Неточные совпадения
На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»;
на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона;
на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а
на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин,
начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
Горный хребет, о котором здесь идет речь,
начинается около Имана и идет к югу параллельно реке Уссури в направлении от северо-северо-востока к юго-юго-западу так, что
на запад от него будет река Сунгача и озеро Ханка, а
на восток — река Даубихе.
Одна из статей (в 44 № «Атенея»)
начиналась уже так: «Существование общинного владения как факта у нас, в России, и как теории, волнующей Умы
на Западе, ставит его
на очередь вопросов, почти всемирно-любопытных».
Едва только кончилась беспримерная в летописях мира борьба, в которой русская доблесть и верность стояла против соединенных усилий могущественных держав
Запада, вспомоществуемых наукою, искусством, богатством средств, опытностию
на морях и всею их военного и гражданскою организацией, — едва кончилась эта внешняя борьба под русскою Троею — Севастополем, как
началась новая борьба — внутренняя — с пороками и злоупотреблениями, скрывавшимися доселе под покровом тайны в стенах канцелярий и во мраке судейских архивов.
Византия только сообщила России педантизм и мертвенную формалистику, которую она усвоила себе гораздо ранее, нежели
началось господство схоластики
на Западе.
Год назад, в период лорис-меликовской «диктатуры сердца»,
начиналось, как мы тогда говорили, «веяние
на запад». Из большой партии политических ссыльных восемь человек возвращены были с дороги обратно в Россию. Я был в числе этих первых ласточек.
Вслед за тем произошло событие 1 марта.
Началось опять «веяние» — с
запада на восток, которое прихватило меня с собой…
По ассоциации я вспомнил вал Чакири Мудун, который
начинается где-то около Даубихе в Уссурийском крае и
на многие десятки километров тянется сквозь тайгу с востока
на запад. Вот он поднимается
на гору, дальше контуры его становятся расплывчатыми, неясными, и, наконец, он совсем теряется в туманной мгле…
Если бы за все пять лет забыть о том, что там, к востоку, есть обширная родиной что в ее центрах и даже в провинции
началась работа общественного роста, что оживились литература и пресса, что множество новых идей, упований, протестов подталкивало поступательное движение России в ожидании великих реформ, забыть и не знать ничего, кроме своих немецких книг, лекций, кабинетов, клиник, то вы не услыхали бы с кафедры ни единого звука, говорившего о связи «Ливонских Афин» с общим отечеством Обособленность, исключительное тяготение к тому, что делается
на немецком
Западе и в Прибалтийском крае, вот какая нота слышалась всегда и везде.
Все, что тогда было поживей умом и попорядочнее, мужчины и женщины, по-своему шло вперед, читало, интересовалось и событиями
на Западе, и всякими выдающимися фактами внутренней жизни, подчинялось, правда, общему гнету сверху, но не всегда мирилось с ним, сочувствовало тем, кто «пострадал», значительно было подготовлено к тому движению, которое
началось после Крымской войны, то есть всего три года после того, как мы вышли из гимназии и превратились в студентов.
С конца 1811-го года
началось усиленное вооружение и сосредоточение сил западной Европы, и в 1812 году силы эти — миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию), двинулись с
Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811-го года стягивались силы России.