Неточные совпадения
Прости меня
Бог, но я не могу не
ненавидеть память ее, глядя на погибель сына.
— Я тут еще беды не вижу.
«Да скука, вот беда, мой друг».
— Я модный свет ваш
ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Где я могу… — «Опять эклога!
Да полно, милый, ради
Бога.
Ну что ж? ты едешь: очень жаль.
Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль
Увидеть мне Филлиду эту,
Предмет и мыслей, и пера,
И слез, и рифм et cetera?..
Представь меня». — «Ты шутишь». — «Нету».
— Я рад. — «Когда же?» — Хоть сейчас
Они с охотой примут нас.
— Сто восемьдесят шесть… семнадцать… — слышал он. — Войну мы ведем, младшее офицерье. Мы — впереди мужиков, которые
ненавидят нас, дворянство, впереди рабочих, которых вы, интеллигенты, настраиваете против царя, дворян и
бога…
— Помилуй, батюшка, куда толкнешься с одной лошаденкой; есть-таки троечка, была четвертая, саврасая, да пала с глазу о Петровки, — плотник у нас, Дорофей, не приведи
бог,
ненавидит чужое добро, и глаз у него больно дурен.
— Может быть; может быть, я и не стою его, только… только солгали вы, я думаю! Не может он меня
ненавидеть, и не мог он так сказать! Я, впрочем, готова вам простить… во внимание к вашему положению… только все-таки я о вас лучше думала; думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей-богу!.. Ну, возьмите же ваше сокровище… вот он, на вас глядит, опомниться не может, берите его себе, но под условием: ступайте сейчас же прочь! Сию же минуту!..
Управитель
ненавидел Помаду
бог весть за что, и дворня его тоже не любила.
— Нет, ни за что не пойду, — сказал я, цепляясь за его сюртук. — Все
ненавидят меня, я это знаю, но, ради
бога, ты выслушай меня, защити меня или выгони из дома. Я не могу с ним жить, он всячески старается унизить меня, велит становиться на колени перед собой, хочет высечь меня. Я не могу этого, я не маленький, я не перенесу этого, я умру, убью себя. Он сказал бабушке, что я негодный; она теперь больна, она умрет от меня, я… с… ним… ради
бога, высеки… за… что… му…чат.
— А тем, — отвечал тот прежним же озлобленным и огорченным тоном, — что она теперь не женщина стала, а какое-то чудовище: в
бога не верует, брака не признает, собственности тоже, Россию
ненавидит.
«Мой дорогой друг, Поль!.. Я была на похоронах вашего отца, съездила испросить у его трупа прощение за любовь мою к тебе: я слышала, он очень возмущался этим… Меня, бедную, все, видно, гонят и
ненавидят, точно как будто бы уж я совсем такая ужасная женщина!
Бог с ними, с другими, но я желаю возвратить если не любовь твою ко мне, то, по крайней мере, уважение, в котором ты, надеюсь, и не откажешь мне, узнав все ужасы, которые я перенесла в моей жизни… Слушай...
—
Бог с тобой! Живи как хочешь, не буду я тебе мешать. Только об одном прошу — не говори с людьми без страха! Опасаться надо людей —
ненавидят все друг друга! Живут жадностью, живут завистью. Все рады зло сделать. Как начнешь ты их обличать да судить — возненавидят они тебя, погубят!
— Ни то, ни другое, — возразил князь, —
ненавидеть вам ее не за что, да и беспокоиться особенно тоже нечего. В наше время женщины, слава
богу, не умирают от любви.
— Но, может быть, вы
бог знает что наговорили ей. Она
ненавидит, презирает меня…
— Кроме того, полковник, — продолжала Катрин, тем же умоляющим тоном, — я прошу вас защитить меня от мужа: он так теперь зол и
ненавидит меня, что может каждую минуту ворваться ко мне и наделать
бог знает чего!
Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно
богаЗа то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же — честь и слава им! —
Женитьбы наши безопасны…
Их замыслы не так ужасны
Мужьям, девицам молодым.
Но есть волшебники другие,
Которых
ненавижу я:
Улыбка, очи голубые
И голос милый — о друзья!
Не верьте им: они лукавы!
Страшитесь, подражая мне,
Их упоительной отравы,
И почивайте в тишине.
Милославский был свидетелем минутной славы отечества; он сам с верными дружинами под предводительством юноши-героя, бессмертного Скопина, громил врагов России; он не знал тогда страданий безнадежной любви; веселый, беспечный юноша, он любил
бога, отца, святую Русь и
ненавидел одних врагов ее; а теперь…
— Все это, наконец, мне надоело! — рассердился Лаптев. — Пожалуйста, теперь будьте вы моим благодетелем, объясните, в каком положении наши дела. Не извольте считать меня мальчишкой, иначе я завтра же закрою амбар. Отец ослеп, брат в сумасшедшем доме, племянницы мои еще молоды; это дело я
ненавижу, я охотно бы ушел, но заменить меня некому, вы сами знаете. Бросьте же политику, ради
бога!
— Вольтер-с перед смертию покаялся […перед смертью покаялся. — Желая получить право на захоронение своего праха, Вольтер за несколько месяцев до своей смерти, 29 февраля 1778 года, написал: «Я умираю, веря в
бога, любя моих друзей, не питая ненависти к врагам и
ненавидя суеверие».], а эта бабенка не хотела сделать того! — присовокупил Елпидифор Мартыныч, знаменательно поднимая перед глазами Миклакова свой указательный палец.
Домна Осиповна почти обмерла, услышав имя своего адвоката. С тех пор как он,
бог знает за что, стянул с нее двадцать тысяч, она стала его
ненавидеть и почти бояться.
Бог мой, как я его
ненавидел!
Шапошникова не занимала тяжкая сумятица жизни, он был весь поглощен уничтожением
бога, осмеянием духовенства, особенно
ненавидя монахов.
— Привыкнешь, душа моя, ей-богу, привыкнешь. Этого ведь нельзя наперед сказать; сначала не нравится, а после полюбишь; а иногда и по любви выходят, да после даже
ненавидят друг друга. Он добрый человек: по крайней мере он будет тебе повиноваться, а не ты ему.
Владимир.
Бог!
бог! во мне отныне к тебе нет ни любви, ни веры! Но не наказывай меня за мятежное роптанье… ты… ты сам нестерпимою пыткой вымучил эти хулы. Зачем ты дал мне огненное сердце, которое любит до крайности и не умеет так же
ненавидеть! Ты виновен! Пускай твой гром упадет на мою непокорную голову: я не думаю, чтоб последний вопль погибающего червя мог тебя порадовать!
Клеопатра Сергеевна(в каком-то трепетном волнении). Послушай, я давно хотела тебя спросить, но все как-то страшно было: вопрос уж очень важный для меня!.. Скажи!.. Но только, смотри, говори откровенно, как говорил бы ты перед
богом и своей совестью!.. Говори, наконец, подумавши и не вдруг!.. Скажи: любишь ли ты меня хоть сколько-нибудь или совсем разлюбил?.. По твоему обращению со мной я скорей могу думать, что ты совсем меня разлюбил или даже почти
ненавидишь.
— Женщина… — усмехнулась Сусанна. — Разве я виновата, что
бог послал мне такую оболочку? В этом я так же виновата, как вы в том, что у вас есть усы. Не от скрипки зависит выбор футляра. Я себя очень люблю, но когда мне напоминают, что я женщина, то я начинаю
ненавидеть себя. Ну, вы уйдите отсюда, я оденусь. Подождите меня в гостиной.
Да, слава
богу, они сами меня
ненавидят и не лезут ко мне.
Софья Егоровна. Не говори мне про женщин! Тысячу раз на день ты говоришь мне о них! Надоело! (Встает.) Что ты делаешь со мной? Ты уморить меня хочешь? Я больна через тебя! У меня день и ночь грудь болит по твоей милости! Ты этого не видишь? Знать ты этого не хочешь? Ты
ненавидишь меня! Если бы ты любил меня, то не смел бы так обращаться со мной! Я не какая-нибудь простая девчонка для тебя, неотесанная, грубая душа! Я не позволю какому-нибудь… (Садится.) Ради
бога! (Плачет.)
Мир душе твоей, мой бедный друг! (Подходит к Войницеву.) Ради
бога, выслушай! Не оправдаться я пришел… Не мне и не тебе судить меня… Я пришел просить не за себя, а за тебя… Братски прошу тебя…
Ненавидь, презирай меня, думай обо мне как хочешь, но не… убивай себя! Я не говорю про револьверы, а… вообще… Ты слаб здоровьем… Горе добьет тебя… Не буду я жить!.. Я себя убью, не ты себя убьешь! Хочешь моей смерти? Хочешь, чтоб я перестал жить?
Раза три либо четыре Патап Максимыч на свои руки Микешку брал. Чего он ни делал, чтоб направить шурина на добрый путь, как его ни усовещивал, как ни бранил, ничем не мог пронять. Аксинья Захаровна даже
ненавидеть стала брата, несмотря на сердечную доброту свою. Совестно было ей за него, и часто грешила она: просила на молитве
Бога, чтоб послал он поскорей по душу непутного брата.
Ибо всякий, делающий злое,
ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличались дела его, потому что злы. А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в
боге сделаны.
Бог есть любовь; пребывающий в любви пребывает в
боге, и
бог в нем.
Бога никто не видит нигде; но если мы любим друг друга, то он пребывает в нас, и любовь его в нас совершилась. Если кто говорит: люблю
бога, но брата своего
ненавидит, тот лжец, ибо нелюбящий брата своего, которого видит, как может он любить
бога, которого не видит? Братья, будем любить друг друга, любовь от
бога, и любящий каждый от
бога и знает
бога, потому что
бог есть любовь.
Слова эти великие. Для того, чтобы человеку не пришлось
ненавидеть людей и делать им зло только потому, что они живут в отмежеванной от нашей части земли и признают над собой власть тех, а не других людей, всякому человеку надо помнить, что границы земельные и разные власти — это дела людские, а что перед
богом мы все жители одной и той же земли и все под высшей властью не людской, а закона божьего.
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет
ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить
богу и маммоне.
Девушка слегка колебалась, но потом в молчании и не глядя на него, медленно и холодно протянула ему руку.
Бог ее знает — а только она и сама-то хорошенько не понимала, презирает ли,
ненавидит ли, или все еще любит этого человека. А по правде сказать, в ее чувстве к нему тлелось пока еще и то, и другое, и третье…
«Поведения я неодобрительного, — высчитывал майор, — известно всем, что я принимаю на нутро,
ненавижу приказных, часто грублю разному начальству, стремлюсь, по общему выражению, к осуществлению несбыточных мечтаний и в
Бога не верую…
Исключение составляли люди надменные и хитрые: этих Катерина Астафьевна, по прямоте своей натуры,
ненавидела; но, во-первых, таких людей, слава
богу, было немного в армейском полку, куда Форов попал по своему капризу, несмотря на полученное им высшее военное образование; во-вторых, майор, весьма равнодушный к себе самому и, по-видимому, никогда не заботившийся ни о каких выгодах и для Катерины Астафьевны, не стерпел бы ни малейшего оскорбления, ей сделанного, и наконец, в-третьих, «майорша» и сама умела постоять за себя и дать сдачи заносчивому чванству.
Самовластительный Злодей!
Тебя, твой трон я
ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Читают на твоём челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрёк ты
Богу на земле.
Это было страшно и грешно:
ненавидеть мать, задыхаться в ее присутствии от ярости, молить
Бога о ее смерти, мечтать о том, как она подкрадется сзади и начнет бить ее обоими кулаками — по ее голове, по толстой спине, по бездеятельным пухлым рукам, которые она поднимет для защиты.
— Ради
Бога, тише, благородный рыцарь! Я сам, признаюсь вам,
ненавижу их всех от души, с тех пор, как отставной наш гроссмейстер обошел меня и сделал кастеляном замка мальчишку Штейна, своего стремянного, но, право, боюсь, подслушают нас и вздернут нас с вами на первую осину, обновив чьи-нибудь кушаки на наших шеях, — проговорил Гримм, робко озираясь.
— Ради
Бога, тише, благородный рыцарь! Я сам, признаюсь вам,
ненавижу их всех от души, с тех пор, как отставной наш гроссмейстер обошел меня и сделал кастеляном замка мальчишку Штейна, своего стремянного, но, право, боюсь, подслушают нас и вздернут нас с вами на первую осину, обновив чьи-нибудь кушаки на наших шеях, — говорил Гримм, робко озираясь.
Мир христианский остался грешным миром, он падал, изменял своему
Богу, делал зло, в нем люди
ненавидели друг друга, и вместо закона любви исполняли закон ненависти.
Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете
Бога, и что вы
ненавидите свою жизнь.