Неточные совпадения
Государственная дума торжественно зачеркнула все свои разногласия с
правительством, патриотически манифестируют студенты, из провинций на имя царя летят сотни телеграмм, в них говорится о готовности к битве и уверенности в победе, газетами сообщаются факты «свирепости тевтонов», литераторы в прозе и в стихах угрожают немцам гибелью и всюду хвалебно говорят о героизме донского казака Козьмы Крючкова, который изрубил шашкой и пронзил пикой одиннадцать
немецких кавалеристов.
Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу и культуру тех немногих людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя «между молотом и наковальней», между
правительством бездарного потомка талантливой
немецкой принцессы и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права.
Тут дела
немецкой революции пошли быстро под гору:
правительства достигли цели, выиграли нужное время (по совету Меттерниха) — щадить парламент им было бесполезно.
Но оно и не прошло так: на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено, человек десять громко и горячо рукоплескали автору. Толки в гостиных предупредили меры
правительства, накликали их.
Немецкого происхождения русский патриот Вигель (известный не с лицевой стороны по эпиграмме Пушкина) пустил дело в ход.
Но находясь в сем положении за жидов и греков, которых не имел чести познать до этого приятного случая, я утешаюсь хоть тем, что умираю выпоротый все-таки самими моими соотчичами и тем кончаю с милой родиной все мои счеты, между тем как тебя соотечественники еще только предали на суд онемеченных и провонявшихся килькой ревельских чухон за недостаток почтения к исключенному за демонстрации против
правительства дерптскому
немецкому студенту, предсказывавшему, что наша Россия должна разлететься „wie Rauch“.» [Как дым — Нем.]
— Слава богу, что теперь все больше и больше находится таких людей, которые начинают понимать, что кургузый
немецкий пиджак уже трещит на русских могучих плечах; которые не стыдятся своего языка, своей веры и своей родины; которые доверчиво протягивают руки мудрому
правительству и говорят: «Веди нас!..»
Если вы разумеете Россию официальную, царство-фасад, византийско-немецкое
правительство, то вам и книги в руки. Мы соглашаемся вперед со всем, что вы нам скажете. Не нам тут играть роль заступника. У русского
правительства так много агентов в прессе, что в красноречивых апологиях его действий никогда не будет недостатка.
Даже смотря на Россию только с правительственной точки зрения, не думаете ли вы, что не мешало бы познакомиться поближе с этим неудобным соседом, который дает чувствовать себя во всей Европе, — тут штыками, там шпионами? Русское
правительство простирается до Средиземного моря своим покровительством Оттоманской Порте, до Рейна своим покровительством
немецким своякам и дядям, до Атлантического океана своим покровительством порядку во Франции.
В 1883 году прусское
правительство, под влиянием агитации антививисекционистов, обратилось к медицинским факультетам с запросом о степени необходимости живосечений; один выдающийся
немецкий физиолог вместо ответа прислал в министерство «Руководство к физиологии» Германа, причем в руководстве этом он вычеркнул все те факты, которых без живосечений было бы невозможно установить; по сообщению
немецких газет, «книга Германа вследствие таких отметок походила на русскую газету, прошедшую сквозь цензуру: зачеркнутых мест было больше, чем незачеркнутых».
Уже французское
правительство перевезло в Бордо все свои документы, деньги и архивы, уже приняли меры к охранению парижских памятников искусства, могущих пострадать от
немецких бомб, как неожиданно наступающие на Париж
немецкие войска отступили.
Но мало-помалу желание устранить в Петербурге
немецкое влияние и заменить его французским взяло верх над всеми прочими соображениями, тем более что в XVIII веке государства не придерживались еще современного принципа невмешательства в чужие дела. Французское
правительство поэтому пришло само к тому убеждению, что это дело вполне заслуживает внимания короля и что не следует огорчать принцессу Елизавету отказом.
Торжество Елизаветы должно было быть торжеством Франции, а с восшествием на престол влияние
немецкой партии в России должно было уступить французскому влиянию. Нанося удар
правительству, великой княжне следовало, как говорил ей Шетарди, отделаться от всех своих врагов.