Подобрав в руки висячие мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался отряд
московской дружины к Городищу. Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
Если бы ономнясь не отшатнулся бы он добывать добра в Ливонию, в замок Гельмст, попятил бы
московскую дружину так, что некому было бы и до Москвы добежать.
В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с
Московскою дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что всё-таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое…
С поникшими головами слушали новгородцы увещания московских воевод и, сказав, что они сами ничего решить не могут, вышли из палатки и немедленно отправились восвояси, под охраной великокняжеского пристава от далеко не мирно настроенных против них
московских дружин.
Если бы опомнясь не отшатнулся бы он добывать добра в Ливонию, в замок Гельмст, попятил бы
московскую дружину так, что некому было бы и до Москвы добежать.
Наконец настало 8 октября — день выступления соединенной
московской дружины. День был тихий, ясный; солнце при восходе яркими лучами рассеяло волнистый туман и, величественно выплывши на небо, отразилось тысячами огней на куполах церквей и верхах бойниц и башен кремлевских.
После отъезда Ананьина великий князь, послав боярина Селиванова с грамотой псковитянам, приглашая их, в случае войны, быть готовыми выступить в поход с
московскими дружинами против ослушников.
Подобрав в руки свои висячие мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался отряд
московской дружины к Городищу. Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
После отъезда Ананьина, великий князь послал боярина Селиванова с грамотою псковитянам, приглашая их, в случае войны, быть готовыми выступить в поход с
московскими дружинами против ослушников.
Неточные совпадения
Боярин
Дружина Андреевич, телом дородный, нрава крутого, несмотря на свои преклонные лета, недавно женился на первой
московской красавице. Все дивились, когда вышла за него двадцатилетняя Елена Дмитриевна, дочь окольничего Плещеева-Очина, убитого под Казанью. Не такого жениха прочили ей
московские свахи. Но Елена была на выданье, без отца и матери; а красота девушки, при нечестивых нравах новых царских любимцев, бывала ей чаще на беду, чем на радость.
Отборная его
дружина, почти вся составленная из стрельцов
московских, не уступала ему в мужестве.
Созидание Москвы и патриархальная неурядица
московского уклада отзывались на худом народе крайне тяжело; под гнетом этой неурядицы создался неистощимый запас голутвенных, обнищалых и до конца оскуделых худых людишек, которые с замечательной энергией тянули к излюбленным русским человеком украйнам, а в том числе и на восток, на Камень, как называли тогда Урал, где сибирская украйна представлялась еще со времен новгородских ушкуйников [Ушкуйники (от «ушкуй» — плоскодонная ладья с парусами и веслами) —
дружины новгородцев в XI–XV вв., отправлявшиеся по речным и североморским путям с торговыми и военными целями.
Опасность вождя удвоила наши силы — и скоро главная
дружина московская замешалась.
Это была тверская
дружина, которую князь Михайло Холмский (родственник
московского воеводы, служебного князя Данилы Дмитриевича), один из вернейших слуг своего государя, почти неволею набрал и отрядил сюда.
Нынешний-то лих что-то, а то, бывало, указывали мы путь обратный и
московской, и литовской
дружинам; вольница-то новгородская не очень робела и тех и других.
Нынешний-то лих что-то, а то, бывало, указывали мы путь обратный и
московской в литовской
дружинам; вольница-то новгородская не очень робела и тех и других.
Окольным путем, тайком от глаз и ушей пробиралась неугомонная
дружина. Почти на каждом шагу их стерегла опасность; в виду их разъезжали
московские воины, сторожившие вылазки новгородцев.
Иван Тимофеевич сдал свою
дружину Ивану Кольцу, отобрал пятьдесят казаков и через неделю по прибытии
московского воеводы двинулся из Сибири в запермский край, к Строгановым. Сердце его радовалось.
Когда посыльный воевода убедился этими проводами и донесением Андрюши, что
дружина московская обеспечена со стороны затьмацкой, он стал дозором с малым числом своих удальцов на том самом месте, у выезда из посада, на котором стояли сбитые тверчане.