Неточные совпадения
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел
из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я
не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь,
вышел из комнаты.
Когда Степан Аркадьич
вышел из комнаты зятя, он был тронут, но это
не мешало ему быть довольным тем, что он успешно совершил это дело, так как он был уверен, что Алексей Александрович
не отречется от своих слов.
К чаю больших Долли
вышла из своей
комнаты. Степан Аркадьич
не выходил. Он, должно быть,
вышел из комнаты жены задним ходом.
Мальчик, краснея и
не отвечая, осторожно потягивал свою руку
из руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом
вышел из комнаты.
«Он ненавидит меня, это ясно», подумала она и молча,
не оглядываясь, неверными шагами
вышла из комнаты.
— Ну, будет, будет! И тебе тяжело, я знаю. Что делать? Беды большой нет. Бог милостив… благодарствуй… — говорил он, уже сам
не зная, что говорит, и отвечая на мокрый поцелуй княгини, который он почувствовал на своей руке, и
вышел из комнаты.
Больной удержал в своей руке руку брата. Левин чувствовал, что он хочет что-то сделать с его рукой и тянет ее куда-то. Левин отдавался замирая. Да, он притянул ее к своему рту и поцеловал. Левин затрясся от рыдания и,
не в силах ничего выговорить,
вышел из комнаты.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел.
Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его
из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила
не входить к ней.
— Сережа, — сказала она, как только гувернантка
вышла из комнаты, — это дурно, но ты
не будешь больше делать этого? Ты любишь меня?
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя на двух офицеров, которые
выходили в это время
из комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера
не заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
«Как мог я
выйти из комнаты,
не сказав ей ничего?
Жена
не выходила из своих
комнат, мужа третий день
не было дома.
И в то время, когда обыскиваемые бесились,
выходили из себя и чувствовали злобное побуждение избить щелчками приятную его наружность, он,
не изменяясь ни в лице, ни в вежливых поступках, приговаривал только: «
Не угодно ли вам будет немножко побеспокоиться и привстать?» Или: «
Не угодно ли вам будет, сударыня, пожаловать в другую
комнату? там супруга одного
из наших чиновников объяснится с вами».
Селифан молча слушал очень долго и потом
вышел из комнаты, сказавши Петрушке: «Ступай раздевать барина!» Петрушка принялся снимать с него сапоги и чуть
не стащил вместе с ними на пол и самого барина.
Ноздрев был занят важным делом; целые четыре дня уже
не выходил он
из комнаты,
не впускал никого и получал обед в окошко, — словом, даже исхудал и позеленел.
Карл Иваныч одевался в другой
комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У двери, которая вела вниз, послышался голос одной
из горничных бабушки; я
вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она принесла ее для Карла Иваныча и что ночь
не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Старушка хотела что-то сказать, но вдруг остановилась, закрыла лицо платком и, махнув рукою,
вышла из комнаты. У меня немного защемило в сердце, когда я увидал это движение; но нетерпение ехать было сильнее этого чувства, и я продолжал совершенно равнодушно слушать разговор отца с матушкой. Они говорили о вещах, которые заметно
не интересовали ни того, ни другого: что нужно купить для дома? что сказать княжне Sophie и madame Julie? и хороша ли будет дорога?
Пульхерия Александровна хотела было и Сонечке поклониться, но как-то
не удалось, и, заторопившись,
вышла из комнаты.
Да она и
из комнаты-то
не выходила и, как пришла от тебя, подлеца, тут же рядом подле Родиона Романовича и села!..
Катя выпила стакан разом, как пьют вино женщины, то есть
не отрываясь, в двадцать глотков, взяла билетик, поцеловала у Свидригайлова руку, которую тот весьма серьезно допустил поцеловать, и
вышла из комнаты, а за нею потащился и мальчишка с органом.
— Бог простит, — ответил Раскольников, и как только произнес это, мещанин поклонился ему, но уже
не земно, а в пояс, медленно повернулся и
вышел из комнаты. «Все о двух концах, теперь все о двух концах», — твердил Раскольников и более чем когда-нибудь бодро
вышел из комнаты.
И он быстро
вышел из комнаты, поскорей протесняясь через толпу на лестницу; но в толпе вдруг столкнулся с Никодимом Фомичом, узнавшим о несчастии и пожелавшим распорядиться лично. Со времени сцены в конторе они
не видались, но Никодим Фомич мигом узнал его.
— Ничего, я приду, я буду ходить! — пробормотал он вполголоса, точно
не вполне сознавая, о чем хочет сказать, и
вышел из комнаты.
Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое преступление сына, было ему тягостно и казалось колким упреком. «Поезжай, матушка! — сказал он ей со вздохом. — Мы твоему счастию помехи сделать
не хотим. Дай бог тебе в женихи доброго человека,
не ошельмованного изменника». Он встал и
вышел из комнаты.
Я бросился вон
из комнаты, мигом очутился на улице и опрометью побежал в дом священника, ничего
не видя и
не чувствуя. Там раздавались крики, хохот и песни… Пугачев пировал с своими товарищами. Палаша прибежала туда же за мною. Я подослал ее вызвать тихонько Акулину Памфиловну. Через минуту попадья
вышла ко мне в сени с пустым штофом в руках.
Кате нездоровилось, она
не выходила из своей
комнаты.
Он
вышел в большую
комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней
из угла в угол, думая о том, как легко исчезает
из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда
не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы
не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится?
Не красива. И —
не умна.
Повинуясь странному любопытству и точно
не веря доктору, Самгин
вышел в сад, заглянул в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель
из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Его
не слушали. Рассеянные по
комнате люди,
выходя из сумрака,
из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его лицо, — лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное
из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим
комнатам, и даже
не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено
выходить из дома, чтоб как-нибудь
не проболтался, что граф Милари и носа
не показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).
Вера встала утром без жара и озноба, только была бледна и утомлена. Она выплакала болезнь на груди бабушки. Доктор сказал, что ничего больше и
не будет, но
не велел
выходить несколько дней
из комнаты.
Но я ясно видел сквозь приотворенную дверь, что кто-то вдруг
вышел из-за портьеры, за которой помещалась кровать Татьяны Павловны, и стал в глубине
комнаты, за Татьяной Павловной. Машинально, инстинктивно я схватился за замок и уже
не дал затворить дверь.
Я попросил его оставить меня одного, отговорившись головною болью. Он мигом удовлетворил меня, даже
не докончив фразы, и
не только без малейшей обидчивости, но почти с удовольствием, таинственно помахав рукой и как бы выговаривая: «Понимаю-с, понимаю-с», и хоть
не проговорил этого, но зато
из комнаты вышел на цыпочках, доставил себе это удовольствие. Есть очень досадные люди на свете.
— Это уж сверх всяких границ, — проговорил я и быстро
вышел из комнаты. Но я еще
не прошел до конца залы, как он крикнул мне
из дверей кабинета...
И он вдруг поспешно
вышел из комнаты, опять через кухню (где оставалась шуба и шапка). Я
не описываю подробно, что сталось с мамой: смертельно испуганная, она стояла, подняв и сложив над собою руки, и вдруг закричала ему вслед...
— Узнаешь! — грозно вскричала она и выбежала
из комнаты, — только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила одна мысль, и
не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что «любовник
из бумажки» было в криках ее главным словом. Конечно, я бы ничего
не угадал сам, но я быстро
вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым, направиться к князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал я инстинктивно.
— Сделайте одолжение, — прибавила тотчас же довольно миловидная молоденькая женщина, очень скромно одетая, и, слегка поклонившись мне, тотчас же
вышла. Это была жена его, и, кажется, по виду она тоже спорила, а ушла теперь кормить ребенка. Но в
комнате оставались еще две дамы — одна очень небольшого роста, лет двадцати, в черном платьице и тоже
не из дурных, а другая лет тридцати, сухая и востроглазая. Они сидели, очень слушали, но в разговор
не вступали.
Ничего подобного этому я
не мог от нее представить и сам вскочил с места,
не то что в испуге, а с каким-то страданием, с какой-то мучительной раной на сердце, вдруг догадавшись, что случилось что-то тяжелое. Но мама
не долго выдержала: закрыв руками лицо, она быстро
вышла из комнаты. Лиза, даже
не глянув в мою сторону,
вышла вслед за нею. Татьяна Павловна с полминуты смотрела на меня молча.
Она жила в этом доме совершенно отдельно, то есть хоть и в одном этаже и в одной квартире с Фанариотовыми, но в отдельных двух
комнатах, так что, входя и
выходя, я, например, ни разу
не встретил никого
из Фанариотовых.
Я после этого, естественно уверенный, что барыня дома, прошел в
комнату и,
не найдя никого, стал ждать, полагая, что Татьяна Павловна сейчас
выйдет из спальни; иначе зачем бы впустила меня кухарка?
—
Выходите… пожалуйста… пойдемте! — бормотал, совсем потерявшись, Ламберт, усиливаясь как-нибудь вывести Андреева
из комнаты. Тот, пытливо обозрев Ламберта и догадавшись, что он уже теперь даст денег, согласился за ним последовать. Вероятно, он уже
не раз подобным бесстыдным приемом выбивал
из Ламберта деньги. Тришатов хотел было тоже побежать за ними, но посмотрел на меня и остался.
Он быстрыми и большими шагами
вышел из комнаты. Версилов
не провожал его. Он стоял, глядел на меня рассеянно и как бы меня
не замечая; вдруг он улыбнулся, тряхнул волосами и, взяв шляпу, направился тоже к дверям. Я схватил его за руку.
Впрочем,
из этой великолепной картины, как и
из многих других, ничего
не выходило. Приготовление бумаги для фотографических снимков требует, как известно, величайшей осторожности и внимания. Надо иметь совершенно темную
комнату, долго приготовлять разные составы, давать время бумаге вылеживаться и соблюдать другие, подобные этим условия. Несмотря на самопожертвование Гошкевича, с которым он трудился, ничего этого соблюсти было нельзя.
Несколько раз в продолжение дня, как только она оставалась одна, Маслова выдвигала карточку
из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись одна в
комнате, где они спали вдвоем с сиделкой, Маслова совсем вынула
из конверта фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и лиц, и одежд, и ступенек балкона, и кустов, на фоне которых
вышли изображенные лица его и ее и тетушек, смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и
не могла налюбоваться в особенности собою, своим молодым, красивым лицом с вьющимися вокруг лба волосами.
В то время как он подходил к этой
комнате, присяжные уж
выходили из нее, чтобы итти в залу заседания. Купец был так же весел и так же закусил и выпил, как и вчера, и, как старого друга, встретил Нехлюдова. И Петр Герасимович
не вызывал нынче в Нехлюдове никакого неприятного чувства своей фамильярностью и хохотом.
— Когда мама устанет и прогонит вас, приходите ко мне, — сказала она, обращаясь к Колосову и Нехлюдову таким тоном, как будто ничего
не произошло между ними, и, весело улыбнувшись, неслышно шагая по толстому ковру,
вышла из комнаты.
Наталья Ивановна ничего
не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала головой. В это время
из дамской
комнаты вышло опять шествие. Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую в перстнях руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
В таком душевном настроении находился Нехлюдов,
выйдя из залы суда в
комнату присяжных. Он сидел у окна, слушая разговоры, шедшие вокруг него, и
не переставая курил.
Сенаторы действительно намеревались, объявив решение по делу о клевете, окончить остальные дела, в том числе Масловское, за чаем и папиросами,
не выходя из совещательной
комнаты.
В это время доктор встал и, как домашний человек, ничего
не говоря,
вышел из комнаты. Софья Васильевна проводила его глазами, продолжая разговор.