На дворе декабрь в половине; окрестность, схваченная неоглядным снежным саваном, тихо цепенеет; за ночь намело на дороге столько сугробов, что крестьянские лошади тяжко барахтаются в снегу, вывозя пустые дровнишки. А к головлевской усадьбе и следа почти нет. Порфирий Владимирыч до того отвык от посещений, что и главные ворота, ведущие к дому, и парадное крыльцо с наступлением осени наглухо заколотил, предоставив домочадцам сообщаться с внешним миром посредством девичьего крыльца и боковых ворот.
Неточные совпадения
«13
декабря, в девятом часу вечера, дворник дома Иванова, запасный рядовой Евграфов, заметил неизвестного человека, вошедшего
на двор, и стал за ним следить.
В рабочей комнате непрерывно целый день горят лампы. Наступили темные дни. Первое
декабря не за горами. В три-четыре часа уже темнеет
на дворе.
На дворе настоящая зима.
Декабрь клонится к концу. Скоро Рождество.
На Рождество я еду с Сашей и моим маленьким принцем в Царское Село
на елку к своим. Затем мы решили «кутнуть» всем курсом: соберемся у Ольги и оттуда
на двух тройках поедем
на Острова. Эту поездку решено было устроить в складчину, но Вася Рудольф вознегодовал: он получил свои деньги от дедушки и
на радостях решил нас всех угостить.
Был поздний вечер 24
декабря. Я прибыл
на Установскую почтовую станцию, отстоящую в двадцати пяти верстах от главного города Енисейской губернии — Красноярска — места моего служения, куда я спешил, возвращаясь из командировки.
На дворе стояла страшная стужа; было около сорока градусов мороза, а к вечеру поднялся резкий ветер и начинала крутить вьюга.
Вскоре собралось второе великое собрание,
на котором в
декабре 1886 года было решено послать к европейским
дворам депутацию, изыскать средства к примирению с Россией и приискать кандидата ча болгарский престол.
На дворе стоял январь в начале нового 1826 года. Год этот, после рокового
декабря 1825 года, канувшего в вечность, был встречен благоразумным большинством в России с облегченным вздохом.
На дворе стоял
декабрь месяц, был страшный мороз. Зима в этот год была лютая и страшная, что не редкость в Сибири. В числе привезенных из К.
на имя Иннокентия Антиповича Гладких писем одно обратило
на себя его внимание. Почерк, которым написан был адрес, заставил задрожать старика — он узнал почерк Марьи Петровны.
На дворе стоял конец
декабря — полный разгар сезона.