Неточные совпадения
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и
на самый внутренний склад обывательской жизни; в
первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
Стал бригадир считать звезды («очень он был прост», — повторяет по этому
случаю архивариус-летописец), но
на первой же сотне сбился и обратился за разъяснениями к денщику. Денщик отвечал, что звезд
на небе видимо-невидимо.
На спрашивание же вашего высокоблагородия о том, во-первых, могу ли я, в
случае присылки новой головы, оную утвердить и, во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, но настоящих мыслей иметь не может.
И так и не вызвав ее
на откровенное объяснение, он уехал
на выборы. Это было еще в
первый раз с начала их связи, что он расставался с нею, не объяснившись до конца. С одной стороны, это беспокоило его, с другой стороны, он находил, что это лучше. «Сначала будет, как теперь, что-то неясное, затаенное, а потом она привыкнет. Во всяком
случае я всё могу отдать ей, но не свою мужскую независимость», думал он.
— Афанасий Васильевич! вновь скажу вам — это другое. В
первом случае я вижу, что я все-таки делаю. Говорю вам, что я готов пойти в монастырь и самые тяжкие, какие
на меня ни наложат, труды и подвиги я буду исполнять там. Я уверен, что не мое дело рассуждать, что взыщется <с тех>, которые заставили меня делать; там я повинуюсь и знаю, что Богу повинуюсь.
О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких
случаях принимал несколько книжные обороты: что он не значащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много
на веку своем, претерпел
на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже
на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение
первым его сановникам.
После долгих слез состоялся между нами такого рода изустный контракт:
первое, я никогда не оставлю Марфу Петровну и всегда пребуду ее мужем; второе, без ее позволения не отлучусь никуда; третье, постоянной любовницы не заведу никогда; четвертое, за это Марфа Петровна позволяет мне приглянуть иногда
на сенных девушек, но не иначе как с ее секретного ведома; пятое, боже сохрани меня полюбить женщину из нашего сословия; шестое, если
на случай, чего боже сохрани, меня посетит какая-нибудь страсть, большая и серьезная, то я должен открыться Марфе Петровне.
— Как попали! Как попали? — вскричал Разумихин, — и неужели ты, доктор, ты, который прежде всего человека изучать обязан и имеешь
случай, скорей всякого другого, натуру человеческую изучить, — неужели ты не видишь, по всем этим данным, что это за натура этот Николай? Неужели не видишь, с
первого же разу, что все, что он показал при допросах, святейшая правда есть? Точнехонько так и попали в руки, как он показал. Наступил
на коробку и поднял!
— В кои-то веки разик можно, — пробормотал старик. — Впрочем, я вас, господа, отыскал не с тем, чтобы говорить вам комплименты; но с тем, чтобы, во-первых, доложить вам, что мы скоро обедать будем; а во-вторых, мне хотелось предварить тебя, Евгений… Ты умный человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно, извинишь… Твоя матушка молебен отслужить хотела по
случаю твоего приезда. Ты не воображай, что я зову тебя присутствовать
на этом молебне: уж он кончен; но отец Алексей…
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть
на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это заслуживает: во всяком
случае, сын отцу не судья, и в особенности я, и в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни в чем не стеснял моей свободы.
Были в жизни его моменты, когда действительность унижала его, пыталась раздавить, он вспомнил ночь 9 Января
на темных улицах Петербурга,
первые дни Московского восстания, тот вечер, когда избили его и Любашу, — во всех этих
случаях он подчинялся страху, который взрывал в нем естественное чувство самосохранения, а сегодня он подавлен тоже, конечно, чувством биологическим, но — не только им.
— Вот-с, в контракте сказано, — говорил Иван Матвеевич, показывая средним пальцем две строки и спрятав палец в рукав, — извольте прочесть: «Буде же я, Обломов, пожелаю прежде времени съехать с квартиры, то обязан передать ее другому лицу
на тех же условиях или, в противном
случае, удовлетворить ее, Пшеницыну, сполна платою за весь год, по
первое июня будущего года», прочитал Обломов.
— Да еще же бы нет! — вскричал наконец Васин (он все продолжал улыбаться, нисколько не удивляясь
на меня), — да это так ведь и бывает всегда, почти со всеми, и
первым даже делом; только в этом никто не признается, да и не надо совсем признаваться, потому что, во всяком
случае, это пройдет и из этого ничего не будет.
Ответ мне теперь ясен: Версилов нужен был ему, во-первых, по знанию обстоятельств, а главное, Версилов был нужен ему, в
случае переполоха или какой беды, чтобы свалить
на него всю ответственность.
В
первом случае он представляется
на утверждение лондонского министерства.
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели было чересчур много, чтоб познакомиться с этим местом. Если б мы еще остались день, то не знали бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее, при
первом удобном
случае, спасаться от климата
на мыс Доброй Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от мест, где нельзя безнаказанно есть и пить, как едят и пьют англичане.
Прочтя нагорную проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в
первый раз увидал в этой проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в
случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно новое устройство человеческого общества, при котором не только само собой уничтожалось всё то насилие, которое так возмущало Нехлюдова, но достигалось высшее доступное человечеству благо — Царство Божие
на земле.
Из всех восточных народов
на материке Азии корейцы
первые додумались до использования живой силы воды. У китайцев таких машин нет. Иногда толчеи устраиваются дома или в самой фанзе. В последнем
случае вместо ковша коромысло кончается плоской лопатой, а машина приводится в движение давлением ноги. Эту работу обыкновенно исполняют женщины.
Миноносцы уходили в плавание только во второй половине июня. Пришлось с этим мириться. Во-первых, потому, что не было другого
случая добраться до залива Джигит, а во-вторых, проезд по морю
на военных судах позволял мне сэкономить значительную сумму денег. Кроме того, потеря времени во Владивостоке наполовину окупалась скоростью хода миноносцев.
Чужое продовольствие в тайге трогать нельзя. Только в
случае крайнего голода можно им воспользоваться, но при непременном условии, чтобы из
первых же земледельческих фанз взятое было доставлено обратно
на место. Тот, кто не исполнит этого обычая, считается грабителем и подвергается жестокому наказанию. Действительно, кража продовольствия в зверовой фанзе принуждает соболевщика раньше времени уйти из тайги, а иногда может поставить его прямо-таки в безвыходное положение.
Мы плыли по главному руслу и только в
случае крайней нужды сворачивали в сторону, с тем чтобы при
первой же возможности выйти
на реку снова. Протоки эти, заросшие лозой и камышами, совершенно скрывали нашу лодку. Мы плыли тихо и нередко подходили к птицам ближе, чем
на ружейный выстрел. Иногда мы задерживались нарочно и подолгу рассматривали их.
Но надо отличать зверопромышленника от промышленника. Насколько
первый в большинстве
случаев отличается порядочностью, настолько надо опасаться встречи со вторым. Промышленник идет в тайгу не для охоты, а вообще «
на промысел». Кроме ружья, он имеет при себе саперную лопату и сумочку с кислотами. Он ищет золото, но при
случае не прочь поохотиться за «косачами» (китайцами) и за «лебедями» (корейцами), не прочь угнать чужую лодку, убить корову и продать мясо ее за оленину.
— Да, ваша мать не была его сообщницею и теперь очень раздражена против него. Но я хорошо знаю таких людей, как ваша мать. У них никакие чувства не удержатся долго против денежных расчетов; она скоро опять примется ловить жениха, и чем это может кончиться, бог знает; во всяком
случае, вам будет очень тяжело.
На первое время она оставит вас в покое; но я вам говорю, что это будет не надолго. Что вам теперь делать? Есть у вас родные в Петербурге?
С давнего времени это был
первый случай, когда Лопухов не знал, что ему делать. Нудить жалко, испортишь все веселое свиданье неловким концом. Он осторожно встал, пошел по комнате, не попадется ли книга. Книга попалась — «Chronique de L'Oeil de Boeuf» — вещь, перед которою «Фоблаз» вял; он уселся
на диван в другом конце комнаты, стал читать и через четверть часа сам заснул от скуки.
Он согласен, и
на его лице восторг от легкости условий, но Жюли не смягчается ничем, и все тянет, и все объясняет… «
первое — нужно для нее, второе — также для нее, но еще более для вас: я отложу ужин
на неделю, потом еще
на неделю, и дело забудется; но вы поймете, что другие забудут его только в том
случае, когда вы не будете напоминать о нем каким бы то ни было словом о молодой особе, о которой» и т. д.
Она перешагнула, но коснувшись гроба! Она все поняла, но удар был неожидан и силен; вера в меня поколебалась, идол был разрушен, фантастические мучения уступили факту. Разве случившееся не подтверждало праздность сердца? В противном
случае разве оно не противустояло бы
первому искушению — и какому? И где? В нескольких шагах от нее. И кто соперница? Кому она пожертвована? Женщине, вешавшейся каждому
на шею…
На красную горку Пустотеловы справляют разом обе свадьбы. Но ни приемов, ни выездов по этому
случаю не делается, во-первых, потому, что рабочая пора недалеко, а во-вторых, и главным образом, потому, что денег мало.
Устенька густо покраснела и ничего не ответила, а Стабровский вспылил, — это был, кажется, еще
первый случай, что он рассердился
на свою Дидю.
— Не прежние времена, Илья Фирсыч, чтобы рога-то показывать, — ответил пап Макар,
на всякий
случай отступая к стенке. — Во-первых…
Устенька не без ловкости перевела разговор
на другую тему, потому что Стабровскому, видимо, было неприятно говорить о Галактионе. Ему показалось в свою очередь, что девушка чего-то не договаривает. Это еще был
первый случай недомолвки. Стабровский продумал всю сцену и пришел к заключению, что Устенька пришла специально для этого вопроса. Что же, это ее дело. Когда девушка уходила, Стабровский с особенной нежностью простился с ней и два раз поцеловал ее в голову.
Отыскивать куропаток осенью по-голу — довольно трудно: издали не увидишь их ни в траве, ни в жниве; они, завидя человека, успеют разбежаться и попрятаться, и потому нужно брать с собой
на охоту собаку, но отлично вежливую, в противном
случае она будет только мешать. Искать их надобно всегда около трех десятин,
на которых они повадились доставать себе хлебный корм. Зато по
первому мелкому снегу очень удобно находить куропаток.
Мы только пользуемся
случаем высказать его по поводу произведений Островского, у которого везде
на первом плане видим верность фактам действительности и даже некоторое презрение к логической замкнутости произведения — и которого комедии, несмотря
на то, имеют и занимательность и внутренний смысл.
— Остаются, стало быть, трое-с, и во-первых, господин Келлер, человек непостоянный, человек пьяный и в некоторых
случаях либерал, то есть насчет кармана-с; в остальном же с наклонностями, так сказать, более древнерыцарскими, чем либеральными. Он заночевал сначала здесь, в комнате больного, и уже ночью лишь перебрался к нам, под предлогом, что
на голом полу жестко спать.
За петуха мы поссорились, и значительно, а тут как раз вышел
случай, что меня, по
первой же просьбе моей,
на другую квартиру перевели, в противоположный форштадт, в многочисленное семейство одного купца с большою бородищей, как теперь его помню.
Но всегда обидчивый «мальчишка» не обратил
на этот раз ни малейшего внимания
на пренебрежение: весьма коротко и довольно сухо объяснил он Аглае, что хотя он и сообщил князю
на всякий
случай свой постоянный адрес пред самым выездом князя из Петербурга и при этом предложил свои услуги, но что это
первая комиссия, которую он получил от него, и
первая его записка к нему, а в доказательство слов своих представил и письмо, полученное собственно им самим.
С князем происходило то же, что часто бывает в подобных
случаях с слишком застенчивыми людьми: он до того застыдился чужого поступка, до того ему стало стыдно за своих гостей, что в
первое мгновение он и поглядеть
на них боялся.
— Можно и сестру Марью
на такой
случай вывести… — предлагал расхрабрившийся Яша. — Тоже девица вполне… Может, вдвоем-то они скорее найдут. А ты, Андрон Евстратыч, главное дело, не ошибись гумагой, потому как гумага
первое дело.
Так Анна и ушла ни с чем для
первого раза, потому что муж был не один и малодушно прятался за других. Оставалось выжидать
случая, чтобы поймать его с глазу
на глаз и тогда рассчитаться за все.
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет
на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал этой второй жены и при каждом удобном
случае вспоминал про
первую: «Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была большая охотница до заказных блинов». В
первое время вторая жена, Устинья Марковна, очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
Мысль о деньгах засела в голове Кишкина еще
на Мутяшке, когда он обдумал весь план, как освободиться от своих компаньонов, а главное, от Кожина, которому необходимо было заплатить деньги в
первую голову. С этой мыслью Кишкин ехал до самой Фотьянки, перебирая в уме всех знакомых, у кого можно было бы перехватить
на такой
случай. Таких знакомых не оказалось, кроме все того же секретаря Ильи Федотыча.
Когда родился
первый ребенок, Илюшка, Рачитель избил жену поленом до полусмерти: это было отродье Окулка. Если Дунька не наложила
на себя рук, то благодаря именно этому ребенку, к которому она привязалась с болезненною нежностью, — она все перенесла для своего любимого детища, все износила и все умела забыть. Много лет прошло, и только сегодняшний
случай поднял наверх старую беду. Вот о чем плакала Рачителиха, проводив своего Илюшку
на Самосадку.
Беседа затянулась
на несколько часов, причем Голиковский засыпал нового друга вопросами. Петра Елисеича неприятно удивило то, что новый управляющий главное внимание обращал больше всего
на формальную сторону дела, в частности —
на канцелярские тонкости. Мимоходом он дал понять, что это уже не
первый случай, когда ему приходится отваживаться с обессиленным заводом, как доктору с больным.
Долго стоял Коваль
на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о дураке Терешке, который все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза без шапки, как ходил перед покойниками. В душе Тита этот пустой
случай вызвал
первую тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
Начнем сначала: приехал я с Поджио и Спиридовьгм
на одной лодке с Комендантом, Плац-маёром и Барановым в г. Иркутск 9-го числа. Мы
первые вошли в Столицу Сибири, ужасно грязную по
случаю ежедневных дождей. Слава богу, что избегли этого горя
на море, [Море — озеро Байкал.] где мы бичевой шли пять суток. Скучно было, но ничего неприятного не случилось.
Пора обнять вас, почтенный Гаврило Степанович, в
первый раз в нынешнем году и пожелать вместо всех обыкновенных при этом
случае желаний продолжения старого терпения и бодрости: этот запас не лишний для нас, зауральских обитателей без права гражданства в Сибири. Пишу к вам с малолетним Колошиным, сыном моего доброго товарища в Москве. Сережа, который теперь полный Сергей Павлович, как вы видите, при мне был
на руках у кормилицы.
Первые трое суток мы ехали
на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели
на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе
на всякие
случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Во всяком
случае, я не сделаю
первого шага к возобновлению тех простых отношений, которые вам угодно возводить
на степень чего-то очень важного».
В другом официальном доме объяснения Богатыревой были не удачнее
первых. Здесь также успокоивали ее от всяких тревог за сына, но все-таки она опять выслушала такой же решительный отказ от всякого вмешательства, способного оградить Сержа
на случай всяких его увлечений.
На третьи сутки, в то самое время, как Егор Николаевич Бахарев, восседая за прощальным завтраком, по
случаю отъезда Женни Гловацкой и ее отца в уездный городок, вспомнил о Помаде, Помада в
первый раз пришел в себя, открыл глаза, повел ими по комнате и, посмотрев
на костоправку, заснул снова. До вечера он спал спокойно и вечером, снова проснувшись, попросил чаю.
Лиза находила, что все это не резон, что это опять смахивает
на родительскую опеку, о которой Белоярцева никто не просил, и что он во всяком
случае нарушил общественное равноправие
на первом шагу.