Неточные совпадения
Как орудие казни, я
упадал на голову обреченных
жертв, часто без злобы, всегда без сожаления…
Он был как будто один в целом мире; он
на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где
спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал
на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил
на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная
жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Он
попал будто в клетку тигрицы, которая, сидя в углу, следит за своей
жертвой: и только он брался за ручку двери, она уже стояла перед ним, прижавшись спиной к замку и глядя
на него своим смеющимся взглядом, без улыбки.
Дело это было мне знакомое: я уже в Вятке поставил
на ноги неофициальную часть «Ведомостей» и поместил в нее раз статейку, за которую чуть не
попал в беду мой преемник. Описывая празднество
на «Великой реке», я сказал, что баранину, приносимую
на жертву Николаю Хлыновскому, в стары годы раздавали бедным, а нынче продают. Архиерей разгневался, и губернатор насилу уговорил его оставить дело.
Мы знаем, как природа распоряжается с личностями: после, прежде, без
жертв,
на грудах трупов — ей все равно, она продолжает свое или так продолжает, что
попало — десятки тысяч лет наносит какой-нибудь коралловый риф, всякую весну покидая смерти забежавшие ряды. Полипы умирают, не подозревая, что они служили прогрессу рифа.
Выбежать поиграть, завести знакомство с ребятами — минуты нет. В «Олсуфьевке» мальчикам за многолюдностью было все-таки веселее, но убегали ребята и оттуда, а уж от «грызиков» — то и дело. Познакомятся
на улице с мальчишками-карманниками,
попадут на Хитровку и делаются
жертвами трущобы и тюрьмы…
В это мгновение я увидел другого орлана, направляющегося к той же лиственице. Царственный хищник, сидевший
на дереве, разжал лапы и выпустил свою
жертву. Небольшое животное, величиною с пищуху, полетело вниз и ударилось о землю с таким шумом, с каким
падают только мертвые тела.
Аннинька не могла больше выносить и, как тигренок, бросилась
на свою
жертву, стараясь вцепиться ей прямо в лицо. Неожиданность нападения совсем обескуражила Братковского, он стоял неподвижно и глупо смотрел
на двух отчаянно боровшихся женщин, которые скоро
упали на пол и здесь уже продолжали свою борьбу.
Но всероссийские клоповники не думают об этом. У них
на первом плане личные счеты и личные отмщения. Посевая смуту, они едва ли даже предусматривают, сколько
жертв она увлечет за собой: у них нет соответствующего органа, чтоб понять это. Они знают только одно: что лично они непременно вывернутся. Сегодня они злобно сеют смуту, а завтра, ежели смута примет беспокойные для них размеры, они будут, с тою же холодною злобой, кричать:
пали!
Так гласит песня; но не так было
на деле. Летописи показывают нам Малюту в чести у Ивана Васильевича еще долго после 1565 года. Много любимцев в разные времена
пали жертвою царских подозрений. Не стало ни Басмановых, ни Грязного, ни Вяземского, но Малюта ни разу не испытал
опалы. Он, по предсказанию старой Онуфревны, не приял своей муки в этой жизни и умер честною смертию. В обиходе монастыря св. Иосифа Волоцкого, где погребено его тело, сказано, что он убит
на государском деле под Найдою.
Оба разбойника молчали. Вдруг свистнули над ними крылья, — и бурый коршун
упал кувырком к ногам старика. В то же время кречет Адраган плавно нырнул в воздухе и пронесся мимо, не удостоив спуститься
на свою
жертву.
— Люди московские! — сказал тогда Иоанн, — вы узрите ныне казни и мучения; но караю злодеев, которые хотели предать врагам государство! Плачуще, предаю телеса их терзанию, яко аз есмь судия, поставленный господом судити народы мои! И несть лицеприятия в суде моем, яко, подобно Аврааму, подъявшему нож
на сына, я самых ближних моих
на жертву приношу! Да
падет же кровь сия
на главу врагов моих!
Но как дикий зверь, почуявший кровь, Малюта ничего уже не помнил. С криком и проклятиями вцепился он в Годунова и старался опрокинуть его, чтобы броситься
на свою
жертву. Началась между ними борьба; светоч, задетый одним из них,
упал на землю и погас под ногою Годунова.
Кто знает, быть может, Гопкинс
пал невинною
жертвой ревностного исполнения своего долга
на Бродвее».
Ее лиф был расстегнут, платье сползло с плеч, и, совершенно ошалев, пьяная, с закрытыми глазами, она судорожно рыдала; пытаясь вырваться, она едва не
падала на Синкрайта, который, увидев меня, выпустил другую руку
жертвы.
«Пусть она будет счастлива, пусть она узнает мою самоотверженную любовь, лишь бы мне ее видеть, лишь бы знать, что она существует; я буду ее братом, ее другом!» И он плакал от умиления, и ему стало легче, когда он решился
на гигантский подвиг —
на беспредельное пожертвование собою, — и он тешился мыслию, что она будет тронута его
жертвой; но это были минуты душевной натянутости: он менее нежели в две недели изнемог,
пал под бременем такой ноши.
Если б я по крайней мере принес мою любовь в
жертву моему будущему делу, моему призванию; но я просто испугался ответственности, которая
на меня
падала, и потому я, точно, недостоин вас.
Я воображал, что иду
на смерть,
пасть жертвой за Ганувера и Молли, но умереть в юбке казалось мне ужасным концом.
И неизвестная рука, неизвестный голос подал знак, не условный, но понятный всем, но для всех повелительный; это был бедный ребенок одиннадцати лет не более, который, заграждая путь какой-то толстой барыне, получил от нее удар в затылок и, громко заплакав,
упал на землю… этого было довольно: толпа зашевелилась, зажужжала, двинулась — как будто она до сих пор ожидала только эту причину, этот незначущий предлог, чтобы наложить руки
на свои
жертвы, чтоб совершенно обнаружить свою ненависть!
— Он не лжет, я люблю того человека и ненавижу вас! — вскричала она почти безумным голосом, и в ту же минуту раздался сильный удар пощечины. Анна Павловна, как пласт,
упала на пол. Мановский вскочил и, приподняв свою громадную ногу, хотел, кажется, сразу придавить ее; но Савелий успел несчастную
жертву схватить и вытащить из гостиной. Она почти не дышала.
Михайло Иваныч. Вот как иногда, внаете, судьба человеческая играет! Ну, за что бы вы были моей
жертвой? Что вы такое для меня? Муха!.. А я бы должен был вас уничтожить, как какого-нибудь таракана бездушного! Ну как, например, рукой прикажете убить? От щелчка не пикнете. Стреляться угодно?.. Давайте: в бубнового туза
на сто сажен
попадаю.
На саблях хотите?.. Как бы вы там себе ни лавировали, принесу мою шашку, перехвачу вашу саблю пополам и размозжу вам голову!
Ты спасаешь меня, моя
жертва!.. Я начал отвязывать флягу, опершись
на один локоть, и вдруг, потеряв равновесие,
упал лицом
на грудь своего спасителя. От него уже был слышен сильный трупный запах.
Так трудясь неразборчиво, жадно,
Раздробившись
на тысячу дел,
Ничего он не сделал изрядно,
Да и сам—то пожить не успел,
Не потешил ни бога, ни черта,
Не увлекся ничем никогда
И бессмысленной
жертвой комфорта
Пал — под игом пустого труда!
Сомкнутая, поднявшись, щучья
пастьЖдала как будто
жертвы терпеливо,
Чтоб
на нее, отверзшися,
напасть...
Меня окружали вызывающе недоброжелательные лица. Моего единственного друга, Милы Перской, среди девочек не было: она крепко
спала, не слыша ни звонка, ни шума, свернувшись калачиком
на своей постели. Но отступать я не привыкла. И хватаясь, как утопающий за соломинку, за последнее средство, я кинулась к
жертве насмешниц...
Случай, устроивший странную судьбу мою, быть может, совершенно исключительный, но полоса смятений
на Руси еще далеко не прошла: она, может быть, только едва в начале, и к тому времени, когда эти строки могут
попасть в руки молодой русской девушки, готовящейся быть подругой и матерью, для нее могут потребоваться иные
жертвы, более серьезные и тягостные, чем моя скромная и безвестная
жертва: такой девушке я хотела бы сказать два слова, ободряющие и укрепляющие силой моего примера.
И Тася,
упав на мягкий дерн, составлявший пол беседки, залилась горькими слезами. Она считала себя несчастной
жертвой, обиженной всеми, совершенно забывая о том, как она постоянно мучила и обижала других.
Гори засыпал, обвеянный крылом благоуханной восточной ночи…
Спали розы
на садовых кустах,
спали соловьи в чинаровых рощах,
спали руины таинственной крепости,
спала Кура в своих изумрудных берегах, и только несчастье одно не
спало, одна смерть бодрствовала, поджидая
жертву.
— Милостивый государь! Будьте добры, обратите внимание
на несчастного, голодного человека. Три дня не ел… не имею пятака
на ночлег… клянусь богом! Восемь лет служил сельским учителем и потерял место по интригам земства.
Пал жертвою доноса. Вот уж год, как хожу без места.
Между тем, толпа, сопровождавшая двух
жертв долга и службы, придя
на ротную площадь, остановилась и начала снова бить Бутовича и Забелина чем
попало, и, совершенно бесчувственных, их потащили в ригу, где положили рядом с умершим Богоявленским.
— Люди московские! Ныне вы узрите казни и мучения, но памятуйте, что я караю злодеев, хотевших извести меня и погубивших покойную царицу и детей моих! С плачем душевным и рыданием внутренним предаю их смерти, яко аз есмь судия, Господом поставленный, судия нелицеприятный! Подобно Аврааму, поднявшему нож
на сына, я самых ближних моих приношу
на жертву! Да
падет же кровь их
на их же главу!
Если б
на моем месте был молодой мужчина, он
пал бы к ногам твоим, и нет
жертвы, который бы не принес тебе.
Ипполитов. Прочтите ответ
на лице вашего сына. (Павел Флегонтыч, прочитав письмо, стоит, как бы пораженный громом.) В таком положении был мой друг, когда презренный сын этого отпущенника показал
на вечере у Гусыниных страшные, изумительные опыты своего влияния
на бедную
жертву свою, когда она, бледная, трепещущая от одного слова,
пала без чувств! Теперь и моя очередь пришла сказать одно слово; посмотрим,
на чьей стороне будет смех. (Указывая
на Павла Флегонтыча.) Самозванец.
Сергей Петрович. Слово, данное без ведома вашего сердца, когда вы не понимали
жертвы,
на которую вас готовили, может и должно быть расторгнуто.
Упаду к ногам Софьи Андреевны; она тронется моею любовью, убеждениями, слезами старика-отца; она не захочет вашего несчастья… ручаюсь за нее… Мне нужно только ваше согласие.
«
На то была твоя всемогущая воля, — прибавила она,
упав на колена и молясь, — я призвана была
на землю спасти его своею любовью от бед, уберечь для славы его и счастия других… Да будет твоя воля!
жертва готова».
Он пошел прямо к своему отцу и
упал перед ним
на колени, держа в руках запечатанный пакет с этим завещанием, при чем сказал великие слова: «Се
жертва сына и долг к отцу!
Они уж съехали
на Неву. Во многих местах по реке сделаны были проруби, которые от колыхания воды казались живыми
пастями, движущимися, как бы готовясь поглотить
жертвы, к ним привозимые.
— Вы, пожалуйста, не церемоньтесь, — сказала она, сердито глядя
на меня и точно собираясь заплакать с досады. — Если вам хочется
спать, то уходите. Не думайте, что если вы друг Дмитрия Петровича, то уж обязаны скучать с его женой. Я не хочу
жертвы. Пожалуйста, уходите.
Исполнив круг дневной работы
Свободный муж домой спешит;
Невинно сердце, без заботы,
В объятиях супружних
спит;
Не господа рукой надменна,
Ему для казни подаренна,
Невинных
жертв чтоб размножал;
Любовию вождаем нежной,
На сердце брак воздвиг надежной,
Помощницу себе избрал.
Пораженный непонятным ему зрелищем, Семен Карасев ехал почти вровень с густой толпою
жертв варварства царских палачей, как вдруг взгляд его
упал на одну из связанных молодых женщин, бледную, растрепанную, истерзанную. Черные как смоль косы прядями рассыпались по полуобнаженной груди. Черты красивого лица были искажены страданиями.
В Москву назначен был главнокомандующим родной племянник мужа Дарьи Николаевны, светлейший князь Николай Иванович Салтыков, над Москвой пронеслась чума, сопровождавшаяся народным бунтом,
жертвою которого
пал архиепископ Амвросий, был привезен и казнен
на Болоте Емельян Пугачев. Умерла Екатерина. Промелькнуло короткое царствование Павла Петровича и, наконец, вступил
на престол Александр I.
— А-а! дружище! — сказал Фюренгоф и указал ей
на девочку лет десяти, лежавшую, согнувшись в клубок, у одной из дверей. Мегера немилосердо толкнула несчастную
жертву в спину и, не дав ей времени одуматься от страха, принялась хлестать ее лозою до того, что она
упала без чувств
на пол. Здесь послышался
на мосту нетерпеливый крик и стук.
Князь Никита не ошибся. Его брат был так потрясен, что первою мыслью, когда приготовления его слуг напомнили ему о назначенном у него
на сегодня пиршестве, было отменить его, но мысль, что этим он может подвести под
опалу брата, что князя Никиту может за это постигнуть такая же участь, как и этих, сегодняшних
жертв, повинных не более, чем в подобном проступке, и даже вовсе безвинных, заставила его сомкнуть уста, открывшиеся было, чтобы изречь это приказание.
Грянул выстрел, и Сергей Сергеевич, пораженный, как и первая ее
жертва, прямо в сердце,
упал бездыханный
на бархатный ковер приемной.
И ни одному из них не приходит в голову, что время идет, жизнь со дня
на день близится к закату, хлеба чужого съедено много, а еще ничего не сделано; что они все трое —
жертва того неумолимого закона, по которому из сотни начинающих и подающих надежды только двое, трое выскакивают в люди, все же остальные
попадают в тираж, погибают, сыграв роль мяса для пушек…
Первое было чувство потребности
жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни,
спал не раздеваясь
на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое было то неопределенное, исключительно-русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира.
В третьем месте, толпа пчел, давя друг друга,
нападает на какую-нибудь
жертву и бьет и душит ее.