Неточные совпадения
Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на
баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы.
Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на
баке [
Бак — носовая часть верхней палубы, носовая над стройка.] спиной к зрителю.
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в полуоткрытую дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на
бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю линию. Удар кулаком в дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Все бывшее у нее в доме было замечательно, сказочно хорошо, по ее словам, но дед не верил ей и насмешливо ворчал, раскидывая сухими пальцами седые
баки свои...
Тогда он поехал в Кисловодск, прожил там пять недель и, не торопясь, через Тифлис,
Баку, по Каспию в Астрахань и по Волге поднялся до Нижнего, побывал на ярмарке, посмотрел, как город чистится, готовясь праздновать трехсотлетие самодержавия, с той же целью побывал в Костроме.
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор с фамилией, похожей на греческую, — лекции его Самгин слушал, но трудную фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый человек с
баками, похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
— Ага! — и этим положил начало нового трудного дня. Он проводил гостя в клозет, который имел право на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался водой из
бака. Рядом с этим учреждением оказалось не менее культурное — ванна, и вода в ней уже была заботливо согрета.
Подождав, пока
бак наполнится водой, он спустил воду еще раз; теперь все бумажки исчезли.
Четыреста человек маршировали вокруг мачт, от юта до
бака и обратно.
В батарейной палубе привешиваются большие чашки, называемые «
баками», куда накладывается кушанье из одного общего, или «братского», котла.
Знаете что, — перебил он, — пусть он продолжает потихоньку таскать по кувшину, только, ради Бога, не больше кувшина: если его Терентьев и поймает, так что ж ему за важность, что лопарем ударит или затрещину даст: ведь это не всякий день…» — «А если Терентьев скажет вам, или вы сами поймаете, тогда…» — «Отправлю на
бак!» — со вздохом прибавил Петр Александрович.
Их поместили на
баке и шкафуте и отгородили веревкой.
Вечер так и прошел; мы были вместо десяти уже в шестнадцати милях от берега. «Ну, завтра чем свет войдем», — говорили мы, ложась спать. «Что нового?» — спросил я опять, проснувшись утром, Фаддеева. «Васька жаворонка съел», — сказал он. «Что ты, где ж он взял?» — «Поймал на сетках». — «Ну что ж не отняли?» — «Ушел в ростры, не могли отыскать». — «Жаль! Ну а еще что?» — «Еще — ничего». — «Как ничего: а на якорь становиться?» — «Куда те становиться: ишь какая погода! со шканцев на
бак не видать».
Вот капитан заметил что-то на
баке и пошел туда.
Для стола приносилась, откуда-то с
бака, длинная и широкая доска: одним концом ее клали на диван, а другим на какую-то подставку — это и был стол.
— «Так я его за это на
бак отправлю».
Иные шьют белье, платье, сапоги, тихо мурлыча песенку; с
бака слышатся удары молотка по наковальне.
Вот сменили часового, и он, отдав ружье, бежит опрометью на
бак.
Неправильный нос, густые брови, выцветшие серые глаза и жиденькие
баки придавали физиономии Ивана Яковлича такое выражение, как будто он постоянно к чему-то прислушивался.
Особенно старательно тигры охотятся за со
баками.
Лакеи ценились по важности вида. Были такие, с расчесанными седыми
баками, что за министра можно принять… только фрак засаленный и всегда с чужого плеча. Лакеи приглашались по публике глядя. И вина подавались тоже «по публике».
Оказалось — ученик театрального парикмахера в Пензе. Я рассказал ему, что, бросив сцену, в последний раз брился перед спектаклем в
Баку.
И позвонил. Вошел слуга, довольно обтрепанный, но чрезвычайно важный, с седыми
баками и совершенно лысой головой. Высокий, осанистый, вида барственного.
Спустились к Театральной площади, «окружили» ее по канату. Проехали Охотный, Моховую. Поднялись в гору по Воздвиженке. У Арбата прогромыхала карета на высоких рессорах, с гербом на дверцах. В ней сидела седая дама. На козлах, рядом с кучером, — выездной лакей с
баками, в цилиндре с позументом и в ливрее с большими светлыми пуговицами. А сзади кареты, на запятках, стояли два бритых лакея в длинных ливреях, тоже в цилиндрах и с галунами.
Действительно, на войне не до бань, а той компании, с которой я мотался верхом по диким аулам, в город и носа показывать нельзя было. В
Баку было не до бань, а Тифлис мы проехали мимо.
— А что, Ваня, ты Сухово-Кобылина знавал? — спросил его однажды в театре Корша актер Киселевский, отклеивая
баки и разгримировываясь после «Кречинского».
И вмиг вбежал с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке человек с проседью, в подстриженных
баках, на одной ноге опорок, на другой — туфля. Подал барину трубку, а сам встал на колени, чиркнул о штаны спичку, зажег бумагу и приложил к трубке.
— Бака-то полста ходит, небось анкер…
Сидящий военный был А. А. Пушкин — сын поэта. Второй, толстый, с седеющими
баками, был губернатор В. С. Перфильев, женатый на дочери Толстого, «Американца».
— Оно пополам и есть!.. Ты, затырка, я по ширмохе, тебе лопатошник, а мне
бака… В лопатошнике две красных!..
Тут был подсудок Кроль, серьезный немец с рыжеватыми
баками, по странной случайности женатый на русской поповне; был толстый городничий Дембский, последний представитель этого звания, так как вскоре должность «городничих» была упразднена; доктор Погоновский, добродушный человек с пробритым подбородком и длинными
баками (тогда это было распространенное украшение докторских лиц), пан Богацкий, «секретарь опеки», получавший восемнадцать рублей в месяц и державший дом на широкую ногу…
— Что он понимает, этот малыш, — сказал он с пренебрежением. Я в это время, сидя рядом с теткой, сосредоточенно пил из блюдечка чай и думал про себя, что я все понимаю не хуже его, что он вообще противный, а
баки у него точно прилеплены к щекам. Вскоре я узнал, что этот неприятный мне «дядя» в Киеве резал лягушек и трупы, не нашел души и не верит «ни в бога, ни в чорта».
У него были белое лицо, черные волосы и выхоленные маленькие
баки.
Вдобавок я не выучил немецкого урока, а пансионский немец, сухой человек с рыжеватыми
баками, бритыми усами и подбородком, которые постоянно были засыпаны мелким табаком, был человек строгий, неприятный и педантичный.
Иногда по двору ходил, прихрамывая, высокий старик, бритый, с белыми усами, волосы усов торчали, как иголки. Иногда другой старик, с
баками и кривым носом, выводил из конюшни серую длинноголовую лошадь; узкогрудая, на тонких ногах, она, выйдя на двор, кланялась всему вокруг, точно смиренная монахиня. Хромой звонко шлепал ее ладонью, свистел, шумно вздыхал, потом лошадь снова прятали в темную конюшню. И мне казалось, что старик хочет уехать из дома, но не может, заколдован.
Однажды, выйдя на рассвете прогуляться на
бак, я увидел, как солдаты, женщины, дети, два китайца и арестанты в кандалах крепко спали, прижавшись друг к другу; их покрывала роса, и было прохладно.
Бери ложку, тащи
бак,
Нету хлеба, лопай так.
Во время присоединения Кавказа владетель
Баку Гуссейн-хан объявил Цицианову, что он сдает город без боя; но, когда Цицианов с двумя ординарцами приблизился к городу, он был предательски убит.], свидетель его коварного убийства, человек поля, боя и нужды!
— Э, на лошади верхом! — воскликнул он с вспыхнувшим мгновенно взором. — У меня, сударыня, был карабахский жеребец — люлька или еще покойнее того; от Нухи до
Баки триста верст, а я на нем в двое суток доезжал; на лошади ешь и на лошади спишь.
В левом углу зала отворилась высокая дверь, из нее, качаясь, вышел старичок в очках. На его сером личике тряслись белые редкие
баки, верхняя бритая губа завалилась в рот, острые скулы и подбородок опирались на высокий воротник мундира, казалось, что под воротником нет шеи. Его поддерживал сзади под руку высокий молодой человек с фарфоровым лицом, румяным и круглым, а вслед за ними медленно двигались еще трое людей в расшитых золотом мундирах и трое штатских.
Барабанщик же Александровского оркестра — несменяемый великий артист Индурский, из кантонистов, однолетка с Крейнбрингом, — маленький, стройный старичок с черными усами и с седыми
баками по пояс.
Заведовал редакцией секретарь Нотгафт, мужчина чрезвычайно презентабельный, англизированного вида, с рыжими холеными
баками, всегда изящно одетый, в противовес всем сотрудникам, журналистам последнего сорта, которых В.Н. Бестужев в редакции поил водкой, кормил колбасой, ругательски ругал, не имея возражений, потому что все знали его огромную физическую силу и привычку к мордобою.
Это был бравый мужчина, с густыми, торчащими волосами и прекрасными
баками, искусно разделенными на две части.
В доме все было необъяснимо странно и смешно: ход из кухни в столовую лежал через единственный в квартире маленький, узкий клозет; через него вносили в столовую самовары и кушанье, он был предметом веселых шуток и — часто — источником смешных недоразумений. На моей обязанности лежало наливать воду в
бак клозета, а спал я в кухне, против его двери и у дверей на парадное крыльцо: голове было жарко от кухонной печи, в ноги дуло с крыльца; ложась спать, я собирал все половики и складывал их на ноги себе.
— О, она у меня истинная волшебница! — сказал с гордостью муж старой барыни, человек круглый, седой, с пробритой в середине бородкой и торчавшими по бокам седыми
баками. — А заметили вы новую горничную?
В этой улице его смущал больше всех исправник: в праздники он с полудня до вечера сидел у окна, курил трубку на длиннейшем чубуке, грозно отхаркивался и плевал за окно. Борода у него была обрита, от висков к усам росли седые
баки, — сливаясь с жёлтыми волосами усов, они делали лицо исправника похожим на собачье. Матвей снимал картуз и почтительно кланялся.
Судно сделало поворот, причем паруса заслонили открывшуюся гавань. Все мы поспешили на
бак, ничего не понимая, так были удивлены и восхищены развернувшимся зрелищем, острым и прекрасным во тьме, полной звезд.
Мерцалов ожидал, что после этих беспорядочных, озлобленных криков старик поднимется и уйдет, но он ошибся. Старик приблизил к нему свое умное, серьезное лицо с седыми
баками и сказал дружелюбно, но серьезным тоном...
Нет, уж это дело в Одессе произошло. Я думаю, какой ущерб для партии? Один умер, а другой на его место становится в ряды. Железная когорта, так сказать. Взял я, стало быть, партбилетик у покойника и в
Баку. Думаю, место тихое, нефтяное, шмендефер можно развернуть — небу станет жарко. И, стало быть, открывается дверь, и знакомый Чемоданова — шасть. Дамбле! У него девятка, у меня жир. Я к окнам, а окна во втором этаже.
Тебя же расстреляли в
Баку, я читала!