Неточные совпадения
Но ошибался он: Евгений
Спал в это время
мертвым сном.
Уже редеют ночи тени
И встречен Веспер петухом;
Онегин спит себе глубоко.
Уж
солнце катится высоко,
И перелетная метель
Блестит и вьется; но постель
Еще Евгений не покинул,
Еще над ним летает сон.
Вот наконец проснулся он
И полы завеса раздвинул;
Глядит — и видит, что пора
Давно уж ехать со двора.
— «Как точка над i», — вспомнил Самгин стих Мюссе, — и тотчас совершенно отчетливо представил, как этот блестящий шарик кружится, обегая землю, а земля вертится, по спирали, вокруг
солнца, стремительно — и тоже по спирали — падающего в безмерное пространство; а на земле, на ничтожнейшей точке ее, в маленьком городе, где воют собаки, на пустынной улице, в деревянной клетке, стоит и смотрит в
мертвое лицо луны некто Клим Самгин.
На гнилом бревне, дополняя его ненужность, сидела грязно-серая, усатая крыса в измятой, торчавшей клочьями шерсти, очень похожая на старушку-нищую; сидела она бессильно распластав передние лапы, свесив хвост
мертвой веревочкой; черные бусины глаз ее в красных колечках неподвижно смотрели на позолоченную
солнцем реку. Самгин поднял кусок кирпича, но Иноков сказал...
Ужели это то
солнце, которое светит у нас? Я вспомнил косвенные, бледные лучи, потухающие на березах и соснах, остывшие с последним лучом нивы, влажный пар засыпающих полей, бледный след заката на небе, борьбу дремоты с дрожью в сумерки и
мертвый сон в ночи усталого человека — и мне вдруг захотелось туда, в ту милую страну, где… похолоднее.
Они целиком перенесли сюда все свое голландское хозяйство и, противопоставив палящему
солнцу, пескам, горам, разбоям и грабежам кафров почти одну свою фламандскую флегму, достигли тех результатов, к каким только могло их привести, за недостатком положительной и живой энергии, это отрицательное и
мертвое качество, то есть хладнокровие.
Солнце уж скрывалось;
мертвый полуденный сон миновал; бездействие кончилось.
Действительно, перед закатом
солнца птицы всегда проявляют особую живость, а теперь в лесу стояла
мертвая тишина. Точно по приказу, они все сразу куда-то спрятались.
Казалось, эти два существа целый день лежат где-нибудь
мертвые и, как зайдет
солнце, вдруг оживают единственно для того, чтоб дойти до кондитерской Миллера и тем исполнить какую-то таинственную, никому не известную обязанность.
Вода тоже сера и холодна; течение ее незаметно; кажется, что она застыла, уснула вместе с пустыми домами, рядами лавок, окрашенных в грязно-желтый цвет. Когда сквозь облака смотрит белесое
солнце, все вокруг немножко посветлеет, вода отражает серую ткань неба, — наша лодка висит в воздухе между двух небес; каменные здания тоже приподнимаются и чуть заметно плывут к Волге, Оке. Вокруг лодки качаются разбитые бочки, ящики, корзины, щепа и солома, иногда
мертвой змеей проплывет жердь или бревно.
Прошел день, два и три. Ахилла все лежал и не показывался. Дом отца Туберозова совсем глядел
мертвым домом: взойдет яркое
солнце и осветит его пустынный двор — мертво; набежат грядой облачка и отразятся в стеклах его окон, словно замогильные тени, и опять ничего.
Теплый воздух, грустный, неподвижный, ласкал и напоминал о невозвратном.
Солнце, как больное, тускло горело и багровело на бледном, усталом небе. Сухие листья на темной земле покорные лежали,
мертвые.
На берег пустынный, на старые серые камни
Осеннее
солнце прощально и нежно упало.
На темные камни бросаются жадные волны
И
солнце смывают в холодное синее море.
И медные листья деревьев, оборваны ветром осенним,
Мелькают сквозь пену прибоя, как пестрые
мертвые птицы,
А бледное небо — печально, и гневное море — угрюмо.
Одно только
солнце смеется, склоняясь покорно к закату.
Деревья, и
солнце, и тени,
И
мертвый, могильный покой…
Но — чу! заунывные пени,
Глухой, сокрушительный вой!
Тишина, братец,
мертвая; ни голосу, ни шелесту;
солнце сверху так и льет!"Где вы, черти!"ни звука.
Солнце встало уже над лесами и водами Ветлуги, когда я, пройдя около пятнадцати верст лесными тропами, вышел к реке и тотчас же свалился на песок, точно
мертвый, от усталости и вынесенных с озера суровых впечатлений.
Руки царя лежат неподвижно на коленях, а глаза, затененные глубокой мыслью, не мигая, устремлены на восток, в сторону
Мертвого моря — туда, где из-за круглой вершины Аназе восходит в пламени зари
солнце.
Величественно медленное течение Волги, богато позолоченное лучами невидимого
солнца, отраженными
мертвой луною.
Формалисты сами приняли характер льда и нанесли ужасный вред науке, говоря ее языком и высказывая безжалостные приговоры свои, от которых веет полярной стужей; весь блеск их речи — блеск льда, водяной,
мертвый, по которому луч
солнца скользит, но не греет, который скорее уничтожится, нежели примет теплоту.
Наконец, умерла Лиза, в прекрасный летний вечер, вместе с закатом
солнца, и тут только как бы очнулся Вельчанинов. Когда
мертвую убрали, нарядив ее в праздничное белое платьице одной из дочерей Клавдии Петровны, и положили в зале на столе, с цветами в сложенных ручках, — он подошел к Клавдии Петровне и, сверкая глазами, объявил ей, что он сейчас же привезет и «убийцу». Не слушая советов повременить до завтра, он немедленно отправился в город.
Двор был тесный; всюду, наваливаясь друг на друга, торчали вкривь и вкось ветхие службы, на дверях висели — как собачьи головы — большие замки; с выгоревшего на
солнце, вымытого дождями дерева десятками
мертвых глаз смотрели сучки. Один угол двора был до крыш завален бочками из-под сахара, из их круглых пастей торчала солома — двор был точно яма, куда сбросили обломки отжившего, разрушенного.
Идет лесом;
солнце уже низко было; тишина
мертвая, слышно только, как птицы чиликают да валежник под ногами хрустит.
Когда
солнце стало садиться,
мертвую понесли в церковь.
Я дал ему папиросу и вышел на крыльцо. Из-за лесу подымалось уже
солнце. С «Камня» над логом снимались ночные туманы и плыли на запад, задевая за верхушки елей и кедров. На траве сверкала роса, а в ближайшее окно виднелись желтые огоньки восковых свечей, поставленных в изголовье
мертвого тела.
Вдали по желтым,
мертвым волнам песка двигалась маленькая, темная человеческая фигурка; справа от нее сверкало на
солнце веселое, могучее море, а слева, вплоть до горизонта, лежали пески — однообразные, унылые, пустынные. Яков посмотрел на одинокого человека и, заморгав глазами, полными обиды и недоумения, крепко потер себе грудь обеими руками…
Солнце пекло беспощадно, синее небо смотрело спокойно на ниву
мёртвых, на толпу вокруг свежей могилы, а голос оратора всё звучал, печальный и задушевный.
Она сидит, как испуганная птичка, закрыв лицо от сияния являющегося перед ней
солнца любви; быстро дышит она, вся дрожит; она еще трепетнее потупляет глаза, когда входит он, называет ее имя; она хочет взглянуть на него и не может; он берет ее руку, — эта рука холодна, лежит как
мертвая в его руке; она хочет улыбнуться; но бледные губы ее не могут улыбнуться.
Когда взошло
солнце и знойными лучами пронизало сумрак тихого покоя, в этот страшный и томный, в этот рассветный час в объятиях обнаженной и
мертвой Мафальды, царицы поцелуев, под ее красным покрывалом умер молодой воин. Разъединяя свои объятия, в последний раз улыбнулась ему прекрасная Мафальда.
Какой ураган?! На океане
мертвый штиль. Бирюзовое небо без облачка. Раскаленным шаром сверкает
солнце. Барометр стоит высоко.
Первые лучи
солнца, пробив сквозившую тучу, блеснули в небе и пробежали по земле и небу. Туман волнами стал переливаться в лощинах, роса, блестя, заиграла на зелени, прозрачные побелевшие тучки спеша разбегались по синевшему своду. Птицы гомозились в чаще и, как потерянные, щебетали что-то счастливое; сочные листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над
мертвым, поникшим деревом.
Есть у него произведение, которое странно и резко выделяется из всех других. Как будто ясный луч
солнца светится средь грозовой тьмы, сверкающей молниями. Произведение это — «Записки из
мертвого дома». Существеннейшая особенность их заключается в совершенно необычном для Достоевского тонусе отношения к жизни.
Собака Азорка в «Униженных и оскорбленных»: «Шерсть на ней почти вся вылезла, тоже и на хвосте. Длинноухая голова угрюмо свешивалась вниз. В жизнь мою я не встречал такой противной собаки. Казалось, она целый день лежит где-нибудь
мертвая, и, как зайдет
солнце, вдруг оживает».
«Топор низом звучал глуше и глуше. Дерево погнулось, послышался треск его в стволе, и, ломая сучья, оно рухнулось макушей на сырую землю. Звуки топора и шагов затихли… Деревья еще радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветвями. Первые лучи
солнца пробежали по земле и небу. Роса, блестя, заиграла на зелени. Сочные листья радостно и спокойно шептались на верхушках, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над
мертвым поникшим деревом».
Когда
солнце взошло, мы были уже далеко от реки Копи. Не подходя к берегу, Савушка дал людям короткий отдых. Широкая
мертвая зыбь чуть заметно колебала спокойную поверхность океана и так же тихо подымала и опускала лодки на одном месте.
Я уже три дня в Чемеровке. Вот оно, это грозное Заречье!.. Через горки и овраги бегут улицы, заросшие веселой муравкой. Сады без конца. В тени кленов и лозин ютятся вросшие в землю трехоконные домики, крытые почернелым тесом. Днем на улицах тишина
мертвая,
солнце жжет; из раскрытых окон доносится стук токарных станков и лязг стали; под заборами босые ребята играют в лодыжки. Изредка пробредет к реке, с простынею на плече, отставной чиновник или семинарист.
— Ах нет! Не скажите, Василий Иваныч! Сосна, на закате
солнца, тоже красавица, только ей далеко до ели. Эта, вон видите, и сама-то шатром ширится и охраняет всякую былинку… Отчего здесь такая мурава и всякие кусты, ягоды? Ее благодеяниями живут!.. А в сосновом бору все мертво. Правда, идешь как по мягкому ковру, но ковер этот бездыханный… из
мертвой хвои, сложился десятками лет.
Солнце зашло, и серая паутинка легла на тихую землю и тихое небо. Серая паутина легла на лицо, меркнут на нем последние отблески заката, и
мертвеет оно. Приди ко мне! отчего ты не приходишь?
Солнце зашло, и темнеют поля. Так одиноко, и так больно одинокому сердцу. Так одиноко, так больно. Приди.
Солнце зашло. Темнеют поля. Приди же, приди!
Солнце появилось на краю горизонта, и его яркие, как бы смеющиеся лучи осветили береговой откос, на котором лежал невод, и заиграло в разноцветной чешуе множество трепещущей в нем рыбы, среди которой покоилась какая-то, на первый взгляд, бесформенная темная масса, вся опутанная водяными порослями, и лишь вглядевшись внимательно, можно было определить, что это была
мертвая женщина, не из простых, судя по одежде и по превратившейся в какой-то комок шляпе, бывшей на голове покойной.
День был морозный и ясный. Зимнее холодное
солнце освещало покрытое белоснежным ковром жилище
мертвых — кладбище; по нем желтой лентой вилась посыпанная песком дорожка, а на остальном его белом фоне рельефно выступали надгробные плиты и памятники.
И льет ли дождь и мочит стены, или
солнце освещает трубы, все одинаково страшно для взгляда в этом
мертвом и недвижимом городе: будто уже исполнилось пророчество и все люди погибли, и над погибшими напрасно и ни для кого светит ненужный день.
«Весна, и любовь, и счастие!» — как будто говорил этот дуб, — «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни
солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные
мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они — из спины, из боков; как выросли — так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
А тут
мертвая тишина, мягкие шаги молчаливых, не отвечающих на вопросы людей, звуки отпираемых, запираемых дверей, в обычные часы пища, посещение молчаливых людей и сквозь тусклые стекла свет от поднимающегося
солнца, темнота и та же тишина, те же мягкие шаги, и одни и те же звуки.