Неточные совпадения
Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я был
послушать, чему немец-то его выучил.
«Тор Гедбер, Леонид Андреев, Голованов, какая-то шведка,
немец Драйзер», — думал он, потому что
слушать споры было скучно, — думал и присматривался к людям.
Оскар Филипыч в нескольких словах дал заметить Половодову, что ему в тонкости известно не только все дело по опеке, но все его мельчайшие подробности и особенно слабые места. Половодов с возраставшим удивлением
слушал улыбавшегося
немца и, наконец, проговорил...
Немец чего-то не договаривал, а Галактион не желал выпытывать. Нужно, так и сам скажет. Впрочем, раз ночью они разговорились случайно совсем по душам. Обоим что-то не спалось. Ночевали они в писарском доме, и разговор происходил в темноте. Собственно, говорил больше
немец, а Галактион только
слушал.
Серафима
слушала мужа только из вежливости. В делах она попрежнему ничего не понимала. Да и муж как-то не умел с нею разговаривать. Вот, другое дело, приедет Карл Карлыч, тот все умеет понятно рассказать. Он вот и жене все наряды покупает и даже в шляпах знает больше толку, чем любая настоящая дама. Сестра Евлампия никакой заботы не знает с мужем, даром, что
немец, и щеголяет напропалую.
Карачунский
слушал и весело смеялся: его всегда забавлял этот фанатик казенного приискового дела. Старик весь был в прошлом, в том жестоком прошлом, когда казенное золото добывалось шпицрутенами. Оников молчал.
Немец Штамм нарушил наступившую паузу хладнокровным замечанием...
— Нет, ты
слушай, как он
немца объегорил.
— Сколько смеху у нас тут было — и не приведи господи!
Слушай, что еще дальше будет. Вот только
немец сначала будто не понял, да вдруг как рявкнет: «Вор ты!» — говорит. А наш ему: «Ладно, говорит; ты,
немец, обезьяну, говорят, выдумал, а я, русский, в одну минуту всю твою выдумку опроверг!»
Слушайте, дети! — сказал он нам, — вы должны жалеть Россию не за то только, что половина ее чиновников и все без исключения аптекаря —
немцы, но и за то, что она с твердостью выполняет свою историческую миссию.
Юлия зевнула, только что
немец перевел ей первую страницу из Вейссе, и потом вовсе не
слушала. Так от
немца у ней в памяти и осталось только, что частица zu ставится иногда на концу.
Аггей Никитич
слушал Вибеля все с более и более возрастающим утомлением, потому что когда поучали его Егор Егорыч и Мартын Степаныч, то они старались снисходить к уровню понятий Аггея Никитича, тогда как добродушный
немец сразу втащил его на высоту отвлеченностей и не спускал оттуда ни на минуту.
— Нет, вы меня
послушайте, — кричит Скуратов, — потому я женатый человек. Генерал такой девствительно был на Москве, Зиберт, из
немцев, а русский. У русского попа кажинный год исповедовался о госпожинках, и все, братцы, он воду пил, словно утка. Кажинный день сорок стаканов москворецкой воды выпивал. Это, сказывали, он от какой-то болезни водой лечился; мне сам его камардин сказывал.
Хозяева дружески подшучивали над ним и каждый вечер продолжали читать,
слушать или играть в карты; если друг
немец выигрывал у них гривен шесть медью, то бывал очень доволен, говоря, что сегодня недорого заплатит извозчику.
Иногда случалось, что
немец привозил немецкую книгу и переводил ее словесно;
слушали с удовольствием, особенно Софья Николавна, потому что она желала иметь, хотя некоторое понятие о немецкой литературе.
Граф, к чести его сказать, умел
слушать и умел понимать, что интересует человека. Княгиня находила удовольствие говорить с ним о своих надеждах на Червева, а он не разрушал этих надежд и даже частью укреплял их. Я уверена, что он в этом случае был совершенно искренен. Как
немец, он мог интриговать во всем, что касается обихода, но в деле воспитания он не сказал бы лживого слова.
Толкуя всякий вздор, проповедуя о каких-то видениях, бывших ему, сочиняя свой особенный религиозный кодекс, Ruhl-Psalter, как он назвал, этот полоумный
немец имел, однако же, столько смысла, чтобы сказать при допросе: «Меня послал в Москву дух для проповедания моих видений; если же вы не хотите меня
слушать, то позвольте мне удалиться».
— Говорит нам — мне и Минакову — помощник исправника
Немцев: иди, говорит, ребята,
слушай, кто что скажет, и докладай мне! Ежели, говорит, что опасное…
— Нет, ты
слушай!.. Какая теперь штука выходит с
немцем… Ох, и хитер же этот самый
немец!.. Не дай Бог… Непременно хочет завоевать весь мир, а там американец лапу протягивает, значит, не согласен…
«Рад показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены —
немец уж рельсы кладет.
Мертвые в землю зарыты; больные
Скрыты в землянках; рабочий народ...
—
Послушайте, заговорил он быстро-быстро и тихо, по-немецки, не желая быть, очевидно, услышанным солдатами, из которых некоторые были
немцы или австрийцы, и понимали этот язык.
—
Слушай,
немец, вода теплая?
На лекциях Васильева он
слушал, сложив ручки на животе а восторженно-влюбленным взглядом следя за профессором, восхвалял Васильева в глаза и за глаза, ругал
немцев, будто бы травивших Васильева, К нам, остальным суб-ассистентам, Васильев стал относиться все холоднее.
Вечером ко мне заходил за лекциями один студент-немец, тоже кончающий медик Он спросил, почему застрелился Стратонов? Я рассказал. Он
слушал с недоумевающею улыбкою. Наконец спросил...
Зала была, разумеется, полна, — как я говорил, это смешное дело во всем городе было известно. Все знали весь этот курьез, не исключая и происшествия с подьячим, который сам разболтал, как он
немца надул. И мы, старые камрады [Товарищи (нем.).] Пекторалиса, и принципалы наши — все пришли посмотреть и
послушать, как это разберется и чем кончится.
—
Слушал я,
слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, что просто вы из пустого в порожнее перепускаете. Ну, положим, что у господ
немцев есть хорошая, твердая воля, а у нас она похрамывает, — все это правда, но все-таки в отчаяние-то отчего тут приходить? — ровно не от чего.
— Вот, — продолжала молодая вдова, обратясь к лукавой цели своей, — поведали мне добрые люди: приехал Антон-лекарь от
немцев, лечит, дескать, всякие недуги: и от недоброго глаза, и с ветру, и от своей глупости.
Послушала я добрых людей, пошла к лекарю с толмачом Варфоломеем.
С особенным удовольствием
слушал Андрюша их разговор и с какою-то гордостью смотрел то на своего отца, то на любезного
немца, как он называл Эренштейна.
— Не важная сумма, не извольте беспокоиться. Я не за этим, верьте слову. А как, собственно, генерал Крафт завтра спросят: был ли, и хоть они и не начальник мне прямой, а все нельзя их не уважать, ну и нрав у них аккуратный… Из
немцев они… А тут и Анна Каранатовна пожелали книжки
послушать… у меня же случилась…
Князь Вадбольский. В этих высокоблагородиях да высокородиях черт ногу переломит. Иной бы и сказал: высокий такой-то, а сердце наперекор твердит — низкородный и даже уродный. Ой, ой, вы
немцы! все любите чинами титуловаться. По-нашему: братец! оно как-то и чище и короче.
Послушайте же меня, господин полковник фон Верден: для вас эта гистория будет любопытна. Ведь вы под Эррастфером не были?
…Сейчас Сашенька играла бельгийский гимн, и я
слушал. Какая прекрасная музыка! Сколько в ней воодушевления и любви к родине и свободе!
Слушаешь ее, и даже слезы навертываются на глаза, и так жаль становится бедных бельгийцев, которым не помогла ни эта прекрасная музыка, ни любовь к родине, задушит их проклятый
немец.
— Не пило
слушай, — говорил немец-доктор адъютанту, — чтопи с третий удар шивъ оставался.
Председатель одобряет и это.
Немец недовольно хмурится, молодой офицер, подняв голову и брови, внимательно
слушает, как что-то новое и интересное.