскорбила меня, и ожесточение
не испугало меня, а сообщилось мне. Он ли, всегда боявшийся
фразы в наших отношениях, всегда искренний и простой, говорил это? И за что? За то, что точно я хотела пожертвовать ему удовольствием, в котором
не могла видеть ничего дурного, и за то, что за минуту перед этим я так
понимала и любила его. Роли наши переменились, он — избегал прямых и простых слов, а я искала их.
По губам Печорина пробежала улыбка, которая могла бы выразиться следующей
фразой: — «Ого, наш чиновник пускается в комплименты»; —
понял ли Красинский эту улыбку или же сам испугался своей смелости, потому что, вероятно, это был его первый комплимент, сказанный женщине, так высоко поставленной над ним обществом,
не знаю, — но он покраснел и продолжал неуверенным голосом...
В них — масса грамматических ошибок, местами даже потерян смысл
фраз; очевидно, они (тетрадки) были очень распространены и переписывались столько раз, что под конец сами переписчики многого
не понимали.
Разговаривая таким образом, мы катаемся по озеру до тех пор, пока
не начинает темнеть… При прощании Кэт
фразой, брошенной вскользь, дает мне
понять, что ежедневно утром и вечером она имеет обыкновение гулять по саду. Это все случилось вчера, но я
не успел ничего вчера записать в дневник, потому что все остальное время до полуночи лежал на кровати, глядел в потолок и предавался тем несбыточным, невероятным мечтам, которые, несмотря на их невинность, совестно передавать на бумаге.
Я говорил ясно, точно, отделывая
фразы; я смотрел в то же время на стрелку часов и думал, что, когда она будет на шести, я стану убийцей. И я говорил что-то смешное, и они смеялись, а я старался запомнить ощущение человека, который еще
не убийца, но скоро станет убийцей. Уже
не в отвлеченном представлении, а совсем просто
понимал я процесс жизни в Алексее, биение его сердца, переливание в висках крови, бесшумную вибрацию мозга и то — как процесс этот прервется, сердце перестанет гнать кровь и замрет мозг.
Он положил револьвер, вынул из ящика тетрадку почтовой бумаги и, переменив несколько перьев, которые
не писали, а ломались и портили бумагу, и испортив несколько листов, наконец вывел: «Петербург, 28-го ноября 187*». Потом рука сама побежала по бумаге, выводя слова и
фразы, которые он и сам вряд ли
понимал тогда.
Я замечал иногда, что между ними и хозяином была какая-то особенная связь и что они часто из недоговоренных
фраз хорошо
понимали друг друга, но я
не обращал на это большого внимания.
Припомнил Огнев свои разъезды по волостям, пикники, рыбные ловли, поездку всем обществом в девичий монастырь к игуменье Марфе, которая каждому из гостей подарила по бисерному кошельку, припомнил горячие, нескончаемые, чисто русские споры, когда спорщики, брызжа и стуча кулаками по столу,
не понимают и перебивают друг друга, сами того
не замечая, противоречат себе в каждой
фразе, то и дело меняют тему и, поспорив часа два-три, смеются...
Здороваясь, он поцеловал у тети Даши руку и потом то и дело вскакивал, чтобы подать стул или уступить место, все время был очень серьезен и молчал, и если начинал говорить, то почему-то первую
фразу его нельзя было расслышать и
понять, хотя говорил он правильно и
не тихо.
Вообще
фраза, как бы она ни была красива и глубока, действует только на равнодушных, но
не всегда может удовлетворить тех, кто счастлив или несчастлив; потому-то высшим выражением счастья или несчастья является чаще всего безмолвие; влюбленные
понимают друг друга лучше, когда молчат, а горячая, страстная речь, сказанная на могиле, трогает только посторонних, вдове же и детям умершего кажется она холодной и ничтожной.
Это
не фраза и дает тебе
понять, почему практическая деятельность в моей поликлинике так тяготит меня.
— О, я в этом и
не сомневаюсь! Но это вы успеете сделать и потом, впоследствии! — говорил Свитка, притворяясь, будто
не понял настоящего смысла
фразы Хвалынцева. — Ведь
не может же быть, чтобы человек в вашем положении добровольно пожелал сидеть Бог знает сколько времени в Петропавловских казематах.
Прочел целую лекцию, пересыпанную медицинскими терминами, и
не сказал ни одной
фразы, которую
поняли бы слушатели.
— Вот неправда! — слегка усмехаясь и мгновенно бледнея от волнения, произнесла всеобщая любимица. — Я
не холодная,
не бесчувственная. Только люблю-то я тех, кто искренен, кто прост со мною. А ты что ни слово, то книжными выражениями сыпешь… И сама, часто
не понимая, мне такие странные и глупые
фразы говоришь. А…