Неточные совпадения
В
полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи
с солониной), он опять выпил два стакана и
начал говорить, что ему нужно бежать.
После
полудня она
начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но на дворе было жарче, чем в комнате; поставили льду около кровати — ничего не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения конца, и сказал это Печорину. «Воды, воды!..» — говорила она хриплым голосом, приподнявшись
с постели.
— Нет, —
начал он, — есть ли кто-нибудь,
с кем бы вы могли стать вон там, на краю утеса, или сесть в чаще этих кустов — там и скамья есть — и просидеть утро или вечер, или всю ночь, и не заметить времени, проговорить без умолку или промолчать
полдня, только чувствуя счастье — понимать друг друга, и понимать не только слова, но знать, о чем молчит другой, и чтоб он умел читать в этом вашем бездонном взгляде вашу душу, шепот сердца… вот что!
На другой день, около
полудня, ветер стал стихать:
начали сниматься
с якоря — и только что второй якорь «встал» (со дна) и поставлены были марселя (паруса), как раздался крик вахтенного: «Дрейфует!» («Тащит!»).
После
полудня небо стало заволакиваться слоистыми облаками; вокруг солнца появились круги, и вместе
с тем
начал подниматься ветер.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после
полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
Предсказание Дерсу сбылось. В
полдень начал дуть ветер
с юга. Он постепенно усиливался и в то же время менял направление к западу. Гуси и утки снова поднялись в воздух и полетели низко над землей.
После
полудня мы
с Дерсу опять пошли вперед. За рекой тропка поднялась немного на косогор. Здесь мы сели отдохнуть. Я
начал переобуваться, а Дерсу стал закуривать трубку. Он уже хотел было взять ее в рот, как вдруг остановился и стал пристально смотреть куда-то в лес. Через минуту он рассмеялся и сказал...
Ровно в
полдень, в назначенный час открытия, двери магазина отворились, и у входа появился громадный швейцар.
Начали съезжаться гости, сверкая орденами и лентами, военное начальство, штатские генералы в белых штанах и плюмажных треуголках, духовенство в дорогих лиловых рясах. Все явились сюда
с какого-то официального богослужения в Успенском соборе. Некоторые, впрочем, заезжали домой и успели переодеться. Елисеев ловко воспользовался торжественным днем.
После
полудня ветер
начал стихать, и море стало успокаиваться; вместо волн
с острыми гребнями появилась мертвая зыбь.
Когда я, еще в
начале моего житья в деревне, — вот когда я уходил тосковать один в горы, — когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно в
полдень, когда выпускали из школы, всю эту ватагу, шумную, бегущую
с их мешочками и грифельными досками,
с криком, со смехом,
с играми, то вся душа моя
начинала вдруг стремиться к ним.
Дорога повернула на
полдень и
начала забирать все круче и круче, минуя большие горы, которые теснили ее все сильнее
с каждым шагом вперед.
— У вас, по-видимому, всегда
полдни! И давеча
полдни, и теперь
полдни! Наспятся, потом
начнут потягиваться да почесываться — опять
полдни! Нет-с, этак нельзя-с! этак не управляют имениями! таким манером, конечно, никакого дохода никогда получить нельзя!
Особенно из сенатских приказных, которые в этом опытные и дружные: всё за своих стоят, а которые попадутся военные, они тем ужасно докучают, и всё это продолжительно
начнут бить перед всей публикой
с полдня, как только полицейский флаг поднимается, и бьют до самой до ночи, и все, всякий, чтобы публику утешить, норовит громче хлопнуть.
Рассуждения, несомненно, прекрасные; но то утро, которое я сейчас буду описывать, являлось ярким опровержением Пепкиной философии.
Начать с того, что в собственном смысле утра уже не было, потому что солнце уже стояло над головой — значит, был летний
полдень. Я проснулся от легкого стука в окно и сейчас же заснул. Стук повторился. Я
с трудом поднял тяжелую вчерашним похмельем голову и увидал заглядывавшее в стекло женское лицо. Первая мысль была та, что это явилась Любочка.
Теперь он пишет и пишет: летом сидит
с утра до вечера на поле или в лесу за этюдами, зимой без устали компонует закаты, восходы,
полдни,
начала и концы дождя, зимы, весны и прочее.
Метель! Метель!.. И как это вдруг. Как неожиданно!!. А до того времени стояла прекрасная погода. В
полдень слегка морозило; солнце, ослепительно сверкая по снегу и заставляя всех щуриться, прибавляло к веселости и пестроте уличного петербургского населения, праздновавшего пятый день Масленицы. Так продолжалось почти до трех часов, до
начала сумерек, и вдруг налетела туча, поднялся ветер, и снег повалил
с такою густотою, что в первые минуты ничего нельзя было разобрать на улице.
Уже
с полудня парило и в отдалении всё погрохатывало; но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин деревьев, явственнее
начал вздрагивать душный воздух, всё сильнее и сильнее потрясаемый приближавшимся громом; ветер поднялся, прошумел порывисто в листьях, замолк, опять зашумел продолжительно, загудел; угрюмый сумрак побежал над землею, быстро сгоняя последний отблеск зари; сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу; дождик закапал, молния вспыхнула красным огнем, и гром грянул тяжко и сердито.
Так шли дела, когда однажды в жаркий летний
полдень, в
начале каникул, я шел
с Фроимом и Израилем по улице города, невдалеке от Васиного дома. В перспективе улицы, в направлении от бывшей «заставы», показалась странная колымага архаической наружности
с крытым верхом. Она была запряжена тройкой худых почтовых лошадей и вся покрыта густым слоем пыли, которая лениво моталась над кузовом, подымаемая ногами кляч.
В пятницу 27 июля мы
начали спуск
с водораздела. На следующий день я определил поправку хронометра, а в
полдень взял высоту солнца.
Так, я помню, что вскоре же после
начала моих занятий
с Альтанским, когда он поправлял мои познания в географии, я впал в задумчивость оттого, что никак не мог себе представить: как привести в соотношение
с действительным временем часы в кармане путешественника, если этот путешественник поедет вокруг света по дороге, которую проложить прямо вдоль по равноденственной линии? Как: тогда сколько ни уходи время, а всё должен быть
полдень… всё двенадцать часов…
Старик молча взял из киота икону, которой благословлял его к венцу и, крестообразно осенив ею сына, положил ему на голову. Благословение на братоубийство было дано. Отец и сын разошлись спать, но едва ли сомкнули в эту ночь глаза. Наступил роковой день. Наточив топор и захватив
с собой как его, так и четверть ведра водки, Петр после
полудня отправился на заимку. Приехав туда, он
начал молиться и ждать.