Неточные совпадения
— Да, я. И знаете ли, с какою целью? Куклы делать, головки, чтобы не ломались. Я ведь тоже практическая. Но все еще не готово. Нужно еще Либиха почитать. Кстати, читали вы статью Кислякова о женском труде в «
Московских ведомостях»? Прочтите, пожалуйста. Ведь вас интересует женский вопрос? И школы тоже? Чем ваш
приятель занимается? Как его зовут?
— Представьте, что некто, в беседе с
приятелем, воздал должное вашему поведению во дни
Московского восстания. — Укрепляя салфетку на груди, он объяснил...
Матвей, о котором я еще буду говорить впоследствии, был больше, нежели слуга: он был моим
приятелем, меньшим братом.
Московский мещанин, отданный Зонненбергу, с которым мы тоже познакомимся, на изучение переплетного искусства, в котором, впрочем, Зонненберг не был особенно сведущ, он перешел ко мне.
Дом Синельниковых стал часто посещаться юнкерами. Один приводил и представлял своего
приятеля, который в свою очередь тащил третьего. К барышням приходили гимназические подруги и какие-то дальние
московские кузины, все хорошенькие, страстные танцорки, шумные, задорные пересмешницы, бойкие на язык, с блестящими глазами, хохотушки. Эти субботние непринужденные вечера пользовались большим успехом.
Тем не менее в одно из ближайших воскресений он пошел на Плющиху и с колотящимся сердцем взобрался на голубятню, на чердачный этаж старого деревянного
московского дома. Надевши на нос большие очки, скрепленные на сломанной пережабинке куском сургуча, Миртов охотно и внимательно прочитал произведение своего молодого
приятеля. Читал он вслух и, по старой привычке, немного нараспев, что придавало сюите важный, глубокий и красиво-печальный характер.
Описал я ему и училищную жизнь, и в ответ мне отец написал, что в Никольском переулке, не помню теперь в чьем-то доме, около церкви Николы-Плотника, живет его добрый
приятель, известный
московский адвокат Тубенталь.
Я всегда удивлялся, как мог Григорий Иваныч быть коротким
приятелем с таким пустым человеком, хотя эта связь легко объяснялась тем, что они были товарищами в
московской университетской гимназии.
Болезнь у него была весьма серьезная и сложная, средств для лечения не было почти никаких; други и
приятели все его оставили, и он лежал одинешенек, поддерживаемый единственною заботливостию той же его служанки, простой
московской крестьянской женщины Прасковьи, да бескорыстным участием вступившегося в его спасение ныне весьма известного в Петербурге доктора Вениамина Тарковского (в ту пору еще молодого медика).
Верстовский определился директором музыки в
Московский театр во время моего отсутствия, Щепкин также без меня поступил на сцену; но мне столько об них писали, а им столько обо мне наговорили и Кокошкин, и Загоскин, и особенно Писарев, что мы заочно были уже хорошо знакомы и потому встретились, как давнишние
приятели, и даже обрадовались друг другу.
Шаховской вспыхнул, превознес
московского актера похвалами и, чтоб совершенно убедить своего старинного
приятеля, упросил Кокошкина повторить комедию «Пустодомы».
Приятели Печорина, которых число было впрочем не очень велико, были всё молодые люди, которые встречались с ним в обществе, ибо и в то время студенты были почти единственными кавалерами
московских красавиц, вздыхавших невольно по эполетам и аксельбантам, не догадываясь, что в наш век эти блестящие вывески утратили свое прежнее значение.
Один раз встретил я у них страстного любителя театра,
московского купца Какуева, имя которого я забыл; он был уже старик, очень приветливый и почтенной наружности; он был большой
приятель с Плавильщиковым и через него познакомился с Пети.
На одной квартире с Шушериным, в особых комнатах, жила Надежда Федоровна, вдова его
приятеля, замечательного
московского актера И. И. Калиграфа.
Здесь житель Петербургской или Выборгской части, несколько лет не бывавший у своего
приятеля на Песках или у
Московской заставы, может быть уверен, что встретится с ним непременно.
Выехав с нами из Петербурга за
Московскую рогатку, Кирилл остановил у какого-то домика лошадей и объявил, что здесь живет его
приятель Иван Иванович Елкин, к которому если не заехать и ему как следует не поклониться, то нам в дороге не будет никакой спорыньи.
Режиссером Малого театра был тогда Богданов, старик, из отставных танцовщиков,
приятель некоторых
московских писателей, служивший перед тем в провинции, толковый по-старинному, но не имевший авторитета. Он совсем и не смахивал на закулисного человека, а смотрел скорее помещиком из отставных военных.
Это были Г.Н.Вырубов (впоследствии издатель в Париже журнала"Philosophic Positive") и его
приятель магистрант ботаники, А.Н.Петунников, еще недавно здравствовавший, как член
Московской городской управы.
Из тогдашних русских немного моложе его был один, у кого я находил всего больше если не физического сходства с ним, то близости всего душевного склада, манеры говорить и держать себя в обществе: это было у К.Д.Кавелина, также москвича почти той же эпохи, впоследствии близкого
приятеля эмигранта Герцена. Особенно это сказывалось в речи, в переливах голоса, в живости манер и в этом чисто
московском говоре, какой был у людей того времени. Они легко могли сойти за родных даже и по наружности.
Все это проделал по доброй воле, без малейшего давления внешних обстоятельств, мой долголетний
приятель и единомышленник по философскому credo Г.Н.Вырубов, русский дворянин, помещик, дитя Москвы, сначала лицеист, а потом кандидат и магистрант
Московского университета.
Ей он — по уверению этих
приятелей — был многим обязан по части знания быта и, главное, языка, разговоров, бесчисленных оттенков юмора и краснобайства обитателей тех
московских урочищ.
Это случилось уже через две-три недели после моего приезда. Мне понадобилось засвидетельствовать две доверенности на имя моего тогдашнего
приятеля князя А.И.Урусова для получения за меня поспектакльной платы из конторы
московских театров. И вот я по указаниям знакомых испанцев отыскал наше посольство, вошел во двор и увидал в нем бородатого, плотного мужчину, сидевшего под навесом еще с кем-то.
Писемский перешел в Москву к Каткову в"Русский вестник"и вскоре уехал из Петербурга. В качестве литературного критика он отрекомендовал мне москвича, своего
приятеля Е.Н.Эдельсона, считавшегося знатоком художественной литературы. Он перевел"Лаокоона"Лессинга и долго писал в
московских журналах и газетах о беллетристике и театре.
Студент-медик Майер и ученик
московского училища живописи, ваяния и зодчества Рыбников пришли как-то вечером к своему
приятелю студенту-юристу Васильеву и предложили ему сходить с ними в С-в переулок. Васильев сначала долго не соглашался, но потом оделся и пошел с ними.
Вскоре стало известно, что из четырех сестер милосердия, приглашенных в госпиталь из местной общины Красного Креста, оставлена в госпитале только одна. Д-р Султанов заявил, что остальных трех он заместит сам. Шли слухи, что Султанов — большой
приятель нашего корпусного командира, что в его госпитале, в качестве сестер милосердия, едут на театр военных действий
московские дамы, хорошие знакомые корпусного командира.
Но постоянно выходило как-то так: смирные, ненавязчивые выписывались обратно в строй, люди же с апломбом и со связями эвакуировались. Между прочим, был эвакуирован в Харбин к своему
приятелю из эвакуационной комиссии также и наглый
московский собственник.
Один из
московских сановников — ее друг, а мой большой
приятель, несколько раз намекал мне об этом, видимо по поручению графини, но я старался притвориться непонимающим этих прозрачных намеков.
Он сидел раздетый на кровати в маленькой петербургской квартирке на
Московской улице. Он жил в ней вместе со своим
приятелем, Евгением Ивановичем Костогоровым, и даже их кровати стояли рядом.
Его услуги и старческий разговор были гораздо приятнее Стягину, чем присутствие Лебедянцева с прыскающим смехом, резкостями и всем
московским прибауточным тоном
приятеля.