Неточные совпадения
— В первый раз, как я увидел твоего
коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело:
на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне
на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я
на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся
вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.
Через час курьерская тройка мчала меня из Кисловодска. За несколько верст от Ессентуков я узнал близ дороги труп моего лихого
коня; седло было снято — вероятно, проезжим казаком, — и вместо седла
на спине его сидели два
ворона. Я вздохнул и отвернулся…
Все, не исключая и самого кучера, опомнились и очнулись только тогда, когда
на них наскакала коляска с шестериком
коней и почти над головами их раздалися крик сидевших в коляске дам, брань и угрозы чужого кучера: «Ах ты мошенник эдакой; ведь я тебе кричал в голос: сворачивай,
ворона, направо!
Райскому хотелось докончить портрет Веры, и он отклонил было приглашение. Но
на другой день, проснувшись рано, он услыхал конский топот
на дворе, взглянул в окно и увидел, что Тушин уезжал со двора
на своем
вороном коне. Райского вдруг потянуло за ним.
Иные, сытые и гладкие, подобранные по мастям, покрытые разноцветными попонами, коротко привязанные к высоким кряквам, боязливо косились назад
на слишком знакомые им кнуты своих владельцев-барышников; помещичьи
кони, высланные степными дворянами за сто, за двести верст, под надзором какого-нибудь дряхлого кучера и двух или трех крепкоголовых конюхов, махали своими длинными шеями, топали ногами, грызли со скуки надолбы; саврасые вятки плотно прижимались друг к дружке; в величавой неподвижности, словно львы, стояли широкозадые рысаки с волнистыми хвостами и косматыми лапами, серые в яблоках,
вороные, гнедые.
Но кто середи ночи, блещут или не блещут звезды, едет
на огромном
вороном коне?
Но виден в толпе красный верх козацкой шапки пана Данила; мечется в глаза золотой пояс
на синем жупане; вихрем вьется грива
вороного коня.
И сидят в санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, — да эдак-то семь троек проскакало, как пожарные, и все
кони вороной масти, и все они — люди, проклятые отцами-матерьми; такие люди чертям
на потеху идут, а те
на них ездят, гоняют их по ночам в свои праздники разные.
Согласилась со мной, что мы при третьем
коне,
вороном, и при всаднике, имеющем меру в руке своей, так как всё в нынешний век
на мере и
на договоре, и все люди своего только права и ищут: «мера пшеницы за динарий и три меры ячменя за динарий»… да еще дух свободный и сердце чистое, и тело здравое, и все дары божии при этом хотят сохранить.
Я сперва увидал их одних; только через несколько мгновений, из-за поворота долины, показался Беловзоров в гусарском мундире с ментиком,
на опененном
вороном коне.
Скачут… числа им нет, сколько рыцарей… несутся, все в зеленом убранстве, латы и перья, и
кони что львы,
вороные, а впереди их горделивый стратопедарх в таком же уборе, и куда помахнет темным знаменем, туда все и скачут, а
на знамени змей.
Все поднялись. Сусанна Николаевна и Муза Николаевна сели
на заднюю скамейку огромной четвероместной кареты, а горничные их —
на переднюю.
Вороные кони Егора Егорыча, запряженные уже шестериком с отчаянным молодым форейтором
на выносе, быстро помчали отъезжающих; несмотря
на то, долго еще видно было, что Сусанна Николаевна все выглядывала из кареты и смотрела по направлению к Кузьмищеву, в ответ
на что gnadige Frau махала ей белым платком своим. Сверстову, наконец, наскучило такое сентиментальничание барынь.
— А провал их знает, постоят ли, батюшка!
Ворон ворону глаз не выклюет; а я слышал, как они промеж себя поговаривали черт знает
на каком языке, ни слова не понять, а, кажись, было по-русски! Берегись, боярин, береженого
коня и зверь не вредит!
…Когда наконец, сытый душегубством, он повернул
коня и, объехав вокруг площади, удалился, сам обрызганный кровью и окруженный окровавленным полком своим,
вороны, сидевшие
на церковных крестах и
на гребнях кровель, взмахнули одна за другой крыльями и начали спускаться
на груды истерзанных членов и
на трупы, висящие
на виселицах…
За опричниками ехал сам царь Иван Васильевич, верхом, в большом наряде, с колчаном у седла, с золоченым луком за спиною. Венец его шишака был украшен деисусом, то есть изображением
на финифти спасителя, а по сторонам богородицы, Иоанна Предтечи и разных святых. Чепрак под ним блистал дорогими каменьями, а
на шее у
вороного коня вместо науза болталась собачья голова.
Один из них, закутанный в широкий охабень, ехал впереди
на борзом
вороном коне и, казалось, совершенно не замечал, что метель становится час от часу сильнее; другой, в нагольном тулупе, сверх которого надет был нараспашку кафтан из толстого белого сукна, беспрестанно останавливал свою усталую лошадь, прислушивался со вниманием, но, не различая ничего, кроме однообразного свиста бури, с приметным беспокойством озирался
на все стороны.
— Митька, лошадей! — крикнул он как-то грозно своему лакею, и, когда
кони его (пара старых саврасых вяток) были поданы, он гордо сел в свою пролетку, гордо смотрел, проезжая всю Сретенку и Мещанскую, и, выехав в поле, где взору его открылся весь небосклон, он, прищурившись, конечно, но взглянул даже гордо
на солнце и, подъезжая к самому Останкину, так громко кашлянул, что сидевшие
на деревьях в ближайшей роще
вороны при этом громоподобном звуке вспорхнули целой стаей и от страха улетели вдаль.
Серое утро, взошедшее за этой ночью, осветило несшуюся по дороге от норы Бера рессорную таратайку, запряженную парою знакомых нам
вороных коней. Лошадьми, по обыкновению, правил Бер; рядом с ним сидела его жена; сзади их,
на особом сиденье, помещался художник.
Вот такие-то гости собрались и сидят чинно. Так, уже к полудню, часов в одиннадцать, сурмы засурмили, бубны забили — едет сам, едет вельможный пан полковник в своем берлине; машталер то и дело хлопает бичом
на четверню
вороных коней, в шорах посеребренных, а они без фореса, по-теперешнему форейтора, идут
на одних возжах машталера, сидящего
на правой коренной. Убор
на машталере и кожа
на шорах зеленая, потому что и берлин был зеленый.
В густом облаке пыли
на вороных, замундштученных, изредка пофыркивающих
конях, топая, двигались гусары.
Всё тихо, всюду мертвый сон,
Лишь иногда с седого пня,
Послыша близкий храп
коня,
Тяжелый
ворон, царь степной,
Слетит и сядет
на другой,
Свой кровожадный чистя клёв
О сучья жесткие дерёв...
— Гоп, гоп, эгой! — крикнул им ласково Макар и, похлопав ладонью шею своего любимого
вороного коня, сказал, обращаясь ко мне: — Спать пора! — Потом завернулся с головой в чекмень и, могуче вытянувшись
на земле, умолк.
К тротуару подкатила щегольская коляска; хозяин вскочил в нее. Василий Петрович стоял
на тротуаре и в недоумении смотрел
на экипаж,
вороных коней и толстого кучера.
Он оглянулся и остановился:
на прекрасном
вороном коне неслась к нему амазонка.
Об этом
коне в свое время было много протолковано
на печерском базаре. Собственными глазами никто это прекрасное животное никогда не видал, но все знали, что он
вороной без отметин, а ноздри огненные, и может скакать через самые широкие реки.
Так, один
конь был как смоль
вороной, с огромной белой лысиной, в белых же чулках; другой — словно снег белый, такой белый, какие в природе едва ли встречаются; третий — серый, в стальных, голубоватых яблоках, с черным волосом
на хвосте и гриве; четвертый — гнедой; пятый — красно-рыжий; шестой — соловой, то есть желто-оранжевый с белым волосом.
На одной из наших батарей, попавшую
на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки — он, кое-как перевязав её рукавом рубахи, левой рукой работает над орудием, пока не падает мёртвым, сражённый шрапнелью. Тут же
на полях Вафангоу выказалась во всём своём блеске доблесть русской женщины — сестра милосердия г-жа
Воронова под градом пуль, спокойно сидя
на коне, распоряжалась действиями санитаров.
Великому князю подвели богато убранного
вороного коня, покрытого алой бархатной попоной, унизанной жемчугом и самоцветными камнями. Уздечка
на нем была наборная из сереброчеканных колец.
Князь Вадбольский. Ге, ге! не белены ли ты объелся, Семен, что собираешься не христианскою смертью умереть? Лучше положить живот
на поле бранном, сидя
на коне вороном, с палашом в руке, обмытым кровью врагов отечества.
Великому князю подвели богато убранного
вороного коня, покрытого алой бархатной попоной, унизанной жемчугом и самоцветными камнями. Уздечка
на нем была наборная из среброчеканенных колец.
Статный
вороной конь, испуганный шумным падением его, храпит и встает
на дыбы.
— Скаль зубки. Конечно, есть приметы сырые: нос чешется — в рюмку глядеть. Другие ротмистры и без этого выпивают… Наши пензенские приметы тонкие, со всех сторон обточены. Не соврут… Скажем,
конь ржет — всякий дурак знает — к добру. А вот ежели
вороной жеребец в полночь
на конюшне заржет — беда! Пожар в этом доме в ту же ночь жди. Хоть в шубе-калошах спать ложись.
Григорий Лукьянович пришпорил своего
вороного коня, сбруя которого отличалась необычайною роскошью, и поскакал по направлению, откуда раздавались крики. Одновременно с ним, с другой стороны, скакали
на внезапного врага еще пятеро опричников. Семен Карасев с одного удара успел свалить поодиночке троих; удар четвертому был неудачнее, он попал вскользь, однако ранил руку, а пятый не успел поднять меча, как споткнулся с
конем и потерял под ударом меча свою буйную голову.
Последний был корреспондент-любитель и приехал верхом
на прекрасном
вороном коне.