Неточные совпадения
Алексей Александрович вздрогнул при упоминании о
жене, но тотчас же на лице его установилась та
мертвая неподвижность, которая выражала совершенную беспомощность в этом деле.
Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был и
мертвый прекрасен: мужественное лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для
жен очарованья, все еще выражало чудную красоту; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты.
Зови меня вандалом:
Я это имя заслужил.
Людьми пустыми дорожил!
Сам бредил целый век обедом или балом!
Об детях забывал! обманывал
жену!
Играл! проигрывал! в опеку взят указом!
Танцо́вщицу держал! и не одну:
Трех разом!
Пил
мертвую! не спал ночей по девяти!
Всё отвергал: законы! совесть! веру!
— О! Их нет, конечно. Детям не нужно видеть больного и
мертвого отца и никого
мертвого, когда они маленькие. Я давно увезла их к моей матери и брату. Он — агроном, и у него —
жена, а дети — нет, и она любит мои до смешной зависти.
И в-пятых, наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков над ними самими, посредством истязания детей, женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или
мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей с
женами и соединения для сожительства чужих
жен с чужими мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые находятся в неволе, нужде и бедствиях.
Он едва взглянул на вошедшего Алешу, да и ни на кого не хотел глядеть, даже на плачущую помешанную
жену свою, свою «мамочку», которая все старалась приподняться на свои больные ноги и заглянуть поближе на своего
мертвого мальчика.
Я глядел на
мертвое лицо моей
жены…
Ведь он довел до
мертвого запоя нелюбимую
жену, он разыграл роман с Прасковьей Ивановной, он теперь мучил несчастную Харитину…
— Хуже, чем
жена… Мне часто хочется просто убить тебя. Мертвый-то будешь всегда мой, а живой еще неизвестно.
Мы, весь дом, стоим у ворот, из окна смотрит синее лицо военного, над ним — белокурая голова его
жены; со двора Бетленга тоже вышли какие-то люди, только серый,
мертвый дом Овсянникова не показывает никого.
Настанет год — России черный год, —
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных
женНизвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных
мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек: —
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
Увянет лепота женская, отлетит мужское желание и «тако возжелают седьм
жен единова мужа», но в это время «изомрут младенцы в лонех матернех» и некому будет хоронить
мертвых.
—
Мёртвое, которым покойника обмывают, — объяснил он. — Оно, видите, вредное, его надо на четыре ветра выбрасывать. А Быстрецовы — не выбросили, и
жена его, видно, умылась мылом этим и пошла вся нарывами, — извините, французской болезнью. Он её бить, — муж-то, — а она красивая, молодая такая…
Ты,
жена, не больно изъянься на мои похороны:
мертвому немного надо; похорони, как хоронили, примерно, свата Акима, так и меня похорони…
Игнат молчал, пристально глядя на лицо
жены, утонувшее в белой подушке, по которой, как
мертвые змеи, раскинулись темные пряди волос. Желтое, безжизненное, с черными пятнами вокруг огромных, широко раскрытых глаз — оно было чужое ему. И взгляд этих страшных глаз, неподвижно устремленный куда-то вдаль, сквозь стену, — тоже был незнаком Игнату. Сердце его, стиснутое тяжелым предчувствием, замедлило радостное биение.
— С
женой, значит, хорошо жил… — сказал он. — Ну, что ж?
Мертвому — рай, живой — дальше играй!..Не так уж ты стар… Давно овдовел?
— Да, и объявила мне, что она скорее согласится видеть меня
мертвою, чем вашей
женою.
— Богатырь, — сказала рябая, носатая акушерка, показывая ребёнка с такой гордостью, как будто она сама родила его. Но Пётр не видел сына, пред ним всё заслонялось
мёртвым лицом
жены, с тёмными ямами на месте глаз...
Вообще говорить с ним не стоило. Как-то бессонной, воющей ночью Артамонов почувствовал, что не в силах носить
мёртвую тяжесть на душе, и, разбудив
жену, сказал ей о случае с мальчиком Никоновым. Наталья, молча мигая сонными глазами, выслушала его и сказала, зевнув...
Женитьба… так нечаянно и разочарование, и запах изо рта
жены, и чувственность, притворство! И эта
мертвая служба, и эти заботы о деньгах, и так год, и два, и десять, и двадцать — и всё то же. И что дальше, то
мертвее. Точно равномерно я шел под гору, воображая, что иду на гору. Так и было. В общественном мнении я шел на гору, и ровно настолько из-под меня уходила жизнь… И вот готово, умирай!
Убийца страшен был лицом;
Цыганы робко окружали
Его встревоженной толпой;
Могилу в стороне копали,
Шли
жены скорбной чередой
И в очи
мертвых целовали.
«Воины! В последний раз да обратятся глаза ваши на сей град, славный и великолепный: судьба его написана теперь на щитах ваших! Мы встретим вас со слезами радости или отчаяния, прославим героев или устыдимся малодушных. Если возвратитесь с победою, то счастливы и родители и
жены новогородские, которые обнимут детей и супругов; если возвратитесь побежденные, то будут счастливы сирые, бесчадные и вдовицы!.. Тогда живые позавидуют
мертвым!
Вдова давно уже спала. Слышно было, как она ровно, громко и свободно дышала открытым ртом. Было темно; только кривые подоконники слабо серебрились от лучей молодого месяца. Цирельман лежал под старым, замасленным пуховым бебехом, рядом со своей
женой, и пугливо прислушивался к ночному безмолвию. Этля спала или притворялась спящей; она лежала, повернувшись к мужу спиной, беззвучно и неподвижно, как
мертвая.
Наталья говорит, что мать объявила ей, что скорее согласится видеть дочь
мертвой, чем
женой Рудина, и вновь спрашивает Рудина, что он теперь намерен делать?
— Я боялся не застать вас, — продолжал он. — Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг
жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как
мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…
Безбожный пир, безбожные безумцы!
Вы пиршеством и песнями разврата
Ругаетесь над мрачной тишиной,
Повсюду смертию распространенной!
Средь ужаса плачевных похорон,
Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,
А ваши ненавистные восторги
Смущают тишину гробов — и землю
Над
мертвыми телами потрясают!
Когда бы стариков и
жен моленья
Не освятили общей, смертной ямы...
Старостина
жена и мать голосили у колодца, другие их унимали, а мужики цепляли в колодце баграми и старались вытащить
мертвых.
Может быть заметят и то, что до сегодня я почти ни разу не заговаривал печатно о моей жизни в каторге; «Записки же из
Мертвого дома» написал пятнадцать лет назад, от лица вымышленного, от преступника, будто бы убившего свою
жену.
И сидели, в длинном строе,
Грустно-бледная семья —
Жены, девы падшей Трои,
Голося и слезы лья,
В горе общем и великом
Плача о себе самих,
И с победным, буйным кликом
Дико вопль сливался их…
«Ждет нас горькая неволя
Там, вдали, в стране чужой.
Ты прости, наш край родной!
Как завидна
мертвых доля...
В 1871 году Толстой писал
жене из самарских степей, где он лечился кумысом: «Больнее мне всего за себя то, что я от нездоровья своего чувствую себя одной десятой того, что есть… На все смотрю, как
мертвый, — то самое, за что я не любил многих людей. А теперь сам только вижу, что есть, понимаю, соображаю, но не вижу насквозь с любовью, как прежде».
Форов был прежалкий: он все время похорон даже нервно дрожал и сердился, кусал ногти и, не чувствуя слез, кои из глаз его выпрыгивали, до того представлялся грубым и неласковым, что даже не хотел подойти ко гробу и поцеловать
жену, и отвечал: „Зачем я стану ее
мертвую целовать, когда я ее вволю живую целовал“.
Умер он в 1919 году в Финляндии. От разрыва сердца, внезапно. Не на своей даче, а у одного знакомого. Вскоре после этого
жена его с семьей уехала за границу. На даче Андреева осталась жить его старушка-мать, Настасья Николаевна. После смерти сына она слегка помешалась. Каждое утро приходила в огромный натопленный кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты. Однажды ее нашли во флигеле дачи
мертвой.
И когда я так чувствую свое бессилие, мною овладевает бешенство — бешенство войны, которую я ненавижу. Мне хочется, как тому доктору, сжечь их дома, с их сокровищами, с их
женами и детьми, отравить воду, которую они пьют; поднять всех
мертвых из гробов и бросить трупы в их нечистые жилища, на их постели. Пусть спят с ними, как с
женами, как с любовницами своими!
— Мда… — начал дядя, закуривая сигару (при гостях он всегда курит сигары). — Женился ты, стало быть… Так-с… С одной стороны, это хорошо… Милое существо около, любовь, романсы; с другой же стороны, как пойдут дети, так пуще волка взвоешь! Одному сапоги, другому штанишки, за третьего в гимназию платить надо… и не приведи бог! У меня, слава богу,
жена половину
мертвых рожала.
Им было уже бог весь откуда известно, что командир женат, но не живет с
женой, что у старшего офицера родятся ежегодно
мертвые дети, что адъютант безнадежно влюблен в какую-то графиню и даже раз покушался на самоубийство.
Мало удосуживаясь видеть
жену свою при ее жизни, он не мог расстаться с нею с
мертвою, и это побудило его решиться на один крайне рискованный поступок, еще раз говорящий о его причудливой натуре.
Ошеломленные этим именем и фамилиею давно уже считавшейся
мертвою несчастной девушки, и муж и
жена фон Зееманы молча и пытливо взглянули на сообщившего эту странную весть Зарудина.
Когда саддукеи, не признающие восстановления
мертвых, спрашивают Христа, предполагая, что он разделяет понятия фарисеев, «чья будет
жена семи братьев?» — он ясно и определенно отвечает о том и о другом.
Те, которые достигнут восстановления из
мертвых, делаются сынами бога и живут как ангелы (сила бога) на небе (т. е. с богом), и вопросов личных, чья
жена, для них не может быть, потому что они, соединяясь с богом, перестают быть личностями.
И Аустерлиц с высоким небом, и
мертвое, укоризненное лицо
жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, — и всё это вдруг вспомнилось ему.