Неточные совпадения
— Послушайте, Петр <Петрович>! Но ведь вы же
молитесь, ходите в церковь, не пропускаете, я знаю, ни утрени, ни вечерни. Вам хоть и не хочется рано вставать, но ведь вы встаете и идете, — идете в четыре часа
утра, когда никто не подымается.
Ее не теребил страх; она знала, что ничего худого с ним не случится. В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая
молилась по-своему, дружелюбно лепеча
утром: «Здравствуй, бог!» а вечером: «Прощай, бог!»
Или рано
утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена,
молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем
молюсь и о чем плачу; так меня и найдут.
А то, бывало, девушка, ночью встану — у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и
молюсь до
утра.
Она слыла за легкомысленную кокетку, с увлечением предавалась всякого рода удовольствиям, танцевала до упаду, хохотала и шутила с молодыми людьми, которых принимала перед обедом в полумраке гостиной, а по ночам плакала и
молилась, не находила нигде покою и часто до самого
утра металась по комнате, тоскливо ломая руки, или сидела, вся бледная и холодная, над Псалтырем.
— Как-то я остался ночевать у него, он проснулся рано
утром, встал на колени и долго
молился шепотом, задыхаясь, стуча кулаками в грудь свою. Кажется, даже до слез
молился… Уходят, слышите? Уходят!
Яков с Кузьмой провели
утро в слободе, под гостеприимным кровом кабака. Когда они выходили из кабака, то Кузьма принимал чрезвычайно деловое выражение лица, и чем ближе подходил к дому, тем строже и внимательнее смотрел вокруг, нет ли беспорядка какого-нибудь, не валяется ли что-нибудь лишнее, зря, около дома, трогал замок у ворот, цел ли он. А Яков все искал по сторонам глазами, не покажется ли церковный крест вдалеке, чтоб
помолиться на него.
…Две молодые девушки (Саша была постарше) вставали рано по
утрам, когда все в доме еще спало, читали Евангелие и
молились, выходя на двор, под чистым небом. Они
молились о княгине, о компаньонке, просили бога раскрыть их души; выдумывали себе испытания, не ели целые недели мяса, мечтали о монастыре и о жизни за гробом.
Уже день и два живет она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не
молится, и бежит от людей, и с
утра до позднего вечера бродит по темным дубравам.
Утром она
молилась недолго; нужно было ставить самовар, — прислугу дед уже не держал; если бабушка опаздывала приготовить чай к сроку, установленному им, он долго и сердито ругался.
Я помню эту «беду»: заботясь о поддержке неудавшихся детей, дедушка стал заниматься ростовщичеством, начал тайно принимать вещи в заклад. Кто-то донес на него, и однажды ночью нагрянула полиция с обыском. Была великая суета, но всё кончилось благополучно; дед
молился до восхода солнца и
утром при мне написал в святцах эти слова.
А он улыбался: не думал он спать,
Любуясь красивым пакетом;
Большая и красная эта печать
Его забавляла…
С рассветом
Спокойно и крепко заснуло дитя,
И щечки его заалели.
С любимого личика глаз не сводя,
Молясь у его колыбели,
Я встретила
утро…
Я вмиг собралась.
Сестру заклинала я снова
Быть матерью сыну… Сестра поклялась…
Кибитка была уж готова.
Лаврецкий до
утра не мог заснуть; он всю ночь просидел на постели. И Лиза не спала: она
молилась.
Только с отцом и отводила Наташка свою детскую душу и провожала его каждый раз горькими слезами. Яша и сам плакал, когда прощался со своим гнездом. Каждое
утро и каждый вечер Наташка горячо
молилась, чтобы Бог поскорее послал тятеньке золота.
В жаркое летнее
утро, это было в исходе июля, разбудили нас с сестрой ранее обыкновенного: напоили чаем за маленьким нашим столиком; подали карету к крыльцу, и,
помолившись богу, мы все пошли садиться.
По приезде домой, полковник сейчас же стал на молитву: он каждый день, с восьми часов до десяти
утра и с восьми часов до десяти часов вечера,
молился, стоя, по обыкновению, в зале навытяжку перед образом.
Один раз, когда, после молитвы, она опять явилась ему, он стал
молиться ей, ее душеньке, о том, чтоб она отпустила, простила его. И когда он к
утру повалился на примятый мешок, он крепко заснул, и во сне она, с своей худой, сморщенной, перерезанной шеей пришла к нему.
Ах, судари, как это все с детства памятное житье пойдет вспоминаться, и понапрет на душу, и станет вдруг нагнетать на печенях, что где ты пропадаешь, ото всего этого счастия отлучен и столько лет на духу не был, и живешь невенчаный и умрешь неотпетый, и охватит тебя тоска, и… дождешься ночи, выползешь потихоньку за ставку, чтобы ни жены, ни дети, и никто бы тебя из поганых не видал, и начнешь
молиться… и
молишься…. так
молишься, что даже снег инда под коленами протает и где слезы падали —
утром травку увидишь.
Я несколько раз просыпался ночью, боясь проспать
утро, и в шестом часу уж был на ногах. В окнах едва брезжилось. Я надел свое платье и сапоги, которые, скомканные и нечищенные, лежали у постели, потому что Николай еще не успел убрать, и, не
молясь богу, не умываясь, вышел в первый раз в жизни один на улицу.
— Великий государь наш, — сказал он, — часто жалеет и плачет о своих злодеях и часто
молится за их души. А что он созвал нас на молитву ночью, тому дивиться нечего. Сам Василий Великий во втором послании к Григорию Назианзину говорит: что другим
утро, то трудящимся в благочестии полунощь. Среди ночной тишины, когда ни очи, ни уши не допускают в сердце вредительного, пристойно уму человеческому пребывать с богом!
Бросил
молиться, стал скакать и рыскать по полям с
утра до ночи, не одного доброго коня заморил, а покоя не выездил!
Дом Морозова был чаша полная. Слуги боялись и любили боярина. Всяк, кто входил к нему, был принимаем с радушием. И свои и чужие хвалились его ласкою; всех дарил он и словами приветными, и одежей богатою, и советами мудрыми. Но никого так не ласкал, никого так не дарил он, как свою молодую жену, Елену Дмитриевну. И жена отвечала за ласку ласкою, и каждое
утро, и каждый вечер долго стояла на коленях в своей образной и усердно
молилась за его здравие.
— Ну нет так нет! — сказал Перстень. — Подождем
утра, авось что другое придумаем,
утро вечера мудренее! А теперь, ребятушки, пора бы и соснуть! Кто может богу
молиться,
молись, а кто не может, так ложись!
Потом, окончив все свои труды, Аким Акимыч
помолился богу, лег на свою койку и тотчас же заснул безмятежным сном младенца, чтоб проснуться как можно раньше
утром.
Тиунов вскочил, оглянулся и быстро пошёл к реке, расстёгиваясь на ходу, бросился в воду, трижды шумно окунулся и, тотчас же выйдя, начал
молиться: нагой, позолоченный солнцем, стоял лицом на восток, прижав руки к груди, не часто, истово осенял себя крестом, вздёргивал голову и сгибал спину, а на плечах у него поблескивали капельки воды. Потом торопливо оделся, подошёл к землянке, поклонясь, поздравил всех с добрым
утром и, опустившись на песок, удовлетворённо сказал...
Ночью он поднимет голову, прислушается — сплю я или нет и, встав на колени,
молится; так всю ночь, до
утра, а
утром встал, поглядел на меня, помахал руками и — ушёл.
Он все
утро не пускал к себе никого, хотя старуха давеча без нас всеми святыми молила, чтоб он к ней пришел для совещаний, да и сама ломилась к нему в дверь; но он заперся и отвечал, что
молится за род человеческий или что-то в этом роде.
— Не беспокойтесь обо мне, полковник, — отвечал Фома слабым голосом, голосом человека, прощающего врагам своим. — Сюрприз я, конечно, хвалю: это изображает чувствительность и благонравие ваших детей. Стихи тоже полезны, даже для произношения… Но я не стихами был занят это
утро, Егор Ильич: я
молился… вы это знаете… Впрочем, готов выслушать и стихи.
Несчастливцев. Мой покой в могиле. Здесь рай; я его не стою. Благодарю, благодарю! Душа моя полна благодарностью, полна любовью к вам, грудь моя полна теплых слез! (
Утирает слезы.) Довольно милостей, довольно ласк! Я сделаюсь идолопоклонником, я буду
молиться на тебя! (Закрывает лицо рукою и уходит.)
Пришли мужики, взяли его за руки и за ноги и отнесли в часовню. Там он лежал на столе с открытыми глазами, и луна ночью освещала его.
Утром пришел Сергей Сергеич, набожно
помолился на распятие и закрыл своему бывшему начальнику глаза.
Но в чем настоящее добро и истинное наслаждение для человека, она не могла определить себе; вот отчего эти внезапные порывы каких-то безотчетных, неясных стремлений, о которых она вспоминает: «Иной раз, бывало, рано
утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, — упаду на колени,
молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем
молюсь и о чем плачу; так меня и найдут.
Встанете
утром,
помолитесь и думаете: а ведь и я когда-то"бреднями"занималась! Потом позавтракаете, и опять: ведь и я когда-то… Потом погуляете по парку, распорядитесь по хозяйству и всем домочадцам пожалуетесь: ведь и я… Потом обед, а с ним и опять та же неотвязная дума. После обеда бежите к батюшке, и вся в слезах: батюшка! отец Андрон! ведь когда-то… Наконец, на сон грядущий, призываете урядника и уже прямо высказываетесь: главное, голубчик, чтоб бредней у нас не было!
— Да; не беспокойся… я
утром съездила к обедне…
помолилась… смотрела вас по церкви, да не видала… Неужто не были? Потом заехала, взяла… тут кой-какие безделушки… для невесты… Позволишь?
Вот в одно прекрасное
утро я говорю вам: «Папаша, я чувствую потребность
помолиться; отпусти меня денька на три на богомолье!» Вы, разумеется, сначала заупрямитесь; я покоряюсь вам безропотно.
Арефа просидел над больным целый день и громко
молился. Под
утро Трофим как будто стишал, а потом попросил воды. Арефа подал ему деревянную чашку, но не нужно было уже ни воды, ни лекарств…
Дом был, разумеется, строго благочестивый, где
утром молились, целый день теснили и обирали людей, а потом вечером опять
молились.
Ей принадлежали торговые ряды на ярмарке и старинный дом с колоннами и садом, но она каждое
утро молилась, чтобы бог спас ее от разорения, и при этом плакала.
Исполнив поручение, Савелий не забыл и себя: озлобится Ардальон Павлыч и какую-нибудь пакость подведет, а много ли ему, маленькому человеку, нужно. В тот же вечер, чтобы задобрить Смагина, Савелий рассказал ему историю, как Тарас Ермилыч
утром молился богу. Смагин захохотал от удовольствия, а потом погрозил Савелью пальцем и проговорил...
В общей суматохе не принимали участия только Кривополов, Дружков, Середа и еще какой-то инженер в отставке, которые винтили уже третьи сутки. Агашков
молился с
утра богу, Кун, заложив руки в карманы своей кожаной куртки, особенно сосредоточенно курил сигару с раннего
утра. В избе Спирьки Флегонт Флегонтович возился с каким-то футляром, который никак не входил у него в боковой карман.
Анна Устиновна. Что это, право, Лиза нейдет! Сердце у меня не на месте. Девушка беззащитная, кроткая, вся в отца — долго ль ее обидеть? Народ бессовестный, видят, что девушка плохо одета, ну и пристают. А не знают того, что эта девушка, как только на ноги поднялась, так семью кормить стала, с
утра до ночи работает, отдыху не знает, что мы на нее чуть не
молимся. Захворай она, так мы наголодаемся.
— Вы не без пользы для себя с Дмитрием Ерофеичем повидались. Он тогда был с
утра прекрасно намолившись и еще с вами, кажется,
молился?
А потом, когда приехали домой, надо было спать. Аглая и Дашутка легли рядом, постлавши себе в чайной на полу, а Яков расположился на прилавке. Перед тем, как ложиться, богу не
молились и лампад не зажигали. Все трое не спали до самого
утра, но не промолвили ни одного слова, и казалось им всю ночь, что наверху в пустом этаже кто-то ходит.
— Только не укараулил я как-то, вышел, — и удрал от меня смотритель со всеми бабами. Одна старуха осталась у меня под залог, на печке, она всё чихала и Богу
молилась. Потом уж мы переговоры вели: смотритель приходил и издалека всё уговаривал, чтоб отпустить старуху, а я его Блюхером притравливал, — отлично берет смотрителей Блюхер. Так и не дал мерзавец лошадей до другого
утра. Да тут подъехал этот пехоташка. Я ушел в другую комнату, и стали играть. Вы видели Блюхера?.. Блюхер! Фю!
По-видимому, раз уступив Островскому, станок как бы потерял силу сопротивления, и это послужило нам на пользу.
Утром в избу вошел незнакомый нам ямщик, небольшой, коренастый, с беспокойно бегающими глазами. Он
помолился на образ и, не глядя на нас, спросил...
С вечера, известное дело: читали,
молились, к
утру приустали и над озером в роще вповалку спать полегли…
Каждый Божий день и
утром и на сон грядущий усердно
молилась она на келейной молитве за мучителя, со слезами молила о прощении прегрешений его, об упокоении души, отошедшей без прóщи, без покаяния.
— Вот вам отцовский наказ, — молвил детям Иван Григорьич, — по
утрам и на сон грядущий каждый день
молитесь за здравье рабы Божьей Агриппины. Слышите? И Маша чтобы
молилась. Ну, да я сам ей скажу.
Я (тогда марксист!) невольно называл это созерцание молитвой и всякое
утро, стремясь попасть в Zwinger, пока никого еще там не было, бежал туда, пред лицо Мадонны, «
молиться» и плакать, и немного найдется в жизни мгновений, которые были бы блаженнее этих слез…
Павла о спасении благодатию, а не делами и заслугами [Также и в повседневных молитвах, вечерних и утренних, мы
молимся такими словами: «и раки, Спасе, спаси мя по благодати, молю Тя: аще бо от дел спасеши мя, несть се благодать и дар, но долг паче… но или хощу, спаси мя, или не хощу, Христе Спасе мой, предвари скоро, скоро погибох» (мол.
утр.).
Бастрюков в это
утро находился в умилительно праздничном, проникновенном настроении. Он не рассуждал о приказе и едва ли запомнил его подробности, хотя слушал, затаив дыхание, но он чувствовал всем своим существом, что случилось что-то очень значительное и хорошее, что правда взяла свое, и радовался за «людей», что им станет легче жить, радовался, что бог умудрил царя, и на молебне особенно горячо за него
молился.