Неточные совпадения
— Да после обеда нет заслуги! Ну, так я вам дам кофею, идите умывайтесь и убирайтесь, — сказала баронесса, опять садясь и заботливо поворачивая винтик в новом кофейнике. — Пьер, дайте кофе, — обратилась она к Петрицкому, которого она
называла Пьер, по его
фамилии Петрицкий, не скрывая своих отношений с ним. — Я прибавлю.
— Можете себе представить, мы чуть было не раздавили двух солдат, — тотчас же начала она рассказывать, подмигивая, улыбаясь и назад отдергивая свой хвост, который она сразу слишком перекинула в одну сторону. — Я ехала с Васькой… Ах, да, вы не знакомы. — И она,
назвав его
фамилию, представила молодого человека и, покраснев, звучно засмеялась своей ошибке, то есть тому, что она незнакомой
назвала его Васькой.
Назвать выдуманною
фамилией опасно.
Писатель начал рассказывать о жизни интеллигенции тоном человека, который опасается, что его могут в чем-то обвинить. Он смущенно улыбался, разводил руками,
называл полузнакомые Климу
фамилии друзей своих и сокрушенно добавлял...
— Крафт, — сказал он, чрезвычайно любезно пожимая руку Самгина; женщина, улыбнувшись неохотной улыбкой,
назвала себя именем и
фамилией тысяч русских женщин...
Во флигеле поселился веселый писатель Нестор Николаевич Катин с женою, сестрой и лопоухой собакой, которую он
назвал Мечта. Настоящая
фамилия писателя была Пимов, но он избрал псевдоним, шутливо объясняя это так...
— Хвастал мудростью отца, который писал против общины, за фермерское — хуторское — хозяйство, и
называл его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко написал о естественно-научных законах в области социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских
фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев в строительстве российской империи…
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу.
Назвав свою
фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Он перечислил несколько
фамилий крупных промышленников,
назвал трех князей, десяток именитых адвокатов, профессоров и заключил, не смеясь, а просто сказав...
— Ваша
фамилия? — строго повторил офицер, молодой, с лицом очень бледным и сверкающими глазами. Самгин нащупал очки и, вздохнув,
назвал себя.
В том, что она
назвала его по
фамилии, было что-то размашистое, фамильярное, разноречившее с ее обычной скромностью, а когда она провела маленькими ладонями по влажному лицу, Самгин увидал незнакомую ему улыбку, широкую и ласковую.
Человек передвинулся в полосу света из окна и пошел на Самгина, глядя в лицо его так требовательно, что Самгин встал и
назвал свою
фамилию, сообразив...
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый человек, с большим лицом и очень сильными очками на мягком носу, одетый в серый пиджак, в цветной рубашке «фантазия», с черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка,
назвав длинную двойную
фамилию, прибавил...
Фамилию его
называли тоже различно: одни говорили, что он Иванов, другие звали Васильевым или Андреевым, третьи думали, что он Алексеев. Постороннему, который увидит его в первый раз, скажут имя его — тот забудет сейчас, и лицо забудет; что он скажет — не заметит. Присутствие его ничего не придаст обществу, так же как отсутствие ничего не отнимет от него. Остроумия, оригинальности и других особенностей, как особых примет на теле, в его уме нет.
У ней я никогда не
называл Версилова по
фамилии, а непременно Андреем Петровичем, и это как-то так само собою сделалось.
— О, я не вам! — быстро ответил я, но уж Стебельков непозволительно рассмеялся, и именно, как объяснилось после, тому, что Дарзан
назвал меня князем. Адская моя
фамилия и тут подгадила. Даже и теперь краснею от мысли, что я, от стыда конечно, не посмел в ту минуту поднять эту глупость и не заявил вслух, что я — просто Долгорукий. Это случилось еще в первый раз в моей жизни. Дарзан в недоумении глядел на меня и на смеющегося Стебелькова.
Про старушку скажут, что это одна «вдова», пожалуй,
назовут Настасьей Тихоновной,
фамилию она почти забыла, а другие и подавно: она не нужна ей больше.
Впоследствии Федор Павлович сочинил подкидышу и
фамилию:
назвал он его Смердяковым, по прозвищу матери его, Лизаветы Смердящей.
Я спокойно (или беспокойно) наслаждался моею славою, как определился к нам молодой человек богатой и знатной
фамилии (не хочу
назвать его).
После этого почтенный почтмейстер, которого кондуктор
называл «Herr Major» и которого
фамилия была Шверин, захлопнул окно. Обсудив дело, мы, как русские, решились ехать. Бенвенуто Челлини, как итальянец, в подобном случае выстрелил бы из пистолета и убил почтмейстера.
— Ваша
фамилия? Я
назвал себя.
Отец мой не любил вообще моих знакомых,
называл наизнанку их
фамилии, ошибаясь постоянно одинаким образом, так Сатина он безошибочно
называл Сакеным, а Сазонова — Сназиным.
В числе крестьян заболотской вотчины, перешедших в собственность матушки, был один, по
фамилии Бодрецов, которого
называли «барином».
Этой чисто купеческой привычкой насмехаться и глумиться над беззащитными некоторые половые умело пользовались. Они притворялись оскорбленными и выуживали «на чай». Был такой у Турина половой Иван Селедкин. Это была его настоящая
фамилия, но он ругался, когда его звали по
фамилии, а не по имени. Не то, что по
фамилии назовут, но даже в том случае, если гость прикажет подать селедку, он свирепствует...
— Обещались, Владимир Алексеевич, а вот в газете-то что написали? Хорошо, что никто внимания не обратил, прошло пока… А ведь как ясно — Феньку все знают за полковницу, а барона по имени-отчеству целиком
назвали, только
фамилию другую поставили, его ведь вся полиция знает, он даже прописанный. Главное вот барон…
Когда я на станции поднялся по винтовой лестнице на империал, он
назвал меня по
фамилии и, подвинувшись, предложил место рядом.
Фамилию его я забыл и
назову его Стоцким.
Едва, как отрезанный, затих последний слог последнего падежа, — в классе, точно по волшебству, новая перемена. На кафедре опять сидит учитель, вытянутый, строгий, чуткий, и его блестящие глаза, как молнии, пробегают вдоль скамей. Ученики окаменели. И только я, застигнутый врасплох, смотрю на все с разинутым ртом… Крыштанович толкнул меня локтем, но было уже поздно: Лотоцкий с резкой отчетливостью
назвал мою
фамилию и жестом двух пальцев указал на угол.
Доманевич, «признаться, немного струсил». Было уже поздно, вечером выходить с квартир запрещено, а этот новый, кажется, строг. Сам пьян, а директору донесет. Тем не менее скрепя сердце
фамилию назвал.
Я чувствовал себя, как в лесу, и, когда на первом уроке молодой учитель естественной истории
назвал вдруг мою
фамилию, я замер. Сердце у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил...
Точно из мешка, он сыпал
фамилии, названия предметов и отметки… По временам из этого потока вырывались краткие сентенции: «похвально», «совет высказывает порицание»… «угроза розог», «вып — пороть мерзавца».
Назвав мою
фамилию, он прибавил: «много пропущено… стараться»… Пролаяв последнюю сентенцию, он быстро сложил журнал и так же быстро вышел.
Если в толпе арестантов хотят узнать известного преступника и спрашивают про него громко,
называя по
фамилии, то это причиняет ему сильную боль.
На Сахалине есть манера давать названия улицам в честь чиновников еще при их жизни;
называют улицы не только по
фамилиям, но даже по именам и отчествам.
В одной избе уже в сумерках я застал человека лет сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие галстука — по всем видимостям привилегированный. Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной чашки ел солонину и картофель. Он
назвал свою
фамилию с окончанием на кий, и мне почему-то показалось, что я вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий, который за дисциплинарное преступление был прислан на каторгу.
Князь Юсупов (во главе всех, про которых Грибоедов в «Горе от ума» сказал: «Что за тузы в Москве живут и умирают»), видя на бале у московского военного генерал-губернатора князя Голицына неизвестное ему лицо, танцующее с его дочерью (он знал, хоть по
фамилии, всю московскую публику), спрашивает Зубкова: кто этот молодой человек? Зубков
называет меня и говорит, что я — Надворный Судья.
Первое, теперь
фамилии по праздникам: Рождественский, Благовещенский, Богоявленский; второе, по высоким свойствам духа: Любомудров, Остромысленский; третье, по древним мужам; Демосфенов, Мильтиадский, Платонов; четвертое, по латинским качествам; Сапиентов, Аморов; пятое, по помещикам: помещик села, положим, Говоров, дьячок сына
назовет Говоровский; помещик будет Красин, ну дьячков сын Красинский.
Вдруг вошла какая-то толстая, высокая и немолодая женщина, которой я еще не знал, и стала нас ласкать и целовать; ее
называли Дарьей Васильевной; ее
фамилии я и теперь не знаю.
«Дипломат» — не знаю его
фамилии и
называю его дипломатом, чтобы как-нибудь
назвать, — говорил спокойно и величаво, развивая какую-то идею.
Я
назвал ей
фамилию Маслобоева и прибавил, что через него-то я и вырвал ее от Бубновой и что Бубнова его очень боится. Щеки ее вдруг загорелись как будто заревом, вероятно от воспоминаний.
Мое появление взбудоражило всю компанию. Осип Иваныч выразил как бы недоумение, увидев меня; когда же он
назвал мою
фамилию, то такое же недоумение сказалось и на других лицах.
— Помещики из наших местов, — как бы оправдывалась Марья Потапьевна,
называя меня по
фамилии.
Назовите вашу
фамилию,
назовите только вашу национальность, и мы заменим вам смертную казнь заключением».
Вся эта сцена продолжалась только одно мгновение. В это мгновение Подхалимов успел
назвать меня по
фамилии, успел расцеловать меня, обругать своего редактора, рассказать анекдот про Гамбетту, сообщить, что Виктор Гюго — скупердяй, а Луи Блан — старая баба, что он у всех был, мед-пиво пил…
Дама
назвала его
фамилию.
— Доложи, что Калинович приехал, —
назвал он твердо и довольно громко свою
фамилию.
Калинович
назвал швейцару свою
фамилию.
— Monsieur Калинович! — представила она его старику и
назвала потом того
фамилию, по которой Калинович узнал одно из тех внушительных имен, которые невольно заставляют трепетать сердца маленьких смертных. Не без страха, смешанного с уважением, поклонился он старику и сел в почтительной позе.
Скромные ли, учтивые манеры Володи, который обращался с ним так же, как с офицером, и не помыкал им, как мальчишкой, или приятная наружность пленили Влангу, как
называли его солдаты, склоняя почему-то в женском роде его
фамилию, только он не спускал своих добрых больших глупых глаз с лица нового офицера, предугадывал и предупреждал все его желания и всё время находился в каком-то любовном экстазе, который, разумеется, заметили и подняли на смех офицеры.
— А нам что за дело! Да он и думать не будет: будет пить пиво — и только. Ну, Санин (она в первый раз
назвала его по одной
фамилии), — вперед, рысью!
Я был очень озлоблен, губы у меня тряслись, и дыхание захватывало. Но я все-таки чувствовал себя виноватым, должно быть, за то, что я выпил много шампанского, и не сказал этому господину никаких грубостей, а напротив, губы мои самым покорным образом
назвали ему мою
фамилию и наш адрес.