Неточные совпадения
«Итак, — сказал себе Алексей Александрович, — вопросы о ее чувствах и так далее — суть вопросы ее совести, до которой мне
не может быть дела. Моя же обязанность ясно определяется. Как глава семьи, я лицо, обязанное руководить ею и потому отчасти лицо ответственное; я должен указать
опасность, которую я
вижу, предостеречь и даже употребить власть. Я должен ей высказать».
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была
не раз в
опасности со стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог
видеть, что гость его был скорее практический человек.
Надо было
видеть, как одни, презирая
опасность, подлезали под нее, другие перелезали через, а некоторые, особенно те, которые были с тяжестями, совершенно терялись и
не знали, что делать: останавливались, искали обхода, или ворочались назад, или по хворостинке добирались до моей руки и, кажется, намеревались забраться под рукав моей курточки.
Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой
опасности, как вдруг, оглянувшись,
увидел я, что Савельича со мною
не было. Бедный старик на своей хромой лошади
не мог ускакать от разбойников. Что было делать? Подождав его несколько минут и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать.
Самгин, почувствовав
опасность, ответил
не сразу. Он
видел, что ответа ждет
не один этот, с курчавой бородой, а все три или четыре десятка людей, стесненных в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами красного ‹дерева›, похожей на гардероб, среди которого стоит длинный стол. Закурив
не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Безбедов
не отвечал на его вопросы, заставив Клима пережить в несколько минут смену разнообразных чувствований: сначала приятно было
видеть Безбедова испуганным и жалким, потом показалось, что этот человек сокрушен
не тем, что стрелял, а тем, что
не убил, и тут Самгин подумал, что в этом состоянии Безбедов способен и еще на какую-нибудь безумную выходку. Чувствуя себя в
опасности, он строго, деловито начал успокаивать его.
Дерсу был сговорчив. Его всегда можно было легко уговорить. Он считал своим долгом предупредить об угрожающей
опасности и, если
видел, что его
не слушают, покорялся, шел молча и никогда
не спорил.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку. По тому, как он прятался, видно было, что
опасность приучила его быть всегда настороже и
не доверяться предательской тишине леса. Затем я
увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала по колоднику, влезала на деревья, спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая; по спине и по бокам туловища тянется 5 черных полос.
Иногда утка полощется в какой-нибудь луже или щелочет носом в жидкой грязи, а селезень, как часовой, стоит на берегу или на кочке; охотник подъезжает к нему в меру, но утка
не видит или
не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо
видит опасность, но утка
не обращает внимания; один он
не летит прочь — и меткий выстрел убивает его наповал.
Нос у него узенький, кругловатый, нисколько
не подходящий к носам обыкновенных уток: конец верхней половинки его загнут книзу; голова небольшая, пропорциональная, шея длинная, но короче, чем у гагары, и
не так неподвижно пряма; напротив, он очень гибко повертывает ею, пока
не увидит вблизи человека; как же скоро заметит что-нибудь, угрожающее
опасностью, то сейчас прибегает к своей особенной способности погружаться в воду так, что видна только одна узенькая полоска спины, колом торчащая шея и неподвижно устремленные на предмет
опасности, до невероятности зоркие, красные глаза.
— Мальчик, ребенок,
не понимающий
опасности, пробирается сквозь толпу, чтоб
увидеть блеск, мундиры, свиту и наконец великого человека, о котором так много накричали ему.
Вот он, протест-то, с которых пор начался! и заметь: в этой форме никто никогда
не видел в нем ни малейшей
опасности.
Не буду рассказывать, сколько еще ужасов,
опасностей и разочарований испытал наш герой в этот вечер: как вместо такой стрельбы, которую он
видел на Волковом поле, при всех условиях точности и порядка, которые он надеялся найти здесь, он нашел 2 разбитые мортирки без прицелов, из которых одна была смята ядром в дуле, а другая стояла на щепках разбитой платформы; как он
не мог до утра добиться рабочих, чтоб починить платформу;как ни один заряд
не был того веса, который означен был в Руководстве, как ранили 2 солдат его команды, и как 20 раз он был на волоске от смерти.
—
Не я-с говорю это, я во сне бы никогда
не посмел подумать того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами
видели,
не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать
опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
За лето я дважды
видел панику на пароходе, и оба раза она была вызвана
не прямой
опасностью, а страхом перед возможностью ее. Третий раз пассажиры поймали двух воров, — один из них был одет странником, — били их почти целый час потихоньку от матросов, а когда матросы отняли воров, публика стала ругать их...
Не могут эти люди
не видеть того, что этот порядок вещей сам по себе неразумен,
не соответствует уже степени сознания людей и даже общественному мнению и исполнен
опасностей.
Он признавал, что нехорошо казнить невинного Иисуса, но
видел в этом
опасность не для себя, но для всего народа и потому сказал: «лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу».
Но
не эта отдаленная
опасность пугает меня, — я
вижу другую, более близкую, более жестокую, потому что ей нет никакого оправдания, потому что из нее
не может выйти никакого добра.
Любопытно ему было. Он-то наверное знал, что это
не Каштанова, но кто же это? Японка послушалась. Бенгальский
увидел незнакомое смуглое лицо, на котором испуг преодолевался выражением радости от избегнутой
опасности Задорные, уже веселые глаза остановились на актеровом лице.
Турецкое правительство преследовало его, и он, вероятно, в эти два года подвергался большим
опасностям; я раз
увидел у него на шее широкий рубец, должно быть, след раны; но он об этом говорить
не любит.
Ветер дул в спину. По моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет. Взглянув на свои часы с светящимся циферблатом, я
увидел именно без пяти минут четыре. Ровное волнение
не представляло
опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же благополучно, так как из разговоров на «Бегущей» можно было понять, что эта часть океана между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь вопрос, кто и почему сел со мной в эту дикую ночь?
По таковом счастливом завладении он, Нечай, и бывшие с ним казаки несколько времени жили в Хиве во всяких забавах и об
опасности весьма мало думали; но та ханская жена, знатно полюбя его, Нечая, советовала ему: ежели он хочет живот свой спасти, то б он со всеми своими людьми заблаговременно из города убирался, дабы хан с войском своим тут его
не застал; и хотя он, Нечай, той ханской жены наконец и послушал, однако
не весьма скоро из Хивы выступил и в пути, будучи отягощен многою и богатою добычею, скоро следовать
не мог; а хан, вскоре потом возвратясь из своего походу и
видя, что город его Хива разграблен, нимало
не мешкав, со всем своим войском в погоню за ним, Нечаем, отправился и чрез три дня его настиг на реке, именуемой Сыр-Дарья, где казаки чрез горловину ее переправлялись, и напал на них с таким устремлением, что Нечай с казаками своими, хотя и храбро оборонялся и многих хивинцев побил, но напоследок со всеми имевшимися при нем людьми побит, кроме трех или четырех человек, кои, ушед от того побоища, в войско яицкое возвратились и о его погибели рассказали.
Глаза опять нечаянно открылись, и Егорушка
увидел новую
опасность: за возом шли три громадных великана с длинными пиками. Молния блеснула на остриях их пик и очень явственно осветила их фигуры. То были люди громадных размеров, с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелою поступью. Они казались печальными и унылыми, погруженными в раздумье. Быть может, шли они за обозом
не для того, чтобы причинить вред, но все-таки в их близости было что-то ужасное.
Глумов. Буду беречься, когда будет нужно; а теперь пока серьезной
опасности не вижу. Прощайте!
— Это очень бы, конечно, было жаль! — сказала Елена протяжно и, будучи совершенно убеждена, что Петицкая от первого до последнего слова налгала все, она присовокупила: — Из этого письма я вовсе
не вижу такой близкой
опасности, особенно если принять в расчет, кем оно писано.
А мы-то сидим в провинции и думаем, что это просто невинные люди, которые
увидят забор — поют: забор! забор!
увидят реку — поют: река! река! Как бы
не так — "забор"! Нет, это люди себе на уме; это люди, которые в совершенстве усвоили суворовскую тактику."Заманивай! заманивай!" — кричат они друг другу, и все бегут, все бегут куда глаза глядят, затылком к
опасности!
Когда начался пожар, я побежал скорей домой; подхожу, смотрю — дом наш цел и невредим и вне
опасности, но мои две девочки стоят у порога в одном белье, матери нет, суетится народ, бегают лошади, собаки, и у девочек на лицах тревога, ужас, мольба,
не знаю что; сердце у меня сжалось, когда я
увидел эти лица. Боже мой, думаю, что придется пережить еще этим девочкам в течение долгой жизни! Я хватаю их, бегу и все думаю одно: что им придется еще пережить на этом свете!
Я обернулся и
увидел бесшумную, круглолицую бабку в платке. «Хорошо было бы, если б бабок этих вообще на свете
не было», — подумал я в тоскливом предчувствии
опасности и сказал...
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его
не боится козней врагов и избегает
опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она
видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
— Оставить вам ее нет никакой
опасности. Мановский ничего
не может сделать, когда вас
не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с собою ее брать
не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и себя свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое время разлучиться совершенно, чтобы дать позатихнуть всей этой истории.
Высоцкий,
не видеть изнурительной лихорадки у больного и близкой его
опасности, очевидной для всех?
Он все испытал, и ему еще в юности опротивели все удовольствия, которые можно достать за деньги; любовь светских красавиц тоже опротивела ему, потому что ничего
не давала сердцу; науки тоже надоели, потому что он
увидел, что от них
не зависит ни слава, ни счастье; самые счастливив люди — невежды, а слава — удача; военные
опасности тоже ему скоро наскучили, потому что он
не видел в них смысла и скоро привык к ним.
Они вступали в дремучий, неведомый лес, шли по топкому опасному болоту,
видели под ногами разных гадов и змей и лезли на дерево, — отчасти, чтоб посмотреть,
не увидят ли где дороги, отчасти же для того, чтобы отдохнуть и хоть на время избавиться от
опасности увязнуть или быть ужаленными.
— Я
вижу одно верное средство для того, чтобы
не поддаться
опасности соблазна, который представляют люди, и ты, может быть, отгадываешь, в чем оно заключается…
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они
видят страшную
опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем
не сшитой; они так положительны, что
не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую, великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
Не меньшая
опасность для сердца Мари — и сердца, уже несколько, как мы
видели из предыдущих сцен, влюбленного, — угрожала с другой стороны, это со стороны Варвары Александровны.
Это
не значит, что в факте существования каких-то вздорных, скоро кончившихся припадков я
видел какую-нибудь
опасность для себя.
Студент. Вполне. Одна
опасность угрожает от правительства, потому что понятно, какое громадное значение должно иметь такое учреждение. Так вот какое дело затеялось, и вот как я бы мог жить вместо того, чтоб обучать откормленного барчонка. Были бы только маленькие средства. Так вот-с. Про это дело я никогда никому
не говорил, потому что слишком задушевное дело. Но теперь сказал вам, потому что
вижу, что у вас
не увлеченье, а убежденье сильное…
Борис. Тоже и на то дан разум, чтобы
видеть, что общественное устройство держится
не насилием, а добром и что отказ одного человека от участия в зле
не представляет никакой
опасности.
«Послушайте, я здесь в последний раз.
Пренебрегла
опасность, наказанье,
Стыд, совесть — всё, чтоб только
видеть вас,
Поцеловать вам руки на прощанье
И выманить слезу из ваших глаз.
Не отвергайте бедную, — довольно
Уж я терплю, — но что же?.. Сердце вольно…
Иван Ильич проведал от людей
Завистливых… Всё Ванька ваш, злодей, —
Через него я гибну… Всё готово!
Молю!.. о, киньте мне хоть взгляд, хоть слово!
Он говорил, что сейчас только оттуда, что молодой Стрешневой
не видал, так как ее
не было дома, а
видел только старую тетку, которую вполне успокоил насчет Хвалынцева, сказав, что он теперь вне всякой
опасности, в благонадежном месте, но что некоторые, весьма важные обстоятельства требуют недальнего отъезда его из Петербурга на непродолжительное время, и потому-де Хвалынцев просит нимало
не беспокоиться его отсутствием.
В нашем ремесле, господа, нужны, конечно, бдительность и осторожность, но только осторожность,
не имеющая ничего общего с трусостью, которая всюду
видит опасность.
И неустанный, скорый бег «Коршуна», передние мачты которого едва вырисовывались с мостика, а бушприта было совсем
не видать, — этот бег среди белесоватой мглы и безмолвия производил на Ашанина, как и на всех моряков, впечатление какой-то жуткой неопределенности и держал нервы в том напряженном состоянии, которое бывает в невольном ожидании неведомой
опасности, которую нельзя
видеть, но которая может предстать каждую минуту — то в виде неясного силуэта внезапно наскочившего судна, то в виде неясных очертаний вдруг открывшегося, страшно близкого берега.
Однако дионисическому эллину
не грозила
опасность впасть в буддийское отрицание воли. Острым своим взглядом он
видел страшное, разрушительное действие всемирной истории,
видел жестокость природы, ощущал всю истинность мудрости лесного бога Силена — и тем
не менее умел жить глубоко и радостно. Его спасала красота.
С ней происходило нечто странное: она боялась
видеть мертвого мужа, боялась
не суеверным страхом, каким мертвец отпугивает от себя простодушного человека, а страхом почти сознательной и неотразимой естественной
опасности.
К этому граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там
видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали и звали его, чтоб он шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное имя, поопасся идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы
не подвергнуть себя
опасности».
Да, мало что хорошего вспомнишь за эти прожитые три года. Сидеть в своей раковине, со страхом озираться вокруг,
видеть опасность и сознавать, что единственное спасение для тебя — уничтожиться, уничтожиться телом, душою, всем, чтоб ничего от тебя
не осталось… Можно ли с этим жить? Невесело сознаваться, но я именно в таком настроении прожил все эти три года.
Но при этом я
не мог
не видеть и всей чудовищной уродливости моего собственного положения: отчаянно стараясь стать выше времени (как будто это возможно!), недоверчиво встречая всякое новое веяние, я обрекал себя на мертвую неподвижность; мне грозила
опасность обратиться в совершенно «обессмысленную щепку» когда-то «победоносного корабля».
В русском, настоящем русском солдате никогда
не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время
опасности: напротив, скромность, простота и способность
видеть в
опасности совсем другое, чем
опасность, составляют отличительные черты его характера.
Идет один раз Кесарь Степанович, закрыв лицо шинелью, от Красного моста к Адмиралтейству, как вдруг
видит впереди себя на Адмиралтейской площади «огненное пламя». Берлинский подумал:
не Зимний ли дворец это горит и
не угрожает ли государю какая
опасность… И тут, по весьма понятному чувству, забыв все на свете, Берлинский бросился к пожару.